Рат-Вег Иштван
История человеческой глупости
Иштван Рат-Вег
История человеческой глупости
МУДРОЕ СЛОВО ВСТУПЛЕНИЯ
Наукой о глупости человеческой - если вообще можно сопоставить эти два по смыслу противоположных слова - до сих пор занимались немногие. Возможно, отпугивала безграничность области изучения. Американец В. Б. Питкин1 только приблизился к началу ее начал и даже не захотел пойти дальше. Книгу свою он назвал так: 'Краткое введение в науку о человеческой глупости' ('A short introduction to the history of human stupidity', New-York, 1932). 'Краткое введение' растянулось на 574 страницы, что уже само по себе выдает предположение автора о бесконечности предмета исследования.
Возможно ли точно и четко определить понятие глупости?
Один из наших лингвистов выбрал из сокровищницы венгерского языка 325 слов и выражений, каждое из которых передает разные оттенки многочисленных разновидностей семейства глупости.
Научные определения неполны. Французский иммунолог и физиолог Шарль Рише2 обходится с этим вопросом так: 'Не тот глупец, кто чего-то не понимает, а тот, кто таки понимает, но действует, как если бы не понимал'. Остроумно, но с этим далеко не уйдешь.
Доктор Лоувенфельд исследует предмет глазами врача. Своей книге объемом в двадцать два печатных листа он дал гибкое название: 'Uber Die Dummheit' ('О человеческой глупости', Мюнхен, 1909 и 1921). Книга выдержала два издания, что указывает на повышенное внимание публики и всеобщий интерес к предмету. Формы проявления глупости автор сгруппировал примерно так:
Общая и частичная глупость. Недостаточная интеллигентность талантливых людей. Неразвитая способность делать выводы. Тупость, незадачливость, кичливость, тщеславие. Внушаемость. Эгоизм. Глупость и возраст; глупость и пол: глупость и раса; глупость и жизненное призвание; глупость и среда. Глупость в экономической и общественной жизни, в искусстве и литературе, в науке и политике.
Такая систематизация соблазнительна. К сожалению, тематический круг так огромен, что автор просто не смог осветить все вопросы. Врач-ученый, он был недостаточно сведущ в области истории культуры; к тому же сведения он брал из вторых и третьих рук, а приводимые примеры не всегда соответствуют названиям глав3.
Процитированное выше определение Шарля Рише дано в его книге 'L'homme Stupide' ('Человек глупый'). В противоположность работе Питкина эта книжица вышла на удивление короткой. Впрочем, французского ученого не слишком-то занимали понятия, вместо этого он продемонстрировал читателю, хотя и несколько бессистемно, серию картин. Вот названия некоторых глав из его книги: Алкоголь. Опиум. Табак. Неравенство: богатый и бедный, рабовладение, феодализм и т. д. мода и драгоценности. Языковый хаос. Суеверие. Мучительство животных: бой быков, стрельба по голубям. Варварское разрушение памятников. Мученическая гибель пионеров-первопроходцев. Защитный таможенный режим. Уничтожение лесов и т. д.
Книга эта представляет скорее венок остроумных анекдотов и не несет никакой научной систематизации. Названия ее глав даже не подходят под понятие глупости. Книга Макса Кеммериха 'Aus Der Geschichte Der Menschlichen Dummheit' ('Из истории человеческой глупости', Мюнхен, 1912) - это страстная атака против религии и религиозных догм. Как и в других своих книгах ('Курьезы культуры', 'Современные курьезы культуры'), он предстает в ней свободным мыслителем.
В 1785 году в Лейпциге появилось анонимное произведение в 7 томах 'Geschichte Der Menschlichen Narrheit' ('История человеческой глупости'). Автор его - Иоганн Христоф Аделунг4, плодовитый писатель, лингвист и главный хранитель дрезденской княжеской библиотеки. Его работа не имеет ничего общего с историей. Она содержит шестьдесят-семьдесят биографий; автор излагает и анализирует в ней деяния алхимиков, мошенников, одержимых от религии.
Клинком сатиры разит книга Себастьяна Бранта 'Das Narrenschiff ('Корабль дураков', 1494), а также произведение Томаса Мурнера1 'Narrenheschweerung' ('Заклятие дураков', 1512). В этих книгах авторы выводят различные типы блаженного ума, делая это с теперь уже ушедшим в архаику юмором и некоторым поучительством.
