- Оно, конечно, так. Ты молодчина, Таппенс. И все же иногда бывает, что читаешь и расстраиваешься.
- Ты вспомнил об этой жуткой книге, что мы взяли в библиотеке? спросила Таппенс. - И о том, как ужасно было бедным старикам, как они страдали?
- Я полагаю, это было взято из жизни.
- О да, - ответила Таппенс, - такие места наверняка есть. И есть люди, которые ужасно несчастны, которые просто не могут не быть несчастными. Но что еще можно сделать, Томми?
- Что можно сделать? Только быть как можно осмотрительнее при выборе заведения, все о нем разузнать и удостовериться, что за нею присматривает хороший врач.
- Ты должен признать, что лучше доктора Марри не найти.
- Да, - согласился Томми, и озабоченное выражение сошло с его лица. Марри первоклассный парень. Добрый, терпеливый. Если бы что-нибудь было не так, он бы сообщил нам.
- Так что, я думаю, нечего тебе переживать, - сказала Таппенс. Сколько ей уже?
- Восемьдесят два, - ответил Томми. - Нет, нет, я думаю, восемьдесят три, - поправился он. - Мерзкое ощущение, наверное, когда ты всех пережил.
- Это нам так кажется, - сказала Таппенс. - У них такого чувства нет.
- Как знать.
- Ну, твоя тетя Ада уже не чувствует этого. Разве ты не помнишь, с какой радостью она перечисляла нам старых друзей, которых пережила? А закончила, сказав: 'Ну, а что касается Эми Морган, так я слышала, что больше полугода она не протянет. Она всегда, бывало, говорила, что, дескать, я такая хрупкая. А теперь почти наверняка я ее переживу. Причем переживу на много лет'. Она прямо ликовала.
- И все же... - заговорил Томми.
- Я знаю, - перебила его Таппенс. - Знаю. И все же ты считаешь это своим долгом, поэтому тебе следует съездить.
- По-твоему, я не прав?
- К сожалению, - ответила Таппенс, - я и впрямь думаю, что ты прав. Совершенно. Я тоже с тобой поеду, - добавила она с едва заметной ноткой героизма в голосе.
- Нет, - сказал Томми. - Зачем это тебе? Она не твоя тетя. Нет, я поеду один.
- Как бы не так, - сказала миссис Бересфорд. - Я тоже люблю страдать. Будем страдать вместе. Удовольствия от этого ты не получишь, я тоже не получу, и я нисколько не сомневаюсь в том, что не получит его и тетя Ада. Но я совершенно четко понимаю, что не сделать этого просто нельзя.
- Нет, я не хочу, чтобы ты ездила. В конце концов вспомни, как она грубила тебе в последний раз.
- Да мне это, в общем-то, было нипочем, - сказала Таппенс. - Возможно, за весь наш приезд старушка хоть раз потешилась вволю.
- Ты всегда была мила с ней, - сказал Томми, - даже при том, что она тебе не очень нравится.
- Тетушка Ада никому бы не понравилась, - сказала Таппенс. - По-моему, она в жизни никогда никому не нравилась.
- Когда люди стареют, невозможно не испытывать к ним жалости, заметил Томми.
- А я могу, - возразила Таппенс. - У меня не такая славная натура, как у тебя.
- Поскольку ты женщина, ты более безжалостна, - сказал Томми.
- Наверное, в этом-то все и дело. Видишь ли, из-за нехватки времени женщинам во всем приходится быть суровыми реалистками. Я хочу сказать, мне очень жаль людей, если они стары, хворы или еще что- нибудь такое, только они должны быть славные. Если же они не славные - ну это уж совсем другое дело, ты не можешь не согласиться. Если ты противен в двадцать лет, так же гадок в сорок, еще мерзостнее в шестьдесят, а в восемьдесят - и вовсе сущий дьявол, тогда я, право, просто не понимаю, почему нужно испытывать особую жалость к людям только потому, что они старые. Измениться фактически невозможно. Я знаю нескольких самых что ни на есть душечек, которым семьдесят и восемьдесят. Старая миссис Бичем, Мэри Карр, бабушка булочника, славная старушка миссис Поплетт, которая была у нас приходящей прислугой. Они все были дорогуши, такие милые, и для них я бы сделала все, что в моих силах.
