Для начала я задам такой вопрос: способны ли вы представить себе, чтобы садовник, который не важно где, скажем в Лихтенберге или Руммельсбурге, выращивает на продажу васильки - этот символ верности прусской короне, одновременно являлся поджигателем и террористом? Вы отрицательно качаете головой, следовательно, вы согласны с моим «нет». А теперь я задам второй вопрос: чего стоят все васильки, вместе взятые, по сравнению с фабрикой берлинской лазури? Берлинская лазурь есть, так сказать, наивысшая форма выражения прусского духа, и чем надежней и несокрушимей этот дух, тем тверже я стою и буду стоять на почве консерватизма. Завершающий аккорд моей карьеры в данном конкретном случае предопределен естественными предпосылками и означает… во всяком случае, нечто большее, чем «Дубовый венок» гражданской короны.
Госпожу фон Цапель, казалось, убедили эти доводы, а Крола, слушавший всю беседу в пол-уха, одобрительно кивнул.
Такие разговоры шли во главе стола, но еще веселей текли они в дальнем его конце, где сидели молодая госпожа Трайбель и Коринна, госпожа Трайбель - между Марселем Ведеркопом и референдарием Энгхаузом, Коринна - между мистером Нельсоном и Леопольдом Трай-белем, младшим братом Отто. В самом дальнем углу, спиной к широкому окну в сад, сидела компаньонка, фрейлейн Патоке, чьи резкие черты никак не соответствовали ее имени. Чем более она силилась изобразить улыбку, тем явственней проступала сокрушительная, распространявшаяся в обе стороны зависть: к хорошенькой уроженке Гамбурга слева и еще откровенней к Коринне, поскольку последняя, почти ровня по положению, держалась тем не, менее с завидной уверенностью, впору самой госпоже фон Цапель или по меньшей мере фрейлейн фон Пышке.
Молодая госпожа Трайбель была очаровательна: белокурая, спокойная, ясная. Оба соседа по столу наперебой ухаживали за ней. Марсель, правда, с напускным увлечением, потому что все внимание его было поглощено Коринной, а та, бог весть по какой причине, задалась целью покорить молодого англичанина. В пылу кокетства она говорила с ним так оживленно, словно желала, чтобы каждое ее слово достигло ушей окружающих и прежде всего ушей Марселя.
- У вас такое громкое имя,- обратилась Коринна к мистеру Нельсону,- такое громкое и красивое, что меня просто подмывает спросить, а не возникало ли у вас когда-нибудь желание…
- Oh, yes, yes…[7]
- …забыть про сандал и красное дерево, чем вы тоже, колько мне известно, занимаетесь? Убеждена, что, доведись мне носить такое имя, я не знавала бы ни минуты покоя, покуда мне не удалось бы выиграть свою битву на Ниле. Вы знаете, разумеется, подробности этой битвы?.,
- Oh, to be sure…[8]
- Ну, тогда я нашла достоверный источник, потому что у нас никто ничего толком не знает. Расскажите мне, мистер Нельсон, каков, собственно, был замысел и диспозиция этой битвы. Недавно я нашла подробное описание у Вальтера Скотта и с тех пор никак не могу понять, что же сыграло решающую роль, гениальная диспозиция или геройский дух…
- I should rather think a heroical courage… British oaks and British hearts[9] .
- Я очень рада, что могу наконец с вашей помощью получить ответ на этот вопрос, причем ответ весьма мне приятный. Я питаю слабость к героическому, потому что оно так редко встречается в жизни. Но, с другой стороны, я полагаю, что гениальное командование…
- Certainly, miss Corinna. No doubt… England expects that every man will do his duty…[10]
- Да, это прекрасные слова, но до сегодняшнего дня я полагала, что они были сказаны при Трафальгаре. Впрочем, а почему бы не сказать их также и при Абукире? Хорошие слова можно произносить многократно… К тому же… к тому же одна битва ничем, по сути, не отличается от другой, особенно морская - залп, столб огня, и все взлетает на воздух. Разумеется, для тех, кто может наблюдать со стороны, это великолепное, захватывающее зрелище.