Этот скудный список библиографии закрываю бессмертной книгой Эразма Роттердамского 'Похвала глупости' ('Encomium Moriae', 1509). Из письма писателя к Томасу Мору мы знаем, что он задумал эту блестящую сатиру, совершая путешествие верхом и наблюдая бестолковую сутолоку человеческой жизни, так сказать, с лошади. У меня в ушах постоянно звучит лейтмотив книги, о котором сам Эразм писал Мору: 'Знаю, что и тебя очарует подобная шутка, ты и сам, подобно Демокриту, веселым взором смотришь на жизнь человеческую. Было бы несправедливо запрещать научную шутку, особенно если читатель - коль скоро он не совсем ограничен - может почерпнуть из нее больше, нежели из серьезных и значительных книг всех ученых на свете... Ежели кто-то и окажется в обиде, он тем самым выкажет свое несовершенство и страх... Всякий добрый мой читатель поймет, что к его развлечению, а не к обиде стремился я'.
Материал для этой книги я черпал из истории культуры, и по возможности не с обочины пути, где всякий может набрать его с легкостью. Я желал написать книгу в первую очередь для чтения, а потому и прибег к тому методу, что вместо систематического научного труда, стремящегося ко всеобщему охвату темы, я выстроил ряд разнообразных картин из истории культуры. Если читатель сложит главы книги, как это делается с колонками цифр, перед ним откроется малая толика истории культуры. Толика очень малая, потому что одним этим томом я не могу охватить многого. Возможно, у меня еще будет случай дополнить материал, скупо отмеренный здесь.
Остаюсь должником и по части определения понятия глупости. Прошу читателей самих решить, что есть глупость в том, что здесь вам откроется. Я думал, в подобной работе писатель поступит правильнее, если изложит читателю факты, а не будет блистать игрой собственного ума.
Именно по этой причине я сейчас в последний раз пишу слово глупость.
Иштван Рат-Вег
TEATRUM CEREMONIALE
Иоганн Христиан Люниг, немецкий историк, в результате многолетних исследований издал двухтомный труд с красивым названием 'Teatrum Ceremoniale' ('Театр церемоний', Лейпциг, 1719). Два огромных, форматом ин-фолио, тома потянули бы килограммов десять, положи мы их на весы. В них автор описывает, раскрывает, объясняет, разбирает в деталях все те церемонии, которые со строгостью закона регламентировали жизнь европейских феодальных дворов. Кроме того, автор-энтузиаст показывает массу придворных событий единственно ради точного изложения внешних подробностей. Так, на многих страницах он повествует о том, как некий немецкий князек куда-то отправился, потом уехал оттуда, посетил другого князька, и тот нанес ему визит.
Этот огромный задел материала соблазнил еще одного писателя привести его в научную систему. Юлиус Бернард фон Pop дал своей книге такое название: 'Einleitung zur Cere-monial-Wissenschaft der grossen Herren' ('Введение в науку о церемониале великих мира сего', Берлин, 1729). Этим скромным заголовком он как бы выражает надежду, что научный младенец еще окрепнет и займет свое место среди старых наук человечества.
Люниг обобщает мнение о необходимости церемоний так:
'Поскольку властители являют образ всемогущего на земле, надо, чтобы они по возможности и походили на него. Бог - это бог порядка, который сказывается во всех вещах сотворенных. И чем больше носители его земного образа стремятся походить на него, тем больше нужно поддерживать порядок в делах собственных. Толпа (pobel) равняется скорее на пример своего властителя, чем на законы. Если она находит полезный порядок в его образе жизни, она будет следовать ему, чем и подвигается благополучие всей страны. Ежели она в чем-то обнаруживает только сумятицу, то судит так, что-де такой повелитель - ненастоящая копия оригинала (т. е. Бога). Пропадает почитание, и страны могут стать жертвами хаоса. Оттого властители и создали правила, коим следовать полагается придворному штату и к коим они сами приспосабливаются'.
Хотя я и вижу преувеличение в том, что повелители, прославившиеся в истории сомнительным умом и нравственностью, вообще в состоянии нести образ 'всемогущего', я все же рискну отправиться по тропе, обозначенной Люнигом.
Теория божественного подобия наибольшее понимание нашла в кругу византийских императоров.
Императоры Аркадий и Гонорий в 404 году после какого-то события призвали придворных чиновников к порядку. Заключительная часть грозного указа дошла до нас в следующем виде: 'А все те, кто в святотатственном дерзновении посмеют воспротивиться нашей божественности, лишатся своего места и
