зашнуровал ботинки. Потом снова отпер дверь и едва успел лечь в костюме и в ботинках под одеяло, как зазвонил телефон.
В трубке раздался голос Тима Талера:
— Как вы себя чувствуете, барон?
— Отвратительно, господин Талер! — простонал Треч. — Переломы и тяжёлое сотрясение мозга. Не могу пошевельнуться!
Затаив дыхание и крепко прижав трубку к уху, он ждал, что будет дальше. Но он услышал только спокойный голос Тима:
— В таком случае я вас больше не хочу утомлять. Выздоравливайте, барон, и будьте осторожны!
— О, в этом вы можете быть совершенно уверены, господин Талер! — Треч неслышно положил трубку на рычаг.
Затем он откинулся на подушку и взглянул в окно. Две ласточки носились в воздухе, обгоняя друг друга.
«Смех, — подумал Треч, — как птица. Только эту птицу никак не поймаешь в сети». Потом он сказал вслух:
— Но и меня не поймаешь!
Лист тридцать второй
ЧЁРНЫЙ ХОД И ЗАДВОРКИ
Окна Тима выходили во двор отеля. Поэтому он не слыхал крика барона, когда произошла автомобильная катастрофа. Из-за всеобщего переполоха он очень поздно узнал о несчастном случае. После краткого телефонного разговора с Тречем у него возникло смутное чувство, словно эта авария тоже из приключенческого романа, как и всё в этот день.
Он немного стыдился этого чувства, когда думал о тяжёлом состоянии барона, но ничего не мог поделать: оно почти вытеснило сострадание.
И следующий шаг, который собирался сейчас совершить Тим, был тоже из приключенческого романа. А собирался он сделать то, что приказывала ему записка («выбирай чёрный ход и задворки») и что предвидел Треч («возможно, мальчишка тоже переоденется»). Сейчас Тиму очень пригодилось то обстоятельство, что в последний год барон гораздо щедрее, чем раньше, снабжал его деньгами на мелкие расходы.
Тим позвонил горничной и, когда она вошла, предложил ей триста марок, если она сумеет быстро и незаметно доставить ему в номер поношенный матросский костюм: брюки клёш, свитер и матросскую шапку.
Горничная — она наверняка зачитывалась приключенческими романами! — сочла это таинственное поручение чрезвычайно захватывающим. Она сказала, что её жених как раз служит в пассажирском флоте, — она встретится с ним сегодня вечером в восемь часов. У него она и возьмёт всё, что нужно.
— Хорошо, — сказал Тим, — а потом заверните, пожалуйста, эти вещи в свежее постельное бельё и принесите их мне к девяти часам.
— Но ведь мы, мистер Браун, — ответила горничная (Треч и Тим были зарегистрированы в отеле как отец и сын Брауны), — никогда не меняем по вечерам постельное бельё. Разве что приносим чистое купальное полотенце.
— Ну, тогда заверните, пожалуйста, в купальное полотенце. Важно только, чтобы всё это попало ко мне не позже девяти часов.
— А что мне сказать тому господину, который стоит в коридоре, господин Браун?
— Какому господину? — спросил Тим.
— Тому, который дал мне сто марок, чтобы я шпионила за вами и доносила ему, что вы делаете.
— А, господину сыщику! Скажите ему, что я попросил у вас таблетку от головной боли, а вы мне напомнили, что таблетки лежат в аптечке в ванной.
— Хорошо, мистер Браун!
— И вот ещё что. Когда вы придёте сегодня в девять часов вечера, вы ведь не будете считаться на дежурстве?
— Нет, а что?
— А не могли бы вы надеть вечером вашу форму?
— Я и сама собиралась это сделать, мистер Браун. У меня есть запасная форма дома. Я надену её под пальто. А поверх наколки повяжу платок. Тогда мне не придётся здесь переодеваться.
— Отлично, — сказал Тим, и возле уголков его губ появились два отчётливых маленьких полукруга. — Значит, я могу на вас вполне положиться?
— Вполне, мистер Браун. А я могу вполне рассчитывать на эти деньги?
— Вы получите их прямо сейчас.
С этими словами он достал из своего бумажника три ассигнации по сто марок и протянул их ей.
— Вы чересчур легкомысленны! — рассмеялась девушка. — За такие услуги никогда не платят вперёд. Ну, да не беспокойтесь, я вас не подведу. Большое спасибо. И пока до свидания.
— До девяти! — сказал Тим.
Он запер за ней дверь и прилёг на диван. Спать он, разумеется, не мог, но решил хотя бы отдохнуть.
Через несколько минут после того, как пробило девять, горничная вернулась в номер. Она была в чёрном халатике из искусственного шёлка и в белой наколке. Купальную простыню она крепко прижимала к груди.
— Этот господин спросил меня, что мне у вас понадобилось, — шепнула она. — Я ответила, что вы просили сегодня днём принести вам к девяти часам чистое купальное полотенце.
— О, это очень мило с вашей стороны, — сказал Тим как можно громче. Потом шепнул: — Поклонитесь от меня вашему жениху из пассажирского флота!
— Спасибо, мистер Браун! Большое спасибо!
Закрывая за собой дверь, она ещё раз подмигнула Тиму. И Тим подмигнул ей в ответ.
К счастью, жених горничной оказался не таким великаном, как Джонни. Он был, как видно, чуть побольше Тима. Но брюки легко удалось подтянуть кверху, немного укоротив подтяжки, а что касается свитера, то чем свободнее он сидит, тем лучше.
Взглянув в зеркало, Тим едва узнал себя в матросской шапке. Только одно его выдавало: слишком нежная кожа лица. Но и тут он быстро сообразил, как быть. На умывальнике в ванной лежал большой кусок пемзы. Тим натёр докрасна щёки, а потом, зачерпнув земли из цветочного горшка, вымазал лицо. Затем смыл землю и проделал всю эту процедуру сначала. Потом ещё и ещё раз. Результат получился вполне утешительный. Тот, кто взглянул бы сейчас на лицо Тима, наверное, решил бы, что он только что переболел оспой. Короче говоря, теперь Тим с головы до ног был матросом пассажирского флота.
Оставалось только как следует обдумать, что взять с собой. Ведь он никогда уже больше не вернётся в этот отель. Тим понимал, что в ту самую минуту, как к нему возвратится смех, роль богатого наследника будет доиграна до конца. И это его нисколько не огорчало. Так что же взять с собой? Он решил не брать ничего, кроме некоторых документов: паспорта, контракта о проданном смехе, контракта о покупке пароходства «ГГП» и третьего контракта о приобретении кукольного театра. Да ещё таинственную крошечную записочку, исписанную микроскопическими каракулями. Аккуратно сложив бумаги, Тим засунул их в глубокий задний карман своих флотских брюк и тщательно его застегнул.
Итак, Тим был вполне готов к самому серьёзному шагу в своей жизни. Тем временем стрелка часов подошла к одиннадцати. Да, оставалось ещё одно дело: он быстро выкурил одну за другой три сигареты. Теперь от него пахло табаком и голос его стал немного сиплым. Вообще-то он не курил, но на столе в его номере всегда стоял палисандровый ящичек с сигаретами для посетителей.
Теперь надо было выйти из отеля так, чтобы этого не заметили шпики. Пока он курил, стрелка часов подвинулась к четверти двенадцатого. Вылезти из окна слишком рискованно — его могут увидеть. Значит,
