Лиза затянулась, выдохнула облачко дыма и лишь затем ответила:
— Ты правильно сказала, она вырастила Викторию. Мою сестру. Пусть до десяти лет, но все же… И еще, она сестра Ангелины Васильевны. Та не хочет ее знать, но я не могу оставить ее спиваться.
— Но почему?! — возмущалась Катька. — Ты что, мать Тереза?! Это проблемы тетушки! Кстати, она даже тебе не родственница! Даже Ангелина тебе не родственница! Не родная кровь!
— Кать, перестань. Ангелина вырастила Викторию. Я не могу об этом забыть. Я должна…
— К черту! — перебила ее Катька. — Ты никому ничего не должна! Это они должны тебе. Много должны, всю жизнь не расплатятся! Зачем тебе вся эта мутотень?
Лиза затянулась, выпустила дым, наблюдая как он клубится, перемешиваясь с подъездной пылью.
— Не знаю, как лучше объяснить… Понимаешь, это будто порочный круг. Один человек сделал зло, потом это зло породило новое, потом история повторилась. Ты будешь смеяться, но я верю, что там, где-то там, высоко, смотрят на нас. Надо кому-то разорвать круг, начать первым. Сделать хорошее дело, оно вернется. В твоей жизни или в жизни родных.
Катька фыркнула:
— Ау, Лиз! Ты несешь пропагандистскую чушь!
— Может быть. Наверное, я говорю какие-то банальности, но я верю в это.
Катька, щурясь, смотрела на подругу:
— Все же ты мать Тереза, мать твою! — она присовокупила к этой фразе еще пару нецензурных слов и рассмеялась. — Ладно, верь. Тебя не разубедить, ты всегда была упрямой.
Лиза улыбнулась:
— Ты разрешаешь забрать их с собой, в ваш дом в Мякинино?
Катька хохотнула:
— Фиг с тобой, забирай хоть всю родню, только не спейтесь!
— Ты чего такое сейчас сказала? — беззлобно возмутилась Лиза.
— Да ладно тебе, я шучу…
Они вернулись в комнату Тривольского. Татьяна Васильевна сопротивлялась, но Лиза проявила твердость и настояла на своем. Полчаса спустя Татьяна Васильевна и Тривольский уже садились в машину Катьки. Та обещала доставить новоявленных домочадцев в Мякинино и выдать им орудия труда — Катька настояла, чтобы исправление зла началось с трудотерапии — мытья дома. Она обещала проследить за началом исполнения поручения и даже помочь собственноручно, а перед отъездом она выдаст новые ц.у.
Лиза была вынуждена согласиться с условиями подруги. Во-первых, — это ее дом, а во-вторых, — все лучше, если Татьяна Васильевна и Тривольский займутся делом, а не начнут поиски ближайшего магазинчика.
Сама Лиза, записав со слов Татьяны Васильевны адрес, отправилась на встречу с отцом.
Консьерж элитного дома, в котором проживал Лобачев, долго не пропускал Лизу.
— Позвоните Лобачеву, скажите, что пришла его дочь! — настаивала Лиза.
— У Андрея Сергеевича нет детей, — упрямился консьерж. — Идите отсюда!
— Вы все-таки позвоните, иначе потом пожалеете, — пригрозила Лиза. — Чего вам стоит? Если Андрей Сергеевич скажет, что никакая дочь ему не нужна — я уйду, а вы подстрахуетесь. Представьте, что он с вами сделает, если окажется, что вы прогнали его родную дочь, которую он потерял много лет назад? А ведь окажется именно так!
