Берюрье насупливается. - Верно,- признает он.- Я не заметил... Он бросается к другой туше. - А вот эта просто конфетка!- уверяет он. - Бедный жирдяйчик,- усмехается Гродю.- Да это же вторая половина того же самого быка. Тут новый член 'Прекрасной Утренней Галлии' замол-кает. Чтобы придать себе солидности, он начинает ковыряться в носу, причем свои находки благоговейно прикрепляет к своему галстуку. Лично мне еще хочется спать, а от стойкого запаха тухлятины, стоящего здесь, просто становится плохо. Мы даем Гродю сделать покупки, после чего Берюрье спрашивает, где он может приобрести нужное ему. - Минутку,- говорит ресторатор,- нам надо сходить в зал потрохов. Он расплачивается за полбыка и отдает распоряжение своему рабочему, который должен отвезти его на машине. Затем ведет нас к потрохам! Тут, ребята, начинается настоящий кошмар! Бойня - это еще цветочки. Чистое место, не очень воздействующее на ваше воображение. Но зал с отходами бойни - совсем другое дело! Едва переступив порог, я чуть не валюсь в обморок - такая там вонища! Это просто прогулка по аду... Столица зловония! Супермузей ужасов! Там стоят огромные корзины с рогатыми коровьими головами, показывающими вам язык с довольно любезным видом. В огромных цинковых баках выносятся причиндалы, которые должны обеспечить Берюрье чудесный улов. Горы печени! Гималаи сердец! Фудзияма кишок... Мы идем по крови. Берюрье, потрясенный этими запахами, с жалким видом поворачивается ко мне. - Ничего себе!- бормочет он. Поскольку Господь не обделил меня обонянием, я и сам все прекрасно чувствую. Гродю, привыкший к этому, прогуливается среди органов, как манекенщица на подиуме. - Много тебе надо?- спрашивает он. - Полкило,- заявляет Толстяк. Его друг чуть не падает. - И ты притащился на рынок из-за полкило этой хреноты? - Ну... Мне сказали, что тут это дешевле, чем в любом другом месте... Гродю подзывает продавца и просит взвесить указанный объем 'приманки', необходимой моему достойному заместителю. Я тем временем осматриваю корзину с головами. - Знаешь, что можно сделать?- спрашиваю я. - Нет. - Завтра первое апреля... Старые традиции забываются. А что, если мы устроим хорошую шутку над Пино? Ярко-красная физиономия Берю освещается. - А какого рода будет шутка? - Мы могли бы послать ему коровью голову. Что ты на это скажешь? Представляешь, он раскрывает дома посылку и оказывается нос к носу с такой харей! Он в восторге. - Я плачу половину,- кричит он в порыве энтузиазма. - Согласен. Давай найдем какую-нибудь повыразительнее... Смотри-ка, а эта немного похожа на тебя... Такой же высунутый язык и глупая улыбка. Берюрье суровеет. - У тебя очень оскорбительные сравнения, Сан-А. Он осматривает голову, предложенную мной, и качает своей: - У нее недостаточно большие рога. - Верно, только этого ей и не хватает до полного сходства с тобой! - Что это еще за намеки! Он делает мне страшные глаза. Он прекрасно знает, что я в курсе его несчастья, но не хочет, чтобы слух распространился. Если мадам Берюрье узнает, то может проявить недовольство, от которого пострадает Толстяк. - Я просто пошутил,- великодушно заявляю я. Он переводит дыхание. - Погоди,- говорит он.- Гродю выберет нам самую клевую в корзине. Он делится с ресторатором нашим планом, который тот не находит особо забавным. Ему трудно себе представить, что в принципе съедобной вещью можно воспользоваться, чтобы подшутить над приятелем. Но мы настаиваем, и он, вздыхая, начинает рыться в корзине. Он берет головы за рога и показывает нам, чтобы мы могли остановить свой выбор. Мы осматриваем с полдюжины отвратительных трофеев, ища у них сходство с нашими общими знакомыми, что оказывается не так трудно, как может показаться. Гродю нагибается поднять седьмую коровью голову, но вдруг внезапно замирает перед корзиной, качается и валится в лужу крови на полу. - Твою мать!- орет Толстяк.