ящерицами бегали по мускулистому торсу мужа. — Тод, пожалуйста!
Но от застарелых привычек трудно избавиться, и Тод замотал головой, хотя для этого потребовалось немалое самообладание.
Все десять лет их совместной жизни дети постоянно были где-то рядом, и Тод с Анной никогда не занимались любовью при девочках, даже когда те были еще совсем несмышлеными крохами. Им обоим казалось неправильным отдаваться сексуальным наслаждениям, когда по комнате ползает кто-то из малышей. Как нередко говорил Тод, дети не лучшим образом действуют на любовные порывы. И Анна не раз задумывалась, не потому ли это, что дети часто оказываются неожиданным последствием таких порывов?
Как их дети…
— Не здесь, — прохрипел он, с трудом справляясь и со своим гулко колотящимся в груди сердцем, и со страстной мольбой в ее больших голубых глазах. — Что, если девочки вернутся раньше?
— Значит…
— Шшш, — остановил он, вставая и наклоняясь, чтобы поднять жену с дивана. Легко, как пушинку, понес ее в спальню. Нести было нетрудно — трудно было найти дорогу в спальню, потому что разжигаемая ею страсть окончательно спутала мысли.
И все же это помутнение рассудка было временным. Тод решил продолжить прерванный разговор с женой, когда страсть будет удовлетворена.
Анна же, которую почти лихорадило от предстоящих любовных игр среди бела дня, цепляясь за мужа, опустившего ее на кровать и начавшего сдирать с нее леггинсы, тешила себя бесплодной надеждой, что вопрос о переезде теперь закрыт…
Глава вторая
В мягком свете предвечернего солнца сердцебиение Анны стало успокаиваться, и она улыбалась самой себе, рассеянно проводя пальцем по влажному от пота бедру Тода.
Скрипнув зубами от внутреннего усилия, Тод отодвинул руку жены.
— У-у-у, — надулась Анна.
— Не сейчас, солнышко, — сказал он, хотя все его тело жаждало волшебного наслаждения, которое источали легчайшие прикосновения ее рук. — Сколько у нас еще есть времени?
Анна бросила взгляд на стоящие на тумбочке у кровати часы.
— Ровно полчаса, — зевнула она. В глазах ее появилось сожаление, когда она мысленно представила жадные и лихорадочные ласки. — Все было так быстро. Мы спешили, правда?
— Угу. — Он улыбнулся воспоминанию. — Но тебе все-таки понравилось?
Анна вспыхнула — привычка, от которой она никак не могла избавиться, к немалой своей досаде и к немалому удовольствию мужа.
— Ты же знаешь, — тихо, чуть ли не спокойно ответила она, хотя в мыслях было полнейшее смятение. Да, это было чудесно, но они занимались любовью совсем не так, как она привыкла. Безумие началось еще до того, как Тод принес ее в спальню и стал срывать с нее одежду, почти не владея собой, без следа обычного нежного поддразнивания.
Анна села на измятой постели, волосы двумя светлыми потоками заструились на ее обнаженную грудь.
— Я лучше оденусь…
Он положил ладонь на ее руку.
— Подожди.
Она обернулась, улыбаясь радостно, но и немного озадаченно.
— Но, милый, ты же сам сказал, что у нас нет времени…
Тод покачал головой.
— Нет времени еще раз заняться любовью, Анна, — серьезно сказал он. — Я имею в виду не это. Я хочу поговорить.
— Поговорить? — Анна почувствовала в горле едкий ком страха и спрыгнула с кровати, чтобы спрятаться от непоколебимой решимости, мерцавшей в глазах мужа. — Поговорить о чем, Тод? — спросила она, шаря в поисках трусиков.
— О том, о чем не договорили, когда ты начала дуться и дразнить меня этим сладким телом. О переезде, — непреклонно ответил он, наблюдая, как она натягивает целомудренные синие трусики на бедра, и мимоходом спрашивая себя, почему Анна не носит пикантное белье, которое он привозит ей из каждой поездки за границу.
— Но мне казалось, мы высказали все, что думали по этому поводу, — возразила она, застегивая бюстгальтер.
Тод покачал головой.
— Э, нет, солнышко, — с нажимом сказал он. — Это
— Ах так! — Она кусала дрожащие губы, видя, что Тод не обращает никакого внимания на ее возражения. — Просто мое мнение ничего не значит?
Тод вздохнул.
— Конечно, оно много значит! Если бы я не знал, как сильно ты хочешь жить именно здесь, то завел бы разговор о переезде в деревню много лет назад!
— И услышал бы от меня те же возражения, что сейчас! — тут же заявила она.
Откинувшись на подушки и заложив руки за голову, Тод медленно улыбнулся жене: говорить нужно по-другому.
— И что же такое ты делаешь в городе, чем не могла бы заниматься в деревне?
— Хожу в театр, — немедленно ответила она. — И на концерты. А есть еще художественные галереи и парки… и специализированные магазины!
— А что, если бы мы жили не очень далеко от другого города? Что тогда?
— Но зачем нам вообще переезжать? Мы обосновались
— Да, — согласился он. — Но мы легко можем обосноваться в любом другом месте. — Заметив упрямое выражение на лице жены, он понял, что разумнее будет несколько отступить. — Я вовсе не наивен, солнышко. И знаю, что не так просто упаковать вещи и…
— Тогда зачем все это затевать? — возмутилась Анна, злясь на нелепую идею, чтобы не сказать прихоть, ради которой Тод собирается перевернуть вверх дном их жизнь.
— Мы уже обсуждали причины: больше места вокруг дома, более подходящая жизнь для девочек…
— Но неподходящая для меня.
— Более подходящая для всех нас, — мягко поправился он. — В глубине души ты это понимаешь, солнышко.
Анна, готовая разразиться слезами, торопливо натянула смятую футболку, и светлые волосы легли как золотой шлем. Она встряхнула головой.
— И что же случилось, что у тебя вдруг возникла такая идея? — спросила она. — Просто Талли пожаловалась, что не может завести лошадь?
— Вовсе нет. Это совпадение.
— Что же тогда?
Он пожал широкими плечами.
— Мне пришлось заняться долгосрочным планированием своего бизнеса, и тут я понял, что больше нет никакой нужды постоянно находиться в Лондоне. При современных системах связи я могу работать, живя практически где угодно. К тому же ты знаешь, как долго я добираюсь до работы.
Анна кивнула. Тут он прав. Движение по утрам такое, что Тоду приходится выезжать с рассветом, а
