Слава неловко скомкал в руке и хотел выбросить, но увидев какие-то цифры, развернул: «Светлана Петровна, от Олега». Ряд неразборчивых цифр — неровный почерк Макса. Нужное приятное контральто отозвалось только с третьей попытки:
— Да-а?
— И-извините, меня просил позвонить Макс, он оставил ваш телефон и все… Я не знаю… — растеренно залепетал Слава.
— Зарайский? — томное контральто казалось близким и знакомым, словно парное молоко.
— Я.
— Вы зачислены в штат с первого числа этого месяца…
— Простите, че-го? — не понял Слава.
— Явитесь с паспортом в 214 комнату…
— Простите, а это где?
— Что где? — контральто обиженно вздрогнуло.
— К-комната 214.
— На втором этаже, на лево…
— Спасибо.
— Пожалуйста… — вместо теплого контральто снова завыли прерывистые гудки.
Слегка опешив, Слава осторожно положил трубку на рычаг, так и остался стоять рядом. Через час телефон неожиданно снова сам зазвонил, выбив его из сонного оцепенения.
— Зарайский? — теплое молоко растапливало осколочки в занемевшем от неподвижности теле, — Зарайский, почему не явились?
— К-куда? — плохо еще слушаясь, язык прилипал к гортани.
— В офис.
— Простите, а где это?
— Что это «где»? — контральто наигранно «подзакипало». — Молодой человек…
— П-простите, но я не знаю адреса.
— Улица Шверника дом 1, на вахте предьявите паспорт, второй этаж налево — отдел кадров, комната 214. Там вам все скажут. Еще чего вы не знаете?
— Хорошо, спасибо, извините, я приду… — но трубка снова обидно гудела. Пришлось одеваться и идти на улицу. А зачем? Идти почему-то вовсе не хотелось, даже из любопытства.
Навстречу из-за запыленных стеклянных дверей подьезда странного, похожего на раскрытую книгу здания, вышли три знакомых человека: «Михаил? Это Борис. Третий, кто третий?» Уже пройдя вахтеров — крутых парней в стилизованной под десантную форме, Слава вспомнил и поезд, и Михаило-бориса, и третьего — бригадира. Его привычно стало подташнивать, но у двери «214. Отдел кадров» все прошло. Подписав какие-то нелепые бумаги, Слава заполнил анкету и тест, компьютерный, он занял почти два часа.
— Зарайский, — сидевшая за нелепо-массивным столом женщина средних лет строго нахмурилась, — вы, оказывается, зачислены с августа, а не с сентября. — она перекрутила заполненные бланки, — Зайдите в бухгалтерию, ваша зарплата ушла на депонент. Напишите заявление. Комната 307. На третьем этаже. Запомнили? — она еще раз строго посмотрела, как учительница, сомневающаяся в умственных способностях стоящего у доски ученика.
В комнату 307 Слава зашел почему-то сразу, не постучавшись. Человек, расписывавшийся в толстой, разлинованной карандашом книге-тетради, обернулся, и Слава невольно отступил назад:
— И-извин-ните… — он узнал Николаса.
Но тот только дружелюбно улыбнулся, взял осчитанную пачку денег, небрежно сунул в карман и вышел, оттеснив прилипшего к стене Славу.
— Зарайский? — теплое контральто принадлежало очень знакомому лицу, которое он вспомнить стеснялся и не хотел.
Его внимание привлекла салатово-зеленая папка, которую женщина заперла в сейф и мило ему улыбнулась. От неожиданности Слава зажмурился — это была странная тетка в байковом халате, тоже из поезда. «Они тут все сговорились, что ли?!» — пронесся в душе вихрь плохо сдержанных эмоций.
— М-мне про депонент.
— Пишите, — протянула ему чистый листок женщина, — Выдадим двенадцатого или двадцать пятого.
— Спасибо, — поставив подпись, он уже собирался выйти, но его неожиданно осенило, — Простите?
— Да?
— А где я теперь работаю?
— В смысле?
— Зачислили меня куда? Это штат чего?
Женщина фыркнула и отхлебнула чаек:
— Отряд «Дзета», молодой человек, для особых заданий.
— Каких? — неприятный холодок вновь зашебуршился в груди.
— Откуда я-то знаю? Это вам лучше знать.
— А что… — вернулся было к столу Слава.
— Да ничего, идите, — женщина наигранно испугалась, — идите, идите, молодой человек, вам позвонят.
Словно замороженный, Слава вышел из дверей лифта и собрался было, миновав охрану, выйти в пока еще по-летнему теплый сентябрьский вечер, когда его окликнул один из охранников:
— Молодой человек, вы сумочку оставли!
— Я?! — ожидая по меньшей мере пули в затылок или нож в живот, Слава осторожно обернулся. Он чувствовал себя так, как будто сам только что заминировал здание.
На столе у охранников, прижав к стене телефон, навалившись на регистрационную книгу, расплылась знакомая черная сумка с надписью «ROIAL». Слава не стал спорить и послушно подхватил ее за ремень, сразу успокоился и внутренне собрался. Нужно найти тихое, безлюдное местечко и хорошенько выпотрошить эту дурацкую сумку! Перебрав в уме многочисленные варианты, Слава увидел подъезжавший к остановке автобус и решил ехать к знакомому месту у Университета.
… У тротуара плавно притормозила, словно сонная акула, черная Ауди-сотка. Двое в тренировочных костюмах выскочили из машины с обеих сторон и устремились куда-то в гущу деревьев. «Не лезь!» — сказал слава сам себе. Но ноги непроизвольно понесли его к машине.
Внезапно подозрительная парочка вновь почвилась возле машины. Один, коренастый, прыгнул за руль, второй, повыше, на заднее сидение. Машина сорвалась с места и через мгновение скрылась за поворотом.
Слава раздвинул кусты. Там лежал труп. Очень знакомый. «Где я его видел? Это не от Рыбака… А людей Цеппелина Нурик с братвой замочили, должно быть, всех. А вдруг это кто-то из иностранных охранников?» И тут Слава вспомнил. Именно этого человека, так похожего на его школьного друга Пашку, он пытался спасти от Бека — давным-давно. Как же на самом-то деле звали бедолагу?
Слава вспомнил и это. Александр. Что ж, Александр, спи спокойно. Ты, наконец, доигрался. Черт! Черт их всех побери! И меня черт побери! Слава еле удержался, чтобы не пнуть труп.
Еще раз чертыхнувшись про себя, Слава вылез из кустов, отряхнул брюки. Оглянувшись на труп Александра-Пашки, брезгливо сплюнул.
Дома Слава устало прошел на кухню, расстегнул попорченную молнию и перевернул сумку. На пол с грохотом высыпались кучкой две аллюминиевые кружки, морская галька, зачем-то собранная Милой, складной ложко-нож с обломанным лезвием, какие-то нелепые тряпки, заляпанная книжечка — путеводитель по Крыму, славин паспорт, чебурашка с заплывшим глазом, статуэтка улыбчивого толстого китайца, новенькое удостоверение и мешок с заплесневелыми куриными костями, от него исходил приторно-знакомый запах смерти.
— Ты чего это тут мусоришь? — остановившись в дверях кухни, Савватий внимательно осатривал «трофеи», — хорошая вещь! — поднял статуэтку и повертел в руках, — на буфет поставим!