- Oh, splendid…[11]
- Леопольд,- сказала Коринна, внезапно адресуясь ко второму своему соседу,- я вижу, вы улыбаетесь. А почему, позвольте вас спросить? Едва ли вы обладаете тем heroical courage, героическим духом, коего безоговорочно требует наш дорогой мистер Нельсон. Скорее наоборот. Вы отреклись от фабрики своего отца, которая, пусть в чисто деловом смысле, воплощает теорию «железа и крови»,- мне даже послышалось, будто ваш батюшка минуту назад беседовал с госпожой фон Цапель именно об этом,- повторяю, вы променяли фабрику железисто-кровяной соли, где вам и надлежало оставаться, на лесоторговый склад своего брата Отто. Это не хорошо, даже если речь идет о голубом сандале. Вот перед вами Марсель Ведеркоп, мой кузен, который каждый день, потрясая гантелями, твердит, что все спасение в перекладине и гимнастических упражнениях. По его понятиям, это и есть героизм, а папаша Ян в конце концов не уступает Нельсону.
Марсель, полушутя-полусерьезно, погрозил Коринне пальцем.
- Дорогая кузина! Не забывай, что рядом с тобой сидит представитель другой нации и что долг призывает тебя показать образец немецкой женственности.
- Oh, no, no,- запротестовал мистер Нельсон,- никакая женственность, always quick and clever…[12] вот что мы ценить в немецких женщинах. Никакая женственность. Фрейлейн Коринна is quite in the right way…[13]
- Так тебе и надо, Марсель. Мистер Нельсон, о котором ты так заботишься, чтобы он, упаси бог, не увез в свой туманный Альбион ложные представления, твой мистер Нельсон против тебя, думаю, что и госпожа Трайбель будет против, и мой друг Леопольд тоже. Поэтому я не падаю духом. Остается, правда, фрейлейн Патоке.
Последняя с поклоном ответила:
- Я уж привыкла присоединяться к большинству.- И все ее горькое озлобление прорвалось в этом ответе.
- Впрочем, я отнюдь не склонна пропускать мимо ушей слова кузена Марселя, продолжала Коринна.- Я и впрямь не отличаюсь смирением и вдобавок происхожу из болтливой семьи.
- Just what I like, miss Corinna[14]. «Кто много болтает, тот добрый человек»,- так говорят у нас в Англии.
- И я так говорю. Скажите, мистер Нельсон, вы себе можете представить болтливого преступника?
- Oh, no, certainly not…[15]
- А чтобы доказать мистеру Нельсону, что, невзирая на болтливость, я все же наделена хоть какой-то женственностью и вдобавок настоящая немка, могу сообщить, что умею стряпать, шить и гладить и даже изучила в Леттевском союзе художественную штопку. Вот, мистер Нельсон, как обстоят дела. Я вполне немка и вполне женщина, следовательно, неразрешенным остается только один вопрос: известно ли вам, что такое Леттевский союз и что такое художественная штопка?
- Нет, фрейлейн Коринна, neither the one nor the other[16].
- Так вот, dear мистер Нельсон, Леттевский союз - это кружок, или институт, или школа женских ремесел. Создана чуть ли не по английскому образцу, что было бы лишним доводом в ее пользу.
- Not at all, German schools are always to be prefe-red.[17]
- Как знать, я не хотела бы так заострять вопрос. Впрочем, оставим это, чтобы перейти к вопросу более важному - к художественной штопке. Дело того стоит. Для начала повторите за мной: художественная штопка.
Мистер Нельсон добродушно улыбнулся.
- Вижу, вижу, вам трудно. Но эта трудность не идет ни в какое сравнение с трудностями самой штопки. Взгляните, перед вами мой друг Леопольд Трайбель, на нем безупречный двубортный сюртук, застегнутый на все пуговицы, как и подобает джентльмену и сыну берлинского советника. Я бы за этот сюртук дала не меньше ста марок.
- Переплатишь.
- Как знать. Ты забываешь, Марсель, что и в этой области существуют разные цены: для профессоров одна, для коммерции советников другая. Впрочем, довольно о ценах, так или иначе, сюртук превосходный,
