Наконец, начштаба шевельнулся, завозил пальцем по бумагам, лежащим на столе. Палец уперся в какую-то строку. Подполковник медленно поднял голову. Взгляд напряженный и решительный. Глаза холодные.
Сигов вытянулся по стойке смирно.
- Вот что, Горбунов, - начштаба точно гвозди вколачивал в толстенную доску, - у Сигова есть шанс. Один. Послезавтра ночной патруль. Пусть заступит. Пусть службу понесет. Может, что-нибудь и выйдет.
- Так точно, товарищ подполковник, - вспыхнул Сигов, - выйдет, не сомневайтесь!
Но, напоровшись на колючие, ледяные глаза подполковника, лейтенант замолчал.
Начштаба, усмирив взглядом Сигова, продолжил так, будто того и вовсе нет в кабинете.
- Смотри, Горбунов, это его последний шанс. Патруль должен быть патрулем, а не мули-вули. Понял?
- Так точно.
Напускное равнодушие и скрытое лукавство комбата моментально испарились. Официально-серьезный капитан кивнул.
- Идите.
Офицеры отдали честь, повернулись, как положено, через левое плечо и вышли из кабинета.
На ступеньках штаба, вытягивая трясущимися пальцами сигарету из пачки, протянутой капитаном, заглянул ему в лицо счастливый Сигов.
- Комбат, не бойтесь, не подведу! Начштаба будет доволен!
Горбунов посмотрел на счастливое, дурашливое лицо лейтенанта и грустно улыбнулся.
- Колюха, Колюха! Не говори 'хоп' раньше времени. В модуле обо всем потолкуем.
В небольшой комнатушке комбата густо-сине от дыма. Кондиционер, захлебываясь, чихал и булькал, но не успевал даже разогнать по углам плавающие клубы дыма.
На кровати под цветными фотографиями семьи лежал Горбунов. В ногах у него примостился старшина батареи - юркий, как сперматозоид (определение капитана), азербайджанец Тофик Юнусов. У изголовья на табурете - Сигов или, как теперь его называл комбат, - 'Смерть дембелям'.
- Значит, Тоф, не судьба тебе попасть в патруль, - закончил рассказ о передрягах в штабе капитан.
Юнусов понимающе взглянул на Сигова.
- Ясна, командир. Нада так нада. Хотел себе магнитофон купить - потом сделаю. Умирай, но товарища спасай, - засмеялся Юнусов.
Капитан перехватил затравленный, почти бессмысленный взгляд Сигова и вздохнул:
- Человек ты здесь новый, Коля. Еще, считай, ничего не видел. Со временем все узнаешь. Давай лучше, как любит наш замполит говорить, ближе к телу. - Горбунов перевернулся на бок, оперся на руку головой. - На ночь по Кабулу от частей выставляются патрули. Не везде, конечно, а в определенных местах: возле госпиталей советских, около посольства, вокруг аэродрома и на крупных перекрестках в центре города. Вечером они заступают, а утром сменяются. Ночь для волка - особая пора. - Горбунов хмыкнул и схватился за подбородок. - В это время он и кормится. Мы тоже. Ночной патруль опасная вещь, но денежная. За ночь тысяч двадцать-сорок сделать можешь. Цифра эта тебе ничего не говорит, в местных деньгах ты еще не разобрался. Так вот, если твою зарплату за месяц взять и перевести в афошки, то получится... капитан запнулся, подсчитывая. Юнусов немедленно подсказал:
- Шесть с половиной, командир.
- Видишь, за ночь в среднем четыре получки сделаешь. Если повезет, расклад хороший будет, - капитан, как всякий уважающий себя офицер, играл в преферанс, - а то и больше. Способы разные. Примитивные, безусловно, однако надежные, не раз проверенные. Можешь бурбухайку тормознуть, можешь дуканчик распотрошить - это дело вкуса и возможностей. Подробности тебе Тоф объяснит.
Прапорщик ободряюще похлопал тонкой ладонью Сигова по плечу:
- Конэчна, объясню. Кое-что знаем, кое-что умеем.