- Мой приятель потерял сознание! Начинается суета. Продавец субпродуктов, крепкий малый, скорее широкий, чем высокий, помогает нам поднять Гродю. Мы тащим его за каменный прилавок и сажаем на стул. Продавец снимает с полки литр дешевого коньяка и засовывает горлышко между клыками ресторатора. Тот весь белый, как Рождество на Шпицбергене. - Он что, сердечник?- спрашиваю я Берю. - Он? Да ты чего! Он крепкий, как Новый мост. - В один прекрасный день Новый мост тоже рухнет,- пророчествую я. Мы хлопаем его приятеля по щекам... Даем ему вторую порцию выпивки... И следим за его реакциями. Его физия медленно розовеет. Он издает тяжкий вздох только что изнасилованной девушки и наконец открывает зенки. - Ты чё, как баба?- без обиняков спрашивает Берюрье.- Что с тобой случилось? Вместо ответа Гродю тянет руку в сторону корзины: - Там! Можно подумать, что он увидел летающую тарелку. - Что там такое? - В корзине! Посмотрите! Мы оставляем его, чтобы бросить взгляд знатока на указанное им место. Первым 'это' замечает Толстяк Берю. Он ничего не говорит, не хлопается в обморок, но его лягушачья морда зеленеет. Я отодвигаю его плечом. Да, ребята, тут есть от чего растянуться на полу в бессознательном состоянии. Посреди голов коров, быков и волов лежит одна довольно необычного вида: это голова налогоплательщика, всего-навсего... Мне кажется, я опять стал жертвой галлюцинации. Но нет... Это действительно человеческая голова... Я указываю на нее продавцу. - Я возьму эту,- говорю я ему.- Если не трудно, заверните, потому что я съем ее дома. Он смотрит, потом бросается к своей бутылке коньяка.
Глава 2
После того как все слабонервные приведены в чувство, над корзинкой, придерживая пузо обеими руками, склоняется дежурный полицейский. Затем, констатировав, что я самый свежий из группы, он спрашивает дрожащим голосом: - Что тут случилось? - По всей видимости, преступление,- отвечаю,- потому что я сильно сомневаюсь, что тот тип (я указываю на корзину) сделал это, бреясь. Шутка, хотя и предназначенная таким гигантам мысли, как этот блюститель порядка, ни у кого не вызывает смеха. Я отвожу продавца голов в сторону и предъявляю ему мое служебное удостоверение. - Старина, я бы хотел услышать вашу версию случившегося... - Мою что?.. - Вашу точку зрения. Эта человеческая голова не могла добраться сюда сама. Ей это было бы сложновато! В глазах курчавого мускулистого продавца требухи столько непонимания, что я закрываю свои, дабы избежать головокружения. - Я не понимаю, как это могло случиться,- уверяет он. - Где вы храните ваш ливер? - В холодильных камерах в подвале. - Вы оставляете их наваленными в корзинах? - Нет, раскладываю по полкам... - То есть корзину вы наполняли сегодня утром? - Ну да. Самое позднее два часа назад... Я был вместе с моим работником, он может вам подтвердить. - Ладно, вы подняли груз. А что было потом? - Потом... Ну, он пошел за остальным... У нас столько товара, что приходится делать несколько ездок. - Получается, что человеческую голову подсунули к скотским уже здесь? Его глаза вылезают из орбит. Протяни руку, и они упадут прямо в нее. Если через год и один день он за ними не явится, они станут собственностью банка моргал. - Получается так,- соглашается он.- Наверное, ее сунули, когда меня здесь не было .. Сделать это совсем нетрудно... Тут постоянно ходит туда-сюда много народу... Никто ни на кого не обращает внимания... По-моему, он сказал практически все, что знал. Пока я его интервьюировал, Берю вытащил голову неизвестного месье из корзины и положил на разложенную на полу тряпку. Не знаю, приходилось ли вам уже видеть человеческий чайник, отделенный от каркаса и четырех дополняющих его конечностей. От себя могу сказать: зрелище отвратное. Берюрье отложил в сторону свои рыбацкие инстинкты, чтобы заняться своим прямым делом Он жестом предлагает требушатнику приблизиться. Бедняга подчиняется. - Вы знаете этого господина?- осведомляется Берюрье. Торговец осматривает серую вещь, на которую ему указывают, и качает головой. - Никогда не видел! Насколько я могу судить, голова принадлежит мужчине лет сорока. Ее владелец имел довольно крупный нос с горбинкой, маленькие седеющие усики и пышную набриолиненную шевелюру с проседