другого, но мой спутник уверенно выбирал нужный маршрут. Камыши, разросшиеся и перекрученные корни деревьев, да и сами деревья неопределенных пород все сильнее и сильнее стесняли свободу маневра. Чисто внешне эти деревья походили на платаны, но я ни разу не встречала, чтобы они росли так густо и у самой воды. Выглянув за борт, я впервые увидела грязное, илистое дно реки, напоминающее разлагающийся труп.
Я содрогнулась от ужаса.
Коломбье с любопытством наблюдал за мной. Под его огромными усами сверкнули белые зубы.
— Что, мадемуазель, ищите сокровище?
— Нет, — ответила я апатично. — Какое еще сокровище?
— Сокровище де Саль, конечно. Какая еще причина может загнать такую леди, как вы, сюда, на край света? Конечно же, вы надеетесь найти драгоценности, спрятанные Государственным комитетом безопасности во время революции где-то в этих местах. Каждый раз одно и то же. Господин Шиллер совершенно не меняется.
Может быть, драгоценности и были той истинной причиной, по которой капитан Брендон решил обживать это поместье в диком краю, надеясь найти спустя четверть века драгоценности своей умершей супруги. Но, что бы это ни было, они же не принадлежат ему и еще меньше государству, которое их в свое время конфисковало. Они по праву должны достаться детям капитана Брендона и их еще молодой тетке Эмилии де Саль. То, что сокровищами здесь интересуется Франц Шиллер, меня нисколько не удивило. Его мизерной зарплаты учителя совершенно очевидно не хватало для удовлетворения экстравагантных желаний.
— А откуда известно, что драгоценности спрятаны не в доме? — спросила я Коломбье.
Он снова пожал плечами.
— Последнее время ходили слухи, что сокровища утопили в болоте. Или, может быть, даже в реке, во что лично я не верю. Если их и спрятали, то где-то вблизи от «Голубых Болот». Возможно, в маленьком болоте позади дома.
Коломбье притормозил с помощью длинного, изгибающегося шеста и, снизив скорость, обогнул небольшой островок, покрытый голубыми цветами. Он должен был очень осторожно маневрировать, чтобы не столкнуться с большой — гораздо больше нашей — плоской лодкой, в которой сидели одетые в черное мужчины во французских армейских шапках. Все они напряженно смотрели в реку, двое даже стали на колени, чтобы лучше видеть. В это время из мутной воды вынырнул молодой человек. Он подтянулся за борт, влез в лодку и так сильно тряхнул головой, что брызги долетели до нас.
— Ну, что? Нашли их? — спросил Коломбье безучастно.
— Молодого Рене нашли. Ниже по течению. Девочку вроде бы тоже.
— Ну, и как? — спросил он ныряльщика.
Молодой человек кивнул головой.
— Клэр там, внизу. Несчастье случилось где-то здесь неподалеку. Почему мы начали поиск так далеко от «Голубых Болот»?
Когда Коломбье разминулся с их лодкой, я услышала, как один из пожилых людей сказал:
— Опять молодая несмышленая дурочка. Ну, скоро она убедится, что «Голубые Болота» не отдают так легко свою тайну. Сколько же, в конце концов, человек погибло в этом проклятом доме?
Я сделала над собой усилие, чтобы ничего не слышать. Через некоторое время мы натолкнулись на лодку Биро, уткнувшуюся носом в болотистый, заросший камышом берег. Я судорожно пыталась думать о чем-нибудь постороннем и громко вздохнула, когда мы наконец покинули разветвленную сеть рукавов реки и вплыли в миниатюрное, фантастически синее озеро. Воздух был здесь заметно холоднее. По небу плыли угрожающе темные тучи, отражающиеся в чистой воде.
На какое-то время этот ландшафт словно околдовал меня, но восторг мгновенно прошел, стоило мне только разглядеть в глубине блеклое илистое дно водоема.