Консьерж размышлял, морщил лоб, чесал затылок, но, в конце концов, решил подстраховаться и набрал номер Лобачева:
— Тут пришла какая-то девушка, она утверждает, что является вашей дочерью. Просит сказать, что адрес ей сказала Татьяна Долгалева, которая забрала у Анжелики… Понятно! Слушаюсь! — консьерж изменился в лице. Даже на расстоянии Лиза услышала голос отца, который кричал в трубку: «Что ты ее там держишь, старый козел!». Консьерж поспешно повесил трубку и заискивающе проговорил: — Поднимайтесь на лифте на пятый этаж, ваш папа ждет…
Лифт ехал так долго! Сердце Лизы загнанной птицей билось о грудную клетку, стало трудно дышать. Еще мгновение, и она увидит своего отца… своего родного отца…
Едва двери лифта разъехались, черная тень ворвалась внутрь и кинулась к Лизе, сжала ее, принялась тискать, причиняя боль.
— Дай-ка я на тебя посмотрю, — наконец сказал мужчина и отодвинул Лизу от себя.
— Я ваша дочь Лиза, — пробормотала Лиза, не зная, что еще сказать.
Она во все глаза смотрела в чуть полноватое лицо седовласого человека, лет шестидесяти, в его миндалевидные серо-голубые глаза с лучиками морщин, разбегающихся к вискам, и все повторяла про себя: «Папа… папа…».
Двери лифта закрывались и открывались — Андрей Сергеевич застыл в дверях и не обращал на это внимания, будто створки дверей и не касались его тела вовсе.
— Ты так похожа на свою бабушку в молодости. На мою маму. Я покажу ее фотографию. Вы — одно лицо!
— У моей сестры Вики такое же лицо, — сказала Лиза.
Андрей Сергеевич нахмурил брови и будто только теперь заметил, что они стоят в лифте.
— Что же я, старый дурак! Пойдем в квартиру, дочь… Моя дочь! Лиза…
Андрей Сергеевич провел Лизу в гостиную, предложил что-нибудь выпить. Лиза выбрала сок, а Андрей Сергеевич плеснул себе изрядную порцию виски.
— Прости, — сказал он, — мне надо выпить… Боже, как дрожат руки…
Лиза улыбнулась:
— Папа, не переживай. Я здесь и никуда не тороплюсь. У нас впереди вся жизнь.
Они проговорили весь день. Лиза рассказала о своем детстве, о том, как жила после детского дома, поведала о случайной встрече с Викторией и о том, что из этого вышло. Рассказала обо всех и обо всем. Но Андрею Сергеевичу этого было мало, он все спрашивал и спрашивал, хотел уточнить детали, желал услышать описания, мысли Лизы, что она думала в тот момент, а что в этот. Ему хотелось знать все.
Лишь когда солнце скрылось за горизонтом, Лиза спохватилась:
— Так поздно! Как я доберусь до Мякинино?
— Зачем тебе в Мякинино? — удивился Андрей Сергеевич. — Твой дом здесь.
— Я знаю, — согласилась Лиза, — но у меня есть незавершенные дела…
— Какие?
Лиза рассказала о Татьяне Васильевне и Тривольском, о своем решении вытащить их из омута пьянства на божий свет.
— Еще не все потеряно, — говорила Лиза, — Татьяна Васильевна хоть и пьет, но еще следит за собой, а Тривольский не потерял голос. Его можно устроить петь в какое-нибудь место, да и Татьяне Васильевне найти занятие тоже можно.
— Зачем это тебе? Ты не помнишь, как с тобой обошлась эта Татьяна?
— Помню, — возразила Лиза, — но не убеждай меня. Моя подруга пыталась меня отговорить, но сдалась. Сказала, что я — упертая. Папа, пойми, я не могу поступить иначе. Кто-то должен им помочь…
— Но почему ты?!
Лиза хмыкнула:
— Есть другие кандидатуры?
Андрей Сергеевич смотрел на дочь, и тень печали легла на его лицо.
— Ты такая, — сказал он, но не договорил.
— Какая?
— В тебе слишком много сердца.
Лиза рассмеялась.
— У меня одно сердце!
— Нет, — покачал головой Андрей Сергеевич. — В тебе слишком много сердца! Так много, что оно
