назад на стул. Какое-то чувство нереальности происходящего наполнило меня, всё произошло настолько быстро, что я не понял, из-за чего мы расстались.
'Просто из-за того, что я не рассказал ей о клаксонах? — мысли в голове путались, — почему всё так внезапно произошло?'.
Ответа на эти вопросы не было, а на душе было погано. Я встал и как можно быстрее покинул корабль, мысли в голове путались и о чём кроме как разговора я думать не мог. На вопрос: — 'Почему?', ответа у меня не было.
Таша смотрела в монитор, заменяющий в околопланетном челноке иллюминатор, и изредка вытирала слёзы, катящиеся из глаз. Что было сделано, не вернуть, но она не могла по-другому. Она не помнила, когда это случилось, но чувства к Володе стали угасать, и не последнюю роль в этом сыграли шутки знакомых о том, когда же она выйдет замуж за своего робота и нарожает ему маленьких киборгов.
Эмоции, связанные с послевоенным кризисом схлынули, и Таша вскоре поняла, что гигантская власть меклар охватила все сферы жизни Общей Галактики. Сколько бы она не пробовала изменить это, ей мало что удавалось. Её гражданский долг был донести свои мысли до Володи, но тот был глух к её просьбам и протестам, у них с Келлером создался прочный тандем и разрушать его Владимир не собирался. Таша поняла, что в жизни Владимира она может быть только третьей, после Келлера. Её это никак не устраивало, тем более, что она разочаровалась и в самом Владимире. Образ рыцаря в сияющих доспехах потускнел, а взамен ему пришло то, что было на самом деле — выросший под влиянием искусственного интеллекта закомплексованный молодой человек с неограниченной властью.
Самое обидное, это осознавать, что рассказать обо всём ей никто не позволит, возможности Келлера даже она с трудом представляла, он был вездесущ и его влияние казалось распространялось на все механизмы в Галактике. Таша отлично себе представляла некролог в галактических новостях о её трагической гибели в какой-нибудь катастрофе.
'Ради собственного спокойствия придётся молчать, — решила она, — нужно начать жизнь заново, и забыть о тайнах меклар и Владимире'.
'Он же говорил о начале войны! — всплыла мысль, когда она вспоминала разговор с Владимиром, — нужно срочно узнать подробности!'.
'Келлер? Что я сделал не так?', — после разговора я погрузился в настоящее отчаяние.
'Ты, правда, это хочешь знать? — поинтересовался он, явно зная что-то большее, — тебя не смутит то, что это будет подслушанная информация?'.
'Я хочу понять, почему это произошло!'.
'Смотри, я предупреждал', — я отчётливо услышал в голосе Келлера грусть, а затем он скинул мне ссылку на область в базах данных.
Я пошёл по ним и передо мной стали раскручиваться сцены наблюдения за Ташей, я подозревал, что Келлер следил за ней, но не лез в это, так как у нас установилось негласное табу на наши отношения с Ташей. Теперь я видел визуальное подтверждение своих подозрений — Келлер следил за Ташей с момента когда я раскрылся перед ней, не оставляя её ни на минуту без присмотра, жучки были вставлены даже в ванной комнате. Меня интересовали последние месяцы её жизни, поэтому я отфильтровал данные по последним месяцам.
Чем больше я смотрел, тем больнее мне становилось. Оказалось, Таша за последние месяцы охладела ко мне и не воспринимала как возлюбленного. Всё чаще в разговорах с родными у неё проскальзывала ирония в мой адрес, на вопросы о том, какое нас ждёт будущее. А её практически открытое противостояние нашей с Келлером политике не давало мне шансов на примирение. Не всё мне было понятно в причинах её поступка, но меня сразило только одно — она меня больше не любит. Это задело меня больше всего.
'И ничего не переделать, — подумал я, — если сейчас попытаться что-то исправить, выйдет только хуже. Нужно выждать время, потом сделать попытку примирения'.
'А пока, я предлагаю отвлечься и заняться работой, — заметил Келлер, — все отчёты готовы, ждём только тебя'.
'Пожалуй ты прав', — на душе было пакостно и неприятно, но работа действительно отвлекала.
До научного центра я опять добрался на курьерском корабле, мне не хотелось долгое время оставаться в одиночестве, как только я переставал заниматься делами, в голову сразу лезли мысли о Таше. Мой корабль был уже на месте, поэтому быстро приведя себя в порядок, я залез в скафандр Диктатора и зашёл на пристыкованный к кораблю челнок. На научной базе меня встречала большая делегация. Практически все начальники направлений разработок вышли приветствовать меня.
— Добрый день, — поздоровался я, — конференц-зал готов?
— Да конечно Владимир, — быстро ответил один астанин.
— Тогда приступим.
Выступление начали энтомологи, в связи с похожестью клаксон на насекомых, 'честь' вскрытия захваченных трупов досталась им. Оказалось, что их строение очень напоминает строение муравьёв, конечно достаточно приблизительное, но всё же, учёные нашли много похожего. Далее выступали уже социологи, которые на основе жизнедеятельности муравейника, выдвинули несколько теорий взаимоотношений между клаксонами. Что кстати частично подтверждалось различием в строении захваченных нами трупов. Десантники обладали более развитыми телами, с сильными мускулами и крепким панцирем, а вот те тела, что мы подобрали с погибших звездолётов, отличались от них и даже между собой.
Исходя из этого, была выдвинута теория о нескольких кастах в социальном строе клаксон. Пока учёные делили насекомых на четыре вида: солдат, учёных, чернорабочих и техников.
Хуже дела обстояли с исследованиями по технике клаксон, нам достались обломки или оплавленные остатки кораблей и приборов, а из этого трудно было понять что-то вразумительное, но всё же кое-что наши умники накопали. Структуру и состав броневых листов насекомых они определили и сделали вывод, что она уступает нашей. Были ещё разные мелочи, но всё сводилось к одному — им нужны были работающие образцы.
Когда конференция была окончена, я вернулся на корабль, одна удачная мысль требовала выхода.
— Келлер, а почему бы нам не воспользоваться опытом Охотников? — спросил я у него.
— Хочешь использовать наши корабли, как Охотников? — удивился он.
— Не совсем так, — я улыбнулся, — можем дать отпуск тем, кто захочет попытаться привезти нам целый корабль клаксонов.
— А в качестве награды? — поинтересовался он.
— Собственное имя и звание командор! Просматривал труды Таши, когда она была у нас, и понравилась идея о собственных именах. Конечно, всем давать его не будем, только как высшую награду. Как тебе такой вариант? — спросил я Келлера.
— Отлично! — восхитился он, — только думаю, что половина флотов сбежит ради такой награды.
— Это уже мелочи, — отмахнулся я, — пусть по графику уходят или ещё как.
— Хорошо, подготовь тогда приказ, я оглашу его по флотам, — согласился он, — очень надеюсь, что мы не понесём невосполнимые потери.
— А те, кто провалит задание с большим процентом потерь, понижаются в звании и на пять лет лишаются претендовать на собственное имя, — сразу выкрутился я.
— Тогда не забудь установить и этот порог, — хмыкнул Келлер, — не знаю, каким будет результат, но идея очень хорошая.