На одном берегу озерка стояло трехэтажное серое здание из камня, лишенное всякого шарма. Так как по всевозможным описаниям я имела представление о месте и не питала относительно его никаких иллюзий, то и расстраиваться мне было не с чего. Но почти физически ощутимое одиночество усиливало чувство полной оторванности от мира.
Я не могла представить себе ничего в мире, что меньше соответствовало бы легкомысленной, ветреной и избалованной куколке Габриэлле Брендон или ее лживой сестре Эмилии, чем эта мрачная громадина из камня, к которой мы неумолимо приближались. Находясь в мрачном настроении, я пыталась отогнать от себя печальные мысли и настроиться на встречу с двенадцатилетним Пеном Брендоном и его десятилетней сестрой. Их обаятельного зеленоглазого отца я старалась выкинуть из головы. Капитан Брендон был, в конце концов, лишь мой работодатель; об этом я не должна забывать ни в коем случае.
— Ах! — воскликнул Коломбье и направил лодку к правому берегу озерка, который при ближайшем рассмотрении оказался совершенно непроходимым.
Заросшие камышом, топкие, ненадежные берега были засажены кипарисами, которые мне раньше очень нравились, но этой местности они придавали, к сожалению, еще более печальный вид. Наше суденышко с трудом рассекало густую травянистую поверхность озера. Длинные стебли озерной травы плотно облегали борта нашей лодки.
Ну вот и все. С громким стуком мы причалили к каменной лестнице. Набежавшая волна накрыла не сколько ступеней, которые уходили в воду Бог весть на какую глубину. Как в Венеции, подумала я, хотя знала о Венеции только понаслышке. Как прекрасно можно было бы здесь поплавать, если бы я не знала, что это озеро — смертельная западня.
Я уже подумала, что никто меня не встретит и мне вновь придется довериться хмурому Коломбье, как вдруг неожиданно открылась высокая, узкая, расположенная над скользкими зеленоватыми ступенями дверь. Мои нервы были так напряжены, что я ожидала появления темной, старческой руки призрака. Невзрачное, лишенное выражения лицо девочки показалось мне в данной ситуации просто зловещим.
— Добрый день, мисс, — сказала Роза Брендон неожиданно взрослым голосом. — Вы та женщина, которая убила маму. Проходите внутрь!
У меня было такое ощущение, будто я одну тюрьму поменяла на другую.
Глава четвертая
Я видела, что мой «галантный» провожатый не намеревается мне помочь, поэтому сама взяла чемодан и коробку со шляпкой и осторожно стала подниматься вверх по ступенькам.
Молоденькое создание, только что бросившее мне в лицо страшное обвинение, толкнуло входную дверь, позволив ей открыться, а затем и закрыться. Металлического оттенка глаза просверлили меня буквально насквозь. Но, как я вскоре установила, взгляд юной особы приковывала не моя персона. Она откровенно уставилась на голубые сверкающие ленты, которыми была перевязана коробка со шляпкой.
Маленькая Роза была одета на редкость просто, скромно и не имела на себе никаких украшений. Ее каштановые, лишенные всякого блеска волосы были стянуты сзади в тугой хвост, оставляя открытым круглое лицо, которое не украшали даже красивые сами по себе огромные глаза. Было жалко смотреть на то, какое неизгладимое впечатление произвели на малышку модные вещички.
— Проходите, проходите, — оживленно настаивала она, но с такими нотками в голосе, которые испугали меня в столь юном создании. — Вы прибыли как нельзя вовремя. Мой брат утверждает, что какой- то призрак бродит по «Голубым Болотам». Шиллер и Пен как раз разыскивают его. Это полнейшая чепуха. Шиллер такой никчемный и глупый красавчик, что не заметит призрака, даже если будет пить с ним чай за одним столом.
Не по годам развитый цинизм Розы не вселил в меня оптимизма. По всему было видно, что в жизни ей приходилось несладко. В ней не осталось ничего детского. А ужасное обвинение, выбранное в качестве приветствия, можно было рассматривать в данном случае лишь как какое-то противодействие. Не означало ли это, что она знает о подозрениях отца по поводу брата и ее самой?
