стол. Таким образом, коллеги получают еще одну возможность пообщаться. Ну, какое у тебя впечатление от сегодняшнего дня? Или еще слишком рано, чтобы судить?
Николь глубоко вздохнула, радуясь, что может сосредоточиться на чем-нибудь кроме своих переживаний, избавиться от преследующих ее мыслей о Мэтте и хоть на несколько минут забыть, что Мэтт не только ее хозяин, но и в первую очередь мужчина.
Она принялась делиться впечатлениями о конференции, и Мэтт усердно поддерживал разговор, комментируя некоторые из положений основного доклада. Николь почувствовала, что напряжение постепенно начинает покидать ее.
Если и два других дня пройдут точно так же, если она сможет заставить себя обращать внимание только на работу, не позволит своим чувствам одерживать над ней верх, возможно, тогда у нее останется шанс и дальше успешно скрывать от Мэтта правду, сохраняя здравый рассудок. Если же он догадается и узнает, о чем она думает, такого унижения ей ни за что не пережить!
К тому времени, когда должен был начаться ужин, она даже немного расслабилась, однако тут же снова напряглась, едва рука Мэтга прикоснулась к ее локтю. Это был всего лишь жест вежливости, и в прошлом ей не раз приходилось сталкиваться со столь же учтивыми людьми, но ни один из них не действовал на нее так, как Мэтт. Она понимала, что он, должно быть, почувствовал, как она вздрогнула, словно от электрического разряда. Вот он нахмурился, глядя на нее…
Она попыталась шагнуть в сторону, однако тут же поняла, что толпа людей, устремившихся в банкетный зал, не позволяет ей сойти с места. А через мгновение ее, не обладающую завидно высоким ростом или особой устойчивостью, стало буквально затягивать в зал. Она пошатнулась.
Мэтт немедленно протянул руку, привлекая ее к себе. Это был жест защиты и простой вежливости, лишенный и намека на что-либо иное. Он сделал бы то же самое ради любой из женщин, однако Николь испытала настоящее потрясение. Колени у нее подогнулись, и навалилась такая слабость, что она инстинктивно ухватилась за его руку. Лишь потом, сообразив, что делает, она пришла в ужас и попыталась, было отстраниться, но было уже слишком поздно. Другая рука Мэтта привлекла ее так близко, что она почувствовала жар его тела, услышала глухое, неровное биение сердца.
Она снова попыталась шевельнуться, но Мэтт коротко проговорил:
— Давай лучше переждем несколько секунд и пропустим толпу.
Казалось, он пробормотал эти слова прямо ей в ухо. И едва она почувствовала его горячее дыхание на своей коже, ее закружил водоворот, она поняла, что теряет голову. Грудь ее вздымалась и опадала, под тонким шелком платья обрисовались затвердевшие соски, и сперва незаметная, затем все более и более властная пульсирующая боль разгорелась во всем теле. Ее охватило непреодолимое желание обнять Мэтта и прижаться к нему еще теснее, прикоснуться губами к его шее, подбородку, губам…
Она с трудом сглотнула, подавляя жалобный стон, готовый сорваться с губ. Чувство вины и глубокое отвращение к самой себе отрезвили ее. Она почувствовала, что задыхается и что сердце ее вот-вот вырвется из груди, но не посмела шевельнуться, не смогла сдвинуться с места, пока Мэтт не отодвинулся на полшага в сторону, отпустив ее, и не произнес:
— Думаю, теперь можно войти.
Не смея взглянуть на него, она попыталась понять, что именно он говорит, однако это удалось лишь наполовину, и она просто шагнула вперед, пока он говорил… говорил о том, что никак не может понять поспешности остальных — неужели им так хочется приступить к трапезе, которая, как им должно быть известно по собственному опыту, будет скорее официальной, нежели приятной.
Они вошли в зал последними, и, когда их провели к единственному столику, за которым оставались еще места, Николь с ужасом увидела, что других женщин за столом нет.
Судя по всему, мужчины от души веселились — об этом свидетельствовали взрывы смеха, доносившиеся со всех сторон.
Пытаясь убедить себя, что она настоящая идиотка, к тому же еще и со старомодными понятиями, Николь почувствовала себя гораздо увереннее, когда ее поддержала рука Мэтта. Но вот он отодвинул для нее стул и помог сесть. Что же дальше?
