И бегом, вниз по лестнице, по гулкой, потом через пустой ночной плац между двумя корпусами, а они — как два парохода на реке, потом в подъезд — и квартира первого этажа, где Мызин беснуется неподвижно, и доктор укол делает, и Жигулин без сознания.
— Допрыгался Сан Саныч… — говорит Мызин.
— Он кто вам? — спрашивает её доктор. — Муж?
— Что вы… Он приезжий… Что вы прописали? У меня всё есть, я врач…
Вот эта песня:
Ты послушай, братишка, Легенду одну. Про Великий десант, Про Большую войну. Было двести друзей У отца твоего. А из них не осталось Почти никого. (Это медленно, мажорно-запевно, похоже на старые казацкие песни. А дальше ритм и темп песни меняются и становятся быстрыми и грозными.)
Были — ночь штормовая И двести ребят. Были — рёв дальнобойных И разрывы гранат. Были лютые ветры И крики во мгле, Двадцать два километра По Малой земле. Двадцать два километра В тылу у врага, Только волны кровавые Бьют в берега. Только смерть и металл, Только кровь и песок, Только потом просоленный Хлеба кусок. Сотня вымпелов с ходу Врывается в порт. Парни в чёрную воду Шагают за борт. Только залпов раскаты, Да крики «ура!», Да хрипят на закате Мои катера. Это пламени вой И осколочный визг. Это новой России Новороссийск. Это в скалы Мысхако Пришла тишина. И запела морзянка, Как в песне струна. Восемь месяцев смертью Хлестала война. На кровавых тельняшках Цветут ордена. Подхватила их Воинской славы река — Рядового матроса И члена ЦК. Запевают ребята Про крейсер «Варяг». Бой уходит на запад. Заплакал моряк. Станет дочка невестой, Мальчишка — бойцом, Вспомнят песню они, Что пропета отцом. Шли дорогой рассвета, Всё старое — прочь: На кровавой планете
