Теперь он всем, чего он жаждал, наделен.
Ко храму вел сейчас с особым торжеством он
Ту, чей строптивый дух им наконец-то сломан;
В его глазах сверкал нетерпеливый пыл;
Привыкший побеждать, он снова победил,
Но, верно, заждался желанного исхода.
Она ж, потупя взор, шла с ним среди народа,
Который чествовал ее, рукоплеща,
Шла безучастная, однако - не ропща.
Гермиона
И эту низость он свершит без колебанья?
В нем не заметно ли душевного метанья?
Всмотреться удалось тебе в его черты?
Не разглядела ль в них хоть беспокойства ты?
Он в сторону дворца не обращал ли взора?
Не покраснел ли хоть от гневного укора,
Который мог послать твой взор ему в толпе?
Иль твердо он идет по гибельной тропе?
Клеона
Он глянул на меня, как мог взглянуть незрячий;
Забыв о вас, забыл о прочих он тем паче.
От века не в ладу со здравым смыслом страсть:
С его беспечностью легко в беду попасть!
Кто верноподданный, кто враг - ему нет дела.
Он стражу отослал, чтобы она радела
О сыне Гектора, как будто вражий меч
Великого царя не может подстеречь!
Сам Феникс перед ним за мальчика в ответе.
Гермиона
О, вероломный Пирр, не жить тебе на свете!
Но что сказал Орест?
Клеона
С людьми своими в храм
Вошел он.
Гермиона
Что же он намерен делать там?
Он отомстит?
Клеона
Как знать...
Гермиона
О, нет скончанья бедам!
И он меня предаст?
Клеона
Вас? Что вы! Он вам предан!
Но добродетель в нем ведет с любовью спор.
Ему не усмирить в душе своей раздор,
И он колеблется, сомненьем тяжким мучим:
Пирр, всеми признанный воителем могучим,
Герой, Ахиллов сын, великий государь,
Почтение ему внушает, как и встарь.
Страшится Греции Орест, душой смятенный,
Страшится ярости и гнева всей вселенной,
А более всего страшится сам себя.
Он голову царя на острие копья
Принес бы, но претит ему убийцы имя.
Вошел он все же в храм сейчас с людьми своими,
Но обнажит ли меч иль нет - не знает сам.
Гермиона
Он трус! Он зрителем - и только - будет там.
Почтение к царю, Эллады гнев - пустое!
Лишь смерть его страшит - смерть, и ничто иное.
Все греки десять лет дрались за мать мою,
И многие цари жизнь отдали в бою,
Хотя Елена их дотоле не видала.
А я прошу его, и нужно мне так мало:
Клятвопреступного злодея умертвить,
Такой ценою он меня бы мог добыть.
Награда - я сама, а отомстить - бессильна?
Нет! Нынче все-таки польется кровь обильно.
Я собственной рукой изменнику воздам.
От воплей ужаса пусть содрогнется храм!
Убийство завершит их бракосочетанье.
Потом пусть узрят все мое самозакланье.
Мне даже все равно - умрет Орест иль Пирр,
Но кто-нибудь со мной сойдет в загробный мир!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Орест, Гермиона, Клеона.
Орест
Сударыня, я к вам с известием счастливым:
Настал конец его деяньям нечестивым.
Гермиона
Он мертв?
Орест
Кончается сейчас у алтаря:
Настигла наша месть предателя-царя.
Хоть я бы предпочел открытый бой на равных,
Во мне и в эллинах вы слуг нашли исправных.
Я устремился в храм. {30} Там греческий отряд,
Покуда жрец свершал венчания обряд,
Прокрался к алтарю и грозно встал с ним рядом.
Но Пирр, окинув всех высокомерным взглядом,
Остался и тогда, как был, невозмутим,
Как будто греческий посол и те, кто с ним,
Возвысить призваны торжественность обряда,
Тем более, что им оскорблена Эллада.
Невесте на чело корону возложив,
Ее царицею при сем провозгласив,
Пирр молвил: 'Надо мной и над страной моею
Теперь вы - госпожа. Клянусь вам, что сумею
Я сыну вашему достойным быть отцом,
И, с матерью его соединен венцом,
Я признаю, что он наследует по праву
Приамов трон, а с ним - и прежней Трои славу'.
Тут весь собравшийся народ возликовал,
Но греческий отряд, хоть был он очень мал,
С отвагой яростной накинулся на Пирра:
Самонадеянный враг эллинского мира
Был сжат кольцом людей, спешащих отомстить,
И меч свой некуда мне было опустить,
Как я отчаянно к царю ни прорывался.
Он, окровавленный, упорно отбивался,
Но, ранами покрыт, на плиты храма пал.
Я вздоха ждать его последнего не стал
И бросился сюда, дабы немедля с вами
К ахейским берегам уйти под парусами.
Нам в гавань путь лежит, а там нагонят нас
Те, кем был выполнен суровый ваш приказ.
Гермиона
Что сделали они!
Орест
Горячность им простите;