С их появлением мужчины прекратили разговор и с интересом уставились на них. Молчание показалось Николь бесконечным, она смутилась еще больше, однако то, что произошло потом, все равно застало ее врасплох. Пока Мэтт усаживался рядом, она вдруг услышала, как кто-то протянул неприятно знакомым голосом:
— Ну и ну, вот так совпадение… Так вы, получается, снова вместе? И что же, теперь надолго или снова, как в прошлый раз, на одну ночь? Если не ошибаюсь, наша дорогая Николь особенно интересуется теми, кто…
Джонатан… Джонатан Хендри! Он здесь! И, что еще хуже, он узнал их обоих! Николь не могла в это поверить. Она почувствовала, как тошнота снова подступает к горлу, и ее вновь охватило желание убежать — не только от жадного любопытства, которое она видела в глазах окружающих, не только от Джонатана, от его злорадного голоса и взгляда, но и, что куда важнее, от Мэтта.
Сколько бы раз она ни представляла себе кошмарную сцену своего разоблачения, никогда бы не подумала, что именно Джонатан станет главным действующим лицом этой драмы.
Николь даже не заметила, как резко отодвинула свой стул и поднялась из-за стола. Ей послышалось, что Мэтт произнес ее имя, и на мгновение это помогло ей сохранить самообладание, не дать всепоглощающему унижению сразить ее и отнять рассудок.
В это время в зал входила целая группа опоздавших делегатов. Торопясь убежать, Николь наткнулась на нескольких человек и даже не заметила любопытных обеспокоенных взглядов, направленных на нее со всех сторон во время поспешного бегства.
Мэтт также поднялся на ноги, глядя ей вслед. Он уже собирался догнать ее, когда Джонатан также встал, притворно извиняясь:
— Мне жаль, что все так вышло, старина. Я и подумать не мог, что так все обернется!
Он замолчал, когда Мэтт резко повернул голову и посмотрел на него.
— Ты мне никогда особенно не нравился, Хендри. Именно поэтому я прекратил вести какие-либо дела с твоей фирмой, — ровным голосом ответил Мэтт. — Едва ли я могу отнести себя к сторонникам насилия, я не считаю размахивание кулаками подходящим способом для решения споров. Так что, будь любезен, не искушай меня переменить мою точку зрения.
Остальные мужчины, сидевшие за столом, беспокойно переговаривались, переглядываясь. Было вполне очевидно, кто выйдет победителем из возможной схватки, неважно, словом или делом. Лицо Джонатана постепенно приобрело землистый оттенок. Он нерешительно переступил с ноги на ногу и быстро заговорил:
— Это же всего лишь шутка, старина… Я вовсе ничего такого не хотел сказать. В конце концов, она и не пыталась скрыть, что провела с тобой ночь. Надо было только посмотреть, в каком состоянии она заявилась, на работу на следующий день! Должен сказать, я был тогда порядком изумлен… До тех пор она вела себя, как настоящая недотрога — и вдруг упорхнула вместе с тобой прямо посреди банкета в честь юбилея моего старика! Только странно, что вы до сих пор вместе. В конце концов, мужчины ведь…
— Полагаю, ты сказал достаточно, — ядовито прервал его Мэтт и с презрением добавил: — Думаю, джентльмены, вы понимаете, почему я не могу сегодня поужинать вместе с вами… У меня внезапно пропал аппетит.
Выйдя из-за стола, Мэтт зашагал к выходу, нахмурившись и напряженно раздумывая. Выходит, Николь — та самая девочка, которая много лет назад… та хрупкая юная девушка, которая столь необдуманно рисковала, подвергаясь такой опасности. Она так отчаянно флиртовала с ним, а потом…
Неспешно пройдя через вестибюль, он припомнил, какое искушение испытал тогда, как ему пришлось буквально бороться с собой, чтобы не потерять голову, не уступить желанию, которое она возбуждала в нем. Ведь он отказался от нее тогда в первую очередь ради нее самой. В конце концов, она была совсем еще ребенком, несмотря на кошмарную боевую раскраску и массу торчащих во все стороны кудряшек.
Мэтт остановился, прищурившись, словно рассматривал то, что случилось восемь лет тому назад. Разумеется, она его узнала, судя по ее реакции на насмешки Джонатана… Он задумчиво посмотрел по сторонам и нахмурился еще больше, вспоминая, как в то утро собирался прочитать ей настоящую нотацию, словно она была одной из его младших сестренок, собирался предостеречь ее, указав на опасность
