старался удержать его в группе. Однако Буйнов все равно ушел.
А. Буйнов вспоминает: 'Мы вместе с моей Аленушкой уходили, и первопричина простая, лежит на поверхности: стало невыносимо тесно в этих рамках. Могу поклясться, что никто и не думал тогда о деньгах, думали мы о росте, о свободе индивидуального творчества. Без обиняков: стало тесно, стал чувствоваться недостаток озона, если говорить образно. К тому времени у меня был багаж многолетний вокальный, композиторский, аранжировщика всякий. Но за все это время в 'Веселых' была исполнена лишь одна- единственная авторская вещь - 'Я из сухих камней сложил свой дом'. Такая пацифистская, что ли. Очень трудно было себя пробивать, если объективно - невозможно...
Глызину было легче: он к моменту своего ухода уже 'засветил' какие-то песенки, чтобы почву подготовить, и он сразу стал самим собой. Мой уход был неизмеримо сложнее, потому что я почву, так сказать, не унавоживал. И меня еще долгое время по инерции связывали с той группой... Но отпускать меня действительно не хотели. Аккурат перед уходом из Министерства культуры пришла для меня машина. Именная. Я ее ждал, она была на меня записана. И Слободкин мне говорит: 'Вот, Сашенька, останешься - получишь машину'. А я мечтал всю жизнь об этой машине! И такое... Дальше говорит: останешься, окончишь ГИТИС. Стало быть, наповал обоих зайцев: и машину заимеешь, и образование завершишь. На что я сказал: не останусь, фиг с машиной, а институт окончу все равно'. (Слово свое Буйнов сдержал - он не только поступил в ГИТИС, но и окончил его с отличием. - Ф. Р.)
'Развод' Буйнова с 'Веселыми' длился около года. Все это время Слободкин пытался воздействовать на артиста с помощью всякого рода увещеваний, которые излагались худруком или словесно, или в виде письменных указаний. Буйнов отвечал тем же - писал пространные письма на несколько страниц, в которых просил отпустить его на 'волю'. Причем аргументы вибирал убийственные: к примеру, писал, что его пребывание в коллективе плохо сказывается на его моральном климате, что таких, как он, надо гнать в три шеи и т. д. В конце концов Слободкину надоел этот 'почтовый роман' и летом 1989 года он дал 'добро' на уход Буйнова.
В 'Звуковой дорожке' 'МК' Буйнов впервые 'засветился' в ноябре того же года - песня 'Бросаю курить' в его исполнении заняла 14-е место. Это было, наверное, единственное попадание Буйнова в хит-парад в те годы, потому что после того его имя долгое время ни в каких топ-списках практически не фигурировало. Это было удивительно, так как среди широкого слушателя Буйнов был достаточно популярен. Ни один гала- концерт не обходился без его участия, в том числе и 'Рождественские встречи' Аллы Пугачевой, на которых певец появлялся в разных сценических одеяниях: то в кожаной тужурке и галифе (как в песне про МУР 'Капитан Каталкин'), то в кожаных лосинах, то в шляпе с перьями.
К 1994 году у Буйнова вышли четыре диска-гиганта и два компакта. В том году многие заговорили о 'втором дыхании' Буйнова, о том, что он нашел в себе силы выйти на новый виток в творчестве. В какой-то мере это было правдой. Две его песни - 'Красавица жена' и 'Живи как знаешь' (А. Новоселов - В. Алексеев) - вошли сразу в несколько хит-парадов и держались в них довольно продолжительное время. Кроме этого, Буйнов умудрился привлечь к себе внимание широкой общественности участием в ряде шумных акций. Например, на обложке газеты 'СПИД-успех' он снялся обнаженным в позе роденовского 'Мыслителя'. Когда его спросили, зачем он это сделал, его ответ был таков: 'Это такая фенька. В прошлом году Сильвестр Сталлоне появился голым в позе роденовского 'Мыслителя' на обложке журнала 'Вэнити фэр', и ребята из 'СПИД-успеха' предложили мне то же самое. В некотором смысле это можно считать дружеским шаржем, пародией...'
