продолжила мисс Корнелия. — Это платьице последнее, и я хочу закончить его сегодня.
— Очень красивое платьице, — сказала Аня. — Я достану мое рукоделие, и мы с вами приятно проведем время за шитьем. Вы отличная швея, мисс Брайент.
— Да, лучшая в здешних местах, — сказала мисс Корнелия, сухо констатируя факт. — Иначе и быть не могло! Я сшила куда больше одежды для новорожденных, чем даже если бы имела сотню собственных детей, поверьте
— Любой малыш мог бы гордиться таким платьицем, — сказала Аня, чувствуя еще сильнее, что мисс Корнелия ей понравится.
— Вы, наверное, думали, что я так никогда и не зайду к вам, — продолжила мисс Корнелия. — Но надо было убрать урожай, и я была занята… и так много сезонных рабочих околачивается на ферме — едят больше, чем работают! А чего же еще ждать от мужчин? Конечно, можно было бы зайти вчера, но я была на похоронах миссис Мак-Алистер, вдовы Родерика Мак-Алистера. С утра у меня ужасно болела голова, и я боялась, что если и пойду, то все равно не получу никакого удовольствия. Но ей было сто лет, и я всегда обещала себе, что непременно схожу на ее похороны.
— Церемония прошла успешно? — спросила Аня, отмечая про себя, что дверь приемной приоткрыта.
— Что? А, ну да, похороны были великолепные. У нее очень много родни. Процессия состояла из более чем ста двадцати экипажей. Были два-три забавных эпизода. Я думала, умру от смеха, когда увидела старого Джо Бредшоу, — он неверующий и в церковь ни ногой, а тут распевал «Спасен в объятьях Иисуса» с глубоким чувством и огромным наслаждением. Он прямо-таки упивается своим пением — поэтому-то никогда и не пропускает ничьих похорон. А вот его жене явно было не до пения — бедняжка вконец измучена работой по дому. Старый Джо время от времени выражает намерение купить ей подарок, но каждый раз привозит домой какую-нибудь сельскохозяйственную машину. Но чего же еще ожидать от мужчины? Да еще такого, который никогда не ходит ни в какую церковь — даже методистскую?! Я была чрезвычайно рада, когда увидела вас и молодого доктора в пресвитерианской церкви в первое воскресенье после вашего приезда. Доктор для меня не доктор, если он не пресвитерианин.
— Мы были в методической церкви в прошлое воскресенье, — сообщила коварная Аня.
— О, разумеется, доктору Блайту придется изредка появляться в методистской церкви, иначе к нему не будут обращаться пациенты-методисты.
— Нам очень понравилась проповедь,
— О, я не сомневаюсь, что он умеет молиться. Я не слышала никого, кто произносил бы более красивые молитвы, чем старый Саймон Бентли, который всегда или был пьян, или надеялся напиться, и чем пьянее он был, тем лучше молился.
— У методистского священника прекрасная внешность, — продолжила Аня, чтобы дверь приемной стояла приоткрытой не напрасно.
— Да, он, пожалуй, хорош как декоративный элемент, — согласилась мисс Корнелия. — Такой субтильный и изнеженный. И думает, что каждая девушка как посмотрит на него, так сразу влюбляется! Если вы и молодой доктор примете
— Вы не думаете, что методисты попадут на небеса так же, как просвитериане? — спросила Аня без тени улыбки.
— Не
— Довольно трудно определить, когда именно люди становятся взрослыми, — засмеялась Аня.
— Сущая правда, душенька. Некоторые родятся взрослыми, а другие остаются детьми и тогда, когда им все восемьдесят, поверьте
— Может быть, поэтому-то она и прожила так долго, — предположила Аня.
— Может быть.
— Но только подумайте, как скучен был бы этот мир, если бы его населяли только разумные люди, — выдвинула свой излюбленный довод Аня.
Мисс Корнелия сочла ниже своего достоинства вступать в легкомысленную словесную стычку.
— Миссис Мак-Алистер была урожденная Милгрейв, а Милгрейвы никогда особым умом не отличались. Ее племянник, Эбинизер Милгрейв, был безумен много лет. Он считал, что умер, и злился на свою жену за то, что она его не хоронит.
Вид у мисс Корнелии был такой беспощадный и решительный, что Аня почти представила ее с лопатой в руке.
— Неужели вы не знали
— О да, их много — вон там… — И мисс Корнелия махнула рукой за открытое окно в направлении маленького кладбища при церкви, по другую сторону гавани.
— А живых — ходящих по земле во плоти? — настаивала Аня.
— Есть несколько таких — только для того, чтобы показать, что для Бога нет невозможного, — неохотно признала мисс Корнелия. — Я не отрицаю, что можно изредка встретить отдельного мужчину, из которого — если захватить его, пока он молод, и школить надлежащим образом, и если мать хорошо шлепала его в детстве — может выйти приличное существо.
— Нет, — с готовностью подтвердила Аня.
— Что ж, — вздохнула мисс Корнелия, — то же самое я слышала от другой новобрачной. Дженни Дин тоже думала, когда выходила замуж, что второго такого, как
— О… право же… я… э-э… — колебалась Аня.
Мисс Корнелия кивнула.
— Совершенно верно. Я согласна с вами, душенька. Мы совершили ошибку, когда пригласили его на нашу кафедру. Лицо у него — точь-в-точь одна из длинных, узких надгробных плит, не правда ли? «Памяти такого-то», — следовало бы написать у него на лбу. Никогда не забуду первую проповедь, которую он прочел вскоре после своего приезда. Она была на тему о том, что каждый должен делать то, к чему он лучше всего приспособлен. Тема, конечно, очень хорошая, но что за примеры он приводил! Он сказал: «Если у вас есть корова и яблоня, и если вы привяжите яблоню на своем скотном дворе и посадите корову в своем саду с задранными кверху копытами, то много ли молока вы получите от яблони и много ли яблок от коровы?» Вы хоть раз в жизни слышали что-нибудь подобное, душенька? Я была так рада, что никаких