- Ладно, ладно, - сказал Томми, - будь реалисткой. Но если ты и впрямь хочешь проявить благородство и поехать со мной...
- Я хочу поехать с тобой, - сказала Таппенс. - В конце концов я вышла замуж, чтобы делить с тобой радость и горе, а тетя Ада - это определенно горе. Так что я поеду с тобой. И мы повезем ей букет цветов, коробку конфет с мягкой начинкой и, может, пару журналов. Ты мог бы и написать этой мисс... как там ее... и предупредить, что мы приезжаем.
- Как-нибудь на той неделе? Я мог бы поехать во вторник, - сказал Томми, - если это тебя устраивает.
- Во вторник значит во вторник, - согласилась Таппенс. - Как фамилия этой женщины? Я забыла - этой матроны или надзирательницы, или кто она там? Начинается с буквы П.
- Мисс Паккард.
- Совершенно верно.
- Возможно, на этот раз все будет по-другому, - сказал Томми.
- По-другому? В каком смысле?
- Ну, не знаю. Может произойти что-нибудь интересное.
- Мы можем попасть в железнодорожную катастрофу по пути туда, сказала Таппенс, несколько оживляясь.
- За каким чертом тебе хочется попасть в железнодорожную катастрофу?
- Да нет, не хочется, разумеется. Просто...
- Просто что?
- Ну, все-таки было бы приключение, правда? Возможно, мы могли бы спасти несколько человек или сделать что-нибудь полезное. Полезное и в то же время волнующее.
- Ну и мысли у тебя, - сказал мистер Бересфорд.
- Да уж, - согласилась Таппенс. - Просто иногда такое в голову лезет.
2. 'Это было ваше бедное дитя?'
Трудно объяснить, откуда взялось название 'Солнечный кряж'. Ничего сколько- нибудь похожего на кряж тут не было. Местность ровная, что очень подходило престарелым обитателям. Дом окружал просторный; хотя и ничем не примечательный сад. Сам пансионат размещался в довольно большом викторианском особняке, хорошо отремонтированном. Рядом росло несколько тенистых красивых деревьев, одна стена дома была увита диким виноградом, а две араукарии придавали зданию экзотический вид. В удобных местах на солнышке было расставлено несколько скамеек, два-три шезлонга, а на крытой веранде старушки могли сидеть, не боясь восточных ветров.
Томми нажал на кнопку звонка, и вскоре их впустила несколько утомленная молодая женщина в нейлоновом халате. Она провела их в маленькую гостиную и едва слышно сказала:
- Я сообщу мисс Паккард. Она ждет вас и сейчас спустится. Подождите немного, хорошо? У нас снова проблемы с этой миссис Каррэвей. Понимаете, опять проглотила наперсток.
- А как же она могла сделать такое? - в удивлении спросила Таппенс.
- А она делает это ради хохмы, - кратко объяснила прислуга. Постоянно.
Она ушла, а Таппенс села и задумчиво сказала:
- Не думаю, что проглотить наперсток - удовольствие. Его, наверное, бросает то вверх, то вниз по пищеводу. Ты так не думаешь?
Ждать им пришлось недолго: дверь открылась, и вошла мисс Паккард с извинениями. Это была крупная женщина лет пятидесяти, с волосами песочного цвета. Вокруг нее витала какая-то аура спокойной деловитости, которой Томми всегда восхищался.
- Прошу прощения, если заставила вас ждать, мистер Бересфорд, сказала она. - Здравствуйте, миссис Бересфорд, я так рада, что и вы приехали.
- Я слышал, кто-то что-то проглотил, - сказал Томми.
- Ах, так значит, Марлен вам сказала? Да, это старая миссис Каррэвей. Она постоянно глотает всякие вещи. Трудно с ними, знаете ли, за всеми не уследишь. Одно дело, когда этим занимаются дети, но если такое хобби обнаруживается у старушенции, это кажется смешным. Год от года все хуже и хуже. И самое
