— Пока что я вижу только, что ты устроил черт знает что на столе, — указывая на залитую вином столешницу, заметил второй мужчина.
— Его никто не просил путать нам время! — уже со злостью настаивал первый.
— Кого не просили? — Похоже, второй запутался. — Кого — его?
— Игипса, вот кого!
— Что ты имеешь в виду?
— Но он же сделал это, разве не так? Тогда еще, в тридцать восьмом — который по всем правилам должен был быть только две тыщи пятьсот двадцать четвертым! — Холдер нахмурился, его густые широкие черные брови сошлись к переносице крупного, похожего на клубень, носа. — Ни с того ни с сего заставил нас прибавить целых четырнадцать оборотов!
— Он регулировал время, — поправил его второй, удивленный резкостью собеседника.
До этого холдер казался ему весьма приятной компанией: он много знал о музыке, ему были известны слова всех песен, даже самых новых, которые сейчас исполняли арфисты. Однако после второго меха вина его настроение внезапно испортилось. Возможно, вино повлияло и на его мозги: мыслимое ли дело — переживать из-за того, как люди считают Обороты!
— Он сделал меня старше, чем я есть на самом деле.
— Точно! Вот только умнее, к сожалению, сделать не смог, — невежливо фыркнув, ответил второй. — Между прочим, сам мастер-арфист сказал, что это правильно, потому что существовали рас… хм… — Он умолк, сделав вид, что подавляет желание рыгнуть; заминка помогла ему вспомнить, что он хотел сказать. — Время считали неправильно, потому что однажды Нити падали только сорок Оборотов, а не пятьдесят, как обычно, но об этом забыли, именно это вызвало рас…
— Расхождения, — несколько высокомерно закончил за него третий мужчина.
Второй прищелкнул пальцами и лучезарно улыбнулся тому, кто подсказал ему нужное слово.
— Проблема не в том, что он сделал, — продолжал первый. — Проблема в том, что он продолжает делать. С нами всеми, — широким жестом он обвел всех присутствующих на Встрече — всех этих смеющихся и танцующих людей, не подозревавших, что над ними нависла опасность.
— Продолжает делать?.. — Стоявшая неподалеку женщина присела за длинный стол Встречи напротив первого и второго.
— Он навязывает нам всякие штуки, а нас никто не спрашивает, хотим мы этих «улучшений» или нет, — медленно проговорил первый, разглядывая ее в неярком свете, озарявшем дальний конец стола, где они и разместились.
Перед ним была худая женщина с непривлекательным лицом, поджатыми губами, маленьким срезанным подбородком и большими глазами, в которых горел не то гнев, не то презрение.
— Такие, как свет? — спросил второй, указывая на ближайшую лампу. — Очень удобно. Гораздо удобнее, чем возиться с обычными светильниками из светящегося лишайника.
— Светящийся лишайник — это традиция, — проговорила женщина раздраженно и громко. — Мы всегда его разводили.
— Светящийся лишайник естественен, мы веками освещали им свои цеха и холды, — проговорил новый голос, глубокий и строгий.
Женщина испуганно вздрогнула и поднесла руку к горлу.
Разумеется, первому и второму, которые полагали, что ведут личную беседу, чужое вмешательство было неприятно; но тут новый участник разговора вышел из тени. Собравшиеся молча следили за тем, как этот высокий крупный человек медленно идет к их столу. Он сел рядом с третьим; теперь собеседников стало пятеро. На присоединившемся была странной формы кожаная шляпа, закрывавшая большую часть лба, но оставлявшая на виду шрам, пересекавший нос и щеку. На левой руке незнакомца не хватало фаланги пальца. Что-то в его внешности и манере держаться заставило собеседников замолчать.
— За последнее время Перн потерял много, а приобрел мало, — здоровая рука незнакомца поднялась, указывая на электрический светильник. — И все только из-за того, что голос… — он сделал презрительную паузу, — приказал нам поступать именно так.
— Но мы избавились от Алой Звезды, — проговорил второй; по его тону было слышно, что он чувствует себя неуютно.
Пятый повернулся ко второму и посмотрел на него так, что тот съежился, физически ощутив презрение собеседника.
— Нити по-прежнему падают. — Пятый проговорил это глубоким ровным голосом, почти без интонаций.
— Да, но нам объяснили почему, — возразил второй.
— Может быть, вы и удовольствуетесь этим объяснением. Но не я.
Двое мужчин, сидевших за столом напротив, с интересом посмотрели на беседующих и жестом попросили разрешения присоединиться к разговору. Первый кивнул им, и шестой с седьмым поспешно заняли места рядом с остальными.
— Голоса больше нет, — сказал первый, когда двое новоприбывших уселись за стол, и все внимание снова сосредоточилось на нем. — Он отключился.
— Его нужно было отключить прежде, чем он успел совратить и затуманить разум стольких людей, — продолжал пятый.
— И он столько оставил после себя, — с отчаянием проговорила женщина, — столько всего, что можно использовать во зло…
— Вы имеете в виду оборудование и новые методы создания разных вещей, такие, как электричество, которое освещает темные уголки? — Третий не смог удержаться, чтобы не поддразнить таких серьезных и мрачных людей, как его собеседники.
— Бессмысленно… эта штука отключилась, как раз когда она начала приносить пользу, — мрачно заявил первый.
— Но он оставил планы! — Четвертая сказала это так, словно планы Игипса вызывали у нее крайнее подозрение.
— Слишком много планов, — согласился пятый; его голос звучал мрачно и угрожающе.
— Каких это, например? — поинтересовался третий. Глаза четвертой округлились от страха и тревоги.
— Хирургия! — Пятый голос произнес это слово так, словно подразумевал нечто аморальное.
— Хирургия? — вступил в разговор шестой. — Что это?
— Разные способы копаться в человеческом теле, — ответил первый, в подражание пятому понизив голос.
Шестой пожал плечами:
— Не забывайте, иногда нам приходится вырезать теленка из чрева матери, иначе оба могут погибнуть.
Остальные посмотрели на него с подозрением; он продолжал:
— Правда — если это очень породистая матка, которую мы не можем позволить себе потерять. И я слышал, что один раз целитель удалял аппендикс. Он сказал, что иначе женщина умерла бы. Она ничего не почувствовала.
— «Она ничего не почувствовала»! — со значением повторил пятый.
— Целитель мог сделать с ней все, что угодно, — потрясенным шепотом проговорила четвертая.
Второй хмыкнул:
— Никакого вреда ей не причинили; она жива и прекрасно работает.
— Я хочу сказать, — продолжал первый, — что в цехах пробуют много новых вещей, и не только целители — а когда они совершают ошибки, это может стоить человеку жизни. Я не хочу, чтобы на мне ставили опыты!
— Как хочешь, — отпарировал второй, — твое право.
— Но действительно ли это всегда «наше» право? — спросила четвертая, подавшись вперед и постукивая пальцем по столу в такт словам.
Третий тоже наклонился ближе:
— И как же быть со всеми теми знаниями, которые дал нам Игипс: действительно ли мы вправе
