лучше и какую смотреть?
– Илларион, – говорю. – Так дале не пойдёт. Давай искать ту знаменитую. Иначе очумеем.
Илларион спрашивает у женщины во фраке – как стюардесса, только старая:
– Мамаша, какая самая лучшая польская картина?
– Польская? Здесь все из польских музеев.
Мы пошли.
– Мальчики, стойте! Вам, наверно, “Девушку с горностаем”?
– С каким горностаем?
– Картина Леонардо да Винчи “Девушка с горностаем”. Во-он в том зале, в центре, видите? Только там очередь большая.
– Опять очередь? – спрашиваю. – Не пойдём.
– Нельзя, – говорит Илларион. – Не обижай. Меня в конторе спросят.
Сейчас вспоминаю то время – таких двух идиотов на всей планете только двое было.
Боже мой! Даже страшно подумать, что было бы, если бы я её не встретил. Так бы слепым и жил.
Она всех ошарашивала, кто к ней постепенно подходил. Я по лицам видел. Но и я, видимо, дозрел к тому году.
Поверите ли, как только стюардесса сказала – Леонардо да Винчи, у меня в сердце – щёлк! – тот самый? А я думал, что он где-то в незапамятных временах, а он под боком. А как сказала – “Девушка с горностаем”, я прямо завыл молча – только бы судьба не подвела.
Не подвела.
– Молодой человек, нельзя задерживаться. Люди посмотреть хотят.
Илларион меня за рукав тянет.
– Дурачок, можно снова в очередь стать.
Разве расскажешь?
Разве расскажешь? Надо увидеть. На то она и “Девушка с горностаем” Леонардо да Винчи.
Я только теперь знаю, если картину можно рассказать – она не нужна. Но про девушку эту – можно.
Сидит. Умница. Всё.
Если бы я такую встретил, я бы за ней на четвереньках пополз бы через пол-Москвы, да она бы не позволила.
Эта не подведёт. Она нарисованная.
На земле таких не бывает. Только в космосе. В космосе Леонардо да Винчи, и ни в чём другом. А никто другой так далеко не залетал. Это я теперь знаю.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена перед занавесом. Вечер. Ворота Флоренции. Выходит высокий человек.
Леонардо
(негромко)
Пауза.
Пауза.
(Входит в городские ворота.)
Занавес открывается.
* * *
…Раньше говорили – найти своё место в жизни, и это означало буквально место в пространстве, территорию, место работы. Так и говорили: у него есть место, он получил хорошее место. Или поместье, или город, который по-польски тоже “място” – город, огороженное пространство вроде огорода. А теперь?
Теперь известно, что жизнь – в движении и место в жизни – это место в процессе. И человек понял, что он часть процесса. И затосковал.
Потому что ему объяснили – он не сам едет куда хочет, а его везут как запчасти процесса.
…Небо бесконечно.
…Всё казалось, что можно что-то сделать.