Все это время лейтенант ошалело моргал и пытался понять - разыгрывают его или нет.
- Только не надо делать большие глаза, Сигов, - прибавил Горбунов, внимательно наблюдавший за лейтенантом. - Это единственный шанс. Другого нет и не будет. Думаешь, зря он тебя в ночной патруль посылает? Просто так? Да у него такса - десять тысяч. Заступаешь в патруль и шныряешь по городу. А потом отдаешь десятку. Все остальное, разумеется, твое. Надеюсь, понимаешь, что отстегнуть сейчас ты должен будешь все. Хорошо одно - начштаба мужик конкретный. Он в долгу не останется. Не получится - вылетишь в Союз. И там об тебя каждая сволочь ноги будет вытирать, - на полном серьезе пообещал комбат и перевернулся на живот, зашарив рукой под кроватью.
Нашел и протянул Сигову банку пива.
- Пей. Отойди немного. Тебе сегодня досталось.
Сигов неумело потянул за колечко. Пена брызнула и уселась на рукав. Горбунов с Юнусовым переглянулись и беззлобно рассмеялись.
- Ничэго, научится, - сказал Тофик, - я тоже раньше пива в банках не видел. В патруль будет ходить, в колоннах - ящиками-мащиками пить будет.
Сигов сделал несколько вялых глотков и безвольно опустил плечи.
- Не нравится? - удивился комбат. - Это с непривычки. Пройдет.
- Нравится.
- А что не пьешь?
Сигов загнанно посмотрел на капитана.
- Начальник штаба такой принципиальный. Как ему деньги отдавать? Он же меня за это под трибунал сразу!
Комбат глянул на вспотевшего Сигова и махнул рукой.
- Опять двадцать пять. Я ему про Фому, а он мне - про Ерему. Тоф, хоть ты объясни!
- Э-э-э! - сдавленно, с хрипом вскрикнул азербайджанец. Лейтенант вздрогнул, испуганно посмотрел на Тофика. - Что объяснить? Что сказать? Начштаба все деньги носят. Он тоже дэмбэл, как Марков, - скоро замена. Пайса-майса начштаба во как нада, - прапорщик вонзил острый небрежно выбритый подбородок в потолок и провел напряженным ребром ладони по горлу. Принесешь ему - все будет. Не принесешь - ничего не будет. Тоф месяц назад командировка ездил - старый дедушка умер. Никто не отпускал. Не прямо родственник.
- Не прямой, - поправил комбат, изучая лучистые трещины, паутинками разбежавшиеся по потолку.
- Да, я и гаварю - не прямо. Так что? Принес Тоф начштаба двадцать тысяч и поэхал Саюз командировка. А ты гаварышь дэнги он нэ берет. Берет. Все берут! - озлился на Сигова Юнусов.
- Хватит, Тоф, не добивай парня. Расслабься, - почти приказал комбат и засвистал какую-то простенькую, но популярную мелодию.
Сигов попытался вспомнить ее, но так и не смог этого сделать.
Юнусов принялся молча вылавливать сигарету из полупустой командирской пачки.
От подобной правды Сигова мутило. Он согнулся, опустил голову на грудь и грел ладонями пустую, теплую жестянку. От бессчетного количества выкуренных сигарет голова трещала, дым выдавливал глаза из глазниц, и мысли были рваные, беспорядочные.
Все молчали. В окне по-прежнему мелко трясся кондиционер. Было слышно, как за дверью, в коридоре, топали солдаты, спеша к умывальникам.
- Пойми, - бесстрастно сказал Горбунов, все так же глядя вверх, - никто тебя никуда не заставит идти. Тоф пойдет - он давно просится, да очередь не подходила. Но поверь: не будет денег - вылетишь в Союз беспартийным и опозоренным. Задушат они тебя. С ответом не тороплю. Подумай, а к вечеру скажи. Не бойся - трусом тебя никто считать не будет. Решать - твое право.
- А что решать? - спросил Сигов.
По его горлу, изнутри, словно протянули рашпиль, и он закашлялся, задыхаясь, хватаясь за воротник куртки.
Тофик принялся колотить лейтенанта по спине.
