Поглощений здесь вообще не бывало. Возможно, еще до начала катастрофы дома опустели или… Бог его знает. Тишина. Лишь стук копыт по дороге. Меж домов старые развесистые яблони роняли желтые листья, умирая. Ни одной собаки.
Чудно. Нигде нет следов разгулявшейся стихии, но поселок стоит мертвый.
— Никого, — тихо сказал Алекс.
И тут же тоненький свист возле уха. Ветка на ближнем дереве, срезанная, упала на землю.
— Назад! — крикнул Ситмах.
Но Алекс, не разобравшись, ударил лошадь, и она понесла по улице, мимо заколоченных домов, мимо закрытых ставень.
Раздался второй выстрел, потом еще… Лошадь под Алексом стала куда-то проваливаться, а он, перекувыркнувшись через голову, шлепнулся на землю и минуту лежал, оглушенный. Лишь когда пуля ударила рядом, подняв фонтанчик песка, он вскочил и бросился в кусты смородины. Еще один выстрел раздался сзади.
Алекс упал меж камней и замер. Сердце бешено стучало в груди.
Минуты проходили… А может, только секунды? Ему показалось, что кто-то идет… Да, да, он слышал шаги.
Шаг, шаг, еще шаг…Они отдавались в приникшем к земле ухе, как набат.
Затем они остановились. Совсем близко. Слышно, как шуршат камешки под подошвами, как скрипят сапоги одного из них.
— Он где-то здесь, — сказал тот, кто был ближе.
— Сволочи, черт их принес. Ты не разглядел, сколько их было? Вдруг начнется Поглощение?
— Ерунда! Мы их раньше перестреляем.
Один ушел, а тот кто стоял, остался. Потом и он передвинулся немного. Алекс рискнул приподняться и выглянуть. Человек с охотничьим ружьем стоял на дороге. Алекс разглядел короткие кривые ноги в черных драных брюках и покрытые пылью сапоги. Неожиданно человек повернулся и вскинул ружье. Из-за угла дома выскочил Ситмах.
Два выстрела прозвучали одновременно. Тот, в черном, упал на дороге. Упал и Ситмах. Алекс ничего уже не соображая, вскочил и, не помня себя, бросился к нему.
Он был почти рядом, когда ощутил опасность. Он почувствовал знакомую дрожь земли. Поглощение? Он метнулся вперед, в кусты, но провалился в канаву. И тут вновь затрещали выстрелы. Все пули летели в него, все люди вокруг хотели, чтобы он больше не жил, не смел дышать, не мог ходить, чтобы остатки изуродованного мира принадлежали только им. Мальчишка лежал в жгучей крапиве, ожидая, когда же заряды ненависти долетят и уничтожат его. Что его защищало?
Желание жить? Или ружье Ситмаха, стреляющего неподалеку?
Он приподнялся и позвал своего спасителя. Стебли вокруг зашуршали, и Ситмах скатился к нему в полную воды, заросшую крапивой канаву, принеся с собой запах пота и пороховой гари.
— Алекс, живой, черт?
— Живой, — пробормотал Алекс. — А ты?
— Частично… Уходи, скорее…
Алекс и сам чувствовал, как в земле нарастает знакомая дрожь… Опротивели они ей. Надоели. Сейчас чавкнет — и сожрет.
Ситмах вскочил и, пригибаясь, побежал вперед, при каждом шаге заваливаясь на один бок.
— Ты ранен? — спросил Алекс. Не верилось, что с Ситмахом может что-то случиться.
— Да, зацепило, — отозвался тот.
Теперь Алекс заметил, что на серых грязных брюках чуть повыше колена расплывается бурое пятно.
— Скорее, скорее, — торопил Ситмах, — потом будешь выражать соболезнование…
Они выскочили на улицу и побежали, уже не скрываясь. Они очутились между двух огней — между ненавистью людей и ненавистью земли.
Им грозили ружья тех, кто в домах, их отторгала Земля.
Но выстрелов больше не было, и дрожь под ногами стихла. Они выбрались из поселка и остановились.
Никого. Ни Родиона, ни его жены, ни Макса. Даже конь Ситмаха исчез.
— Может, их поглотило? — тихо спросил Алекс.
— Поглотило, точно… — согласился Ситмах. — Только не отроешь уже.
Он сел на камень, поросший мхом, и, достав нож, разрезал штанину. Нога там, где вошла пуля, посинела.
Кровь, стекая, образовала темно-красную дорожку, и Алекс подумал, что в ботинке у Ситмаха чавкает не только вода из канавы… Ему стало не по себе…
— Может, вырезать пулю?
— Ты будешь?
— Я? Нет… — он даже отступил.
— Так не говори ерунды. Лучше возьми нож и срежь кору с дерева. Только не лапай изнутри руками.
Ситмах, приложив кору, завязал ногу куском драной подкладки.
Они остались вдвоем, без еды, без лошадей, а до границы Поглощения еще далеко…
— Ерунда, сказал Ситмах. — Все ерунда. Чем нас меньше, чем мы бессильнее, тем маловероятнее Поглощение. Земля просто-напросто боится и уничтожает из страха.
Он встал, опираясь на ружье, как на палку. И они двинулись дальше. Поначалу Ситмах шел довольно бодро, потом стал хромать все сильнее и сильнее. Возле каждого озерца или ручейка он останавливался попить и наполнял флягу водой, но хватало ее ненадолго. Алекс предложил опереться на него. Ситмах смерил его выразительным взглядом и ничего не ответил. Но вскоре тяжелая рука Ситмаха опустилась ему на плечи, и они побрели в обнимку, как пьяные…
Задолго до вечера оба путника повалились на землю и так лежали, не в силах сделать ни шага.
Превозмогая усталость, Алекс поднялся и отправился собирать сухостой. Костер разгорался плохо. С болота тянуло сыростью.
Ситмаха стало знобить.
Наконец, огонь разгорелся и стал согревать. Тепло обнадеживало.
Быть может, они доживут до рассвета, доберутся до границы, а там… Там будут люди… Они не станут стрелять. Они протянут руки.
Алекс лег на землю и стал гладить ее огромное тело.
— Господи, — шептал он, обращаясь к сырой и равнодушной массе под собою. — Господи, сделай доброе… Разве мы так уж плохи? Господи, не будь так жесток…
Все в голове у него спуталось: небо и преисподняя, песок и болота. Лишь от костра шло тепло, и горячечный бред Ситмаха оставался голосом человека.
Так Алекс и заснул, прижимаясь к земле, обнимая ее и шепча бесконечные, клятвы покорности всесильной разъяренной Гее.
Они дошли до границы. Ситмах снял руку с плеча Алекса и положил ладонь на белый, гладко обструганный столб, врытый в землю. Столб еще пах смолою. С одной стороны был луг и болота. С другой — дома, улицы. Стояли машины. Красная кирпичная труба дымила. Экскаваторы, наперебой рыча, вгрызались в землю. Яма была огромной, как котлован на месте Поглощения. В нее с тупым упорством светили прожектора.
— Ну вот… — Алекс в гримасе, означающей улыбку растянул рот. Дошли…
И он хотел переступить границу.
— Стой, — сказал Ситмах.
Алекс обернулся, не понимая.
— Я не пойду, — Ситмах оттолкнулся от свежеобструганного столба и сделал шаг назад. — Я не пойду туда.
— Да ты…как же… — Алекс выпучил глаза. — Ведь там безопасно.
