попробовал снова. И снова. Но 'Дракон-мститель' ему не подчинился.
А мы так и стояли, тараща друг на друга глаза, пока Росток не крикнул сверху:
- Парус!
5.
- Боцман, оружие к бою! - скомандовал Колгрейв.
Я пригляделся к капитану. В глазах его полыхало адское пламя - это был прежний Колгрейв, готовый действовать стремительно и беспощадно. Мне казалось, что все мы изменились, но воля капитана могла преодолеть чары.
- Высыпать песок на палубы! Ячмень! Всем по чарке рома. Лучник, выпей свою первым и иди на нос.
Наши взгляды скрестились. Убийствами я был сыт по горло, и тем более не хотелось убивать по приказу этого безумца. Странное чувство, словно и не мое...
Но взгляд капитана мог плавить металл и поджигать города. Я опустил глаза, словно нашкодивший мальчишка, только что получивший нагоняй. И спустился на главную палубу.
Ко мне подошел Мика.
- Лучник, что происходит? Что с нами случилось?
Он называл меня Лучником, потому что не знал моего имени. Никто из них не знал, и даже Колгрейв не мог проникнуть в мою тайну. По крайней мере, я надеялся на это.
У 'Дракона-мстителя' обнаружилось новое свойство - он принялся красть воспоминания, но, увы, не все. Я уже не помню, как оказался на борту. Зато помню, как перед этим убил свою жену и ее любовников. Но вот как ее звали? И почему я смеялся, расправляясь с ними?..
Проклятие богов - тяжкое бремя. Помнить о своем преступлении, помнить о великой любви, которая обратилась в великую ненависть, и позабыть даже имя убитой мною женщины... И что еще хуже: из памяти стерто даже мое собственное имя. Боги жестоки и весьма изобретательны в этом.
Были среди нас и такие, кто помнил свои имена, но забыл о содеянных преступлениях.
Это тоже было пыткой.
Кто-то вспоминал одно, другие - иное, но никто из нас не мог рассказать обо всем, даже хотя бы о том, как мы жили на 'Драконе-мстителе' до роковой встречи с колдуном.
Впрочем, я знаю, что меня роднит с Колгрейвом. Мы оба повинны в убийстве. У нас были семьи, а потом не осталось никого.
Мика тоскливо смотрел на меня, дожидаясь ответа на свой вопрос.
- Не знаю, Мика. Я сам ничего не понимаю.
- Слушай, может, это Старик?.. - он опасливо скосил глаза на капитана. Мне не по себе, Лучник. Кто призвал нас обратно?
- Если бы я знал! Подумать страшно, какая для этого потребовалась Сила и Власть. И какое зло теперь выпущено на свободу...
Мы подошли к борту, глядя поверх зеленой воды на верхушки двух треугольных парусов. Мика ничем не был занят: он ведает парусами, а они теперь как новенькие. Мой лук тоже пока ждал своего часа.
- Это не итаскийский галеон, - заметил Мика.
- Нет. - Я колебался несколько секунд, но все же поделился своими подозрениями. - Быть может, боги забавляются с нашим кораблем, Мика.
Над носом корабля скользнула чайка, и я залюбовался ее изящным полетом. За ней угловатой тенью метнулась одна из черных птиц.
- Что если они дают нам еще одну попытку? - тихо добавил я. Несколько секунд он смотрел, как черная птица кружит над чайкой, прижимая ее к воде, а потом возвращается обратно, к темному облаку над кораблем.
- Ты думаешь, они так великодушны, Лучник? - хмыкнул Мика. - Мы уже растратили попусту все шансы, отпущенные судьбой. А был случай, когда мы не воспользовались таким шансом. Помнишь ту девушку, мы тогда разоряли побережье...
Он видит удивление в моих глазах и качает головой.
- Не помню, - говорю я. - Может, мы и не могли этим воспользоваться. Наш корабль... Здесь не только многое забывается. Мы ко всему еще перестали думать, уподобляясь Худому Тору, которому лень пошевелить извилинами. Но с другой стороны, куда исчезли Дуэлянт и Китобой? Ты помнишь, они ведь были нашими друзьями. Сгинули, наверное, во время шторма за день до того, как нас застал врасплох колдун.
- Угу.
Мика задумчиво потер лоб, а я пытался сообразить, что означало их загадочное исчезновение. Они были последними, кто непонятным образом покинул корабль, но и до них команда несла непонятные потери... Кто знает, может они удостоились прощения? Все-таки существовала связь между определенного рода поступками и исчезновениями с 'Дракона-мстителя'.
Мои воспоминания более или менее надежны лишь до того дня, когда на борту появился Росток. С тех пор исчезло несколько человек, и это не было, не должно быть простым совпадением. Каждый из них был замечен в том, что незадолго до исчезновения совершил нечто воистину хорошее.
А как Колгрейв топал ногами и орал, брызгая слюной, на Дуэлянта и Китобоя за то, что они не подожгли корабль с женщинами...
- Дуэлянт говорил, что отсюда должен быть выход. И Толстяк Поппо тоже намекал на это в разговоре с Тором. Думаю, они отыскали выход. И теперь, кажется, я тоже знаю, как убраться отсюда. Мика молча смотрел на меня, а потом спросил:
- Ты тоже умер в том месте. Лучник?