Той же весной Буйнов совершенно неожиданно оказался в центре двух неприятных историй. Первая носила явно криминальный характер и выглядела следующим образом. Однажды утром Буйнов вышел из подъезда своего дома и увидел, как некие незнакомцы угоняют его новенький 'Ягуар' (по слухам, его певцу подарила одна из поклонниц). Певец бросился в погоню за автомобилем, нагнал его, однако едва он запрыгнул в салон, как тут же увидел направленное на себя дуло пистолета и поспешил ретироваться. Он выпрыгнул из машины в тот момент, когда она набирала скорость, и буквально чудом избежал серьезных повреждений. Вот как он сам описывает свое тогдашнее состояние: 'Страха в принципе не было, но вид пистолета, направленного на тебя, - зрелище не из приятных. Да и нет на свете ничего материального, что было бы ценнее жизни. Поэтому я посчитал за благо ретироваться. Причина же испытанного мной шока скорее в глубоком разочаровании от того, что становится все больше людей, которые за деньги и наживу готовы умереть, сесть в тюрьму, прятаться полжизни от кого-нибудь. Жизнь становится ужасно криминальной. Мы дожили уже до кондиции, когда понятия 'убить', 'охрана', 'разборка', 'пистолет', 'автомат' стали обыденными. Как чашка кофе на завтрак!..'
Еще одна неприятность случилась у Буйнова в апреле, а если точнее - 16 апреля, когда свет увидел очередной номер газеты 'Известия'. В этом номере была помещена статья известного российского барда Александра Розенбаума под названием 'Тоскую по цензуре', в которой он безжалостным катком прошелся по многим деятелям отечественной эстрады. В том числе и по Александру Буйнову. Приведу отрывок из этой статьи:
'Недавно была юбилейная 'Программа А': в честь праздника все гости-звезды пели без фонограммы, в том числе и Александр Буйнов. Я догадывался, что у него не все в порядке с вокалом, но оказывается, что в живом исполнении даже по современным меркам он петь не может абсолютно. Мы смотрели передачу с приятелями, профессиональными музыкантами - мы просто обалдели, как такое может существовать, да еще считаться эстрадной звездой. Но, когда я узнал, что его старший брат, Аркадий Буйнов, - главный редактор музыкальной редакции 'Останкино' (то есть начальник над всеми музыкальными редакторами), мне все стало ясно...'
Естественно, оставить подобный выпад без ответа Буйнов не мог. Как же он отреагировал? Приведу его собственные слова, прозвучавшие со страниц газеты 'Новый взгляд':
'Я хочу напомнить вот такую сермяжную истину: всякое критическое слово не только допустимо, но и необходимо. Кто-то мог пройтись насчет костюма и может, а кому-то не по душе голос, и вообще она, душа, не лежит к господину по фамилии Буйнов. Но, господа хорошие, желательно, чтобы суждения были обоснованны. А тут - такой низкий, низкопробный наезд. Так пренебрежительно процедили сквозь зубы: певец Александр Буйнов не состоялся бы, если бы не какие-то всемогущие силы в лице старшего брата...
Мне мои друзья говорили: ну ответь ты ему той же монетой - в такой же оскорбительной тональности. Мне кажется, что сила ответа, который я написал, как раз в том, что я обошелся без оскорблений, задираний глупых, но, конечно, допустил необходимую дозу хлесткости и жесткости - и то она скорее между строк...
Я Розенбаума, по-большому, не упрекаю, не обвиняю. Есть такой слух, что он 'вшился'. Я знаю немало людей, на этом сломавшихся, на этом ставших пленниками патологии, потому что 'вшиться' - это очень мощная психическая травма. У людей, это над собой учинивших, случаются метаморфозы: либо они становятся борцами за правду, такими незамутненными праведниками, борцами за трезвый образ жизни, за семью и так далее. Либо они просто кончаются. Но это епархия психиков - объяснять развернуто, что сие такое. Я же говорю как есть: человек перерождается невесть во что...
Критика критике рознь, и то, что сказал про меня Розенбаум, - это чистой воды оскорбление. Нас поливают много, часто, и это не должно обижать. Правильно говорится, что положительные оценки имеют свойство вызывать тошноту - своей приторностью, пресностью. Когда пресса сплошь и рядом взахлеб умиляется: какой хороший малый, какая славная актриса! Без соли. Я не утверждаю, что обязательно должен быть скандал, тусовочный, сексуальный и так далее... И все бы ничего, если бы он просто задел: а мне не нравится Буйнов, не нравится - и вся недолга... Но он говорит ЭТО... с презрением, с ненавистью. Вот что убило... Я много думал о том, что произошло, мы с ним знакомы давно, нам делить-то нечего. Много раз я наблюдал его в таком состоянии, что лучше бы он не обряжался в тогу праведника: смешно это... Я неделю писал ответ...
Когда меня одолевал зуд дать ему сдачи как след, поднять бучу, тарарам, протрубить, чуть ли не кампанию организовать, меня один человек остановил умными словами: 'Ты только на руку ему сыграешь, потому что, может, он еще и потому задирался, что хотел вывести кого-то из себя, и чтобы задетый лил воду на его мельницу'. Так что все такое... осталось в черновиках...'
Стоит отметить, что свое ответное письмо Буйнов закончил припиской: 'С уважением к Артисту и с презрением к Человеку'.