- Что? - я досадливо поморщился, он прервал нить моих размышлений. - О чем ты, о каком месте?
- О туманном море, болван. Там мы встретили самих себя и проиграли битву. Неужели ты и это забыл? Он посмотрел мне в глаза и вздрогнул.
- Нет, ты не забыл, - протянул Мика.
По приказу Колгрейва мы нападали на все встречные корабли и, перебив команду, топили суда. В тот день, когда мы выплыли из вязкого тумана на спокойное место, в наших ушах прозвенела мрачная песнь колдуна. Черные птицы уже расселись на мачтах, а прямо по курсу навстречу шел другой корабль.
Колгрейв, безумный Колгрейв, приказал атаковать. А когда абордажные крючья впились в борта неведомого судна и мы хлынули на его палубы, то обнаружили, что сражаемся со своими двойниками...
- После того, как мы... ну, сам понимаешь, ты все это время сохранял сознание?
- Да, - с трудом выдавил я, - сохранял. Каждое проклятое мгновение. Я не мог спать. Не мог пошевелиться или хотя бы сойти с ума. Мика ухмыльнулся:
- Я иногда гадаю, Лучник, а может, мы не такие уж злобные, какими себя считаем? Или, может, все это притворство? Мы ведь великие притворщики, вся команда 'Дракона-мстителя' без изъятий.
- Не думал, что ты философ.
- А откуда ты знаешь, кто я такой? Я сам этого не знаю. Не помню. Но я вроде бы стал другим, не тем, кем был до битвы с самим собой... Мне кажется, тогда все догадывались, что к чему. Даже Старик знал, как уйти с корабля.
- Ты это понял только сейчас?
- Солнце много раз вставало и садилось, Лучник. Я тоже не спал. И у меня была куча времени, чтобы поразмышлять. А может, и измениться.
Я повернулся спиной к борту. Команда занималась обычными корабельными делами. Но все выглядели спокойнее, чем мне помнилось. Задумчивее. И двигались они теперь уже не так судорожно.
Сколько же это тянулось? Годы? И никаких перемен.
- Внешне мы не изменились. - Мика посмотрел на полуют. Колгрейв возвышался там, как живое воплощение ужаса морей. Он успел облачиться в роскошное одеяние, достойное королей. Наверное, богатая одежда помогала ему на время забыть о своем искалеченном теле.
Но когда он выходит таким щеголем на полуют, это значит, скоро прольется кровь. С кем он собирается вести бой?
- Мы изменились, - продолжал Мика, отведя взор от капитана. - Но, думаю, не все. Некоторые из нас не способны измениться... А может, все это чепуха.
- Кто знает... - я пожал плечами, а потом меня вдруг осенило. - Слушай, а Старик-то струхнул!
- Еще бы! Здесь же итаскийские воды. Всем нам стоит бояться после того, что мы тут натворили.
- Да нет, он боится не погони или казни и даже не пытки. Кому они страшны! И не такое видали. А у него просто поджилки трясутся, как у Ячменя.
Старина Ячмень был корабельным трусом. Его глодал страх, темный, непонятный и беспредметный. И он же был самым яростным бойцом в команде. Страх побуждал его творить чудеса.
- Ты думаешь, капитан уже не тот? - спросил Мика.
- Возможно...
- Взгляни на свою правую руку, - ухмыльнулся Парусинщик. Я взглянул. Рука как рука, с мозолями на указательном и среднем пальцах, которыми я натягивал тетиву.
- Ну?
- Все знают о твоих руках. Если показался корабль, в твоей левой руке окажется лук. Вот он. А в правой руке будет чарка с ромом, потому что Колгрейв всегда перед боем открывает новый бочонок, а Лучник, не осушивший чарку, не Лучник.
Я посмотрел на Мику. Он улыбнулся. Затем я взглянул на свою руку. Она была пуста. Перевел взор на палубу. Ячмень уже выдавал последние порции рома.
Мысль о спиртном ударила меня тараном. Наверное, я даже покачнулся. Мика ухватил меня за плечо.
- Сможешь удержаться, Лучник? Попробуй, может, и ты изменился...
Я махнул рукой Ячменю, чтобы тот не забыл про меня.
- Если и ты изменился, - бубнил Мика, - то, значит, действительно есть шанс.
Почему бы ему не заткнуться, нашел бы себе какое-нибудь занятие! Проклятие богам, до чего мне вдруг захотелось выпить!
И тут я заметил Святошу, короля корабельных алкашей. Человека, который навязывал спасение другим, оставаясь неспособным спасти себя.
У него в руке тоже не было оловянной чарки. Он стоял, перегнувшись через правый фальшборт, и по лицу его было видно, что безумное желание буквально разрывает пьянчугу на части. Но он не пил. И стоял спиной к Ячменю.
- Посмотри на Святошу, - прошептал я.
- Вижу, Лучник. И тебя я тоже вижу. Тут и у меня начались судороги, что напугало меня до полусмерти. Я резко развернулся и перегнулся через фальшборт.
- Он удержится, - задумчиво сказал Мика.
- Этому извращенцу ни за что не вытерпеть дольше меня, - заявил я.
Нос корабля начал медленно опускаться и подниматься. Морская гладь теперь уже походила на самую обыкновенную воду. Наше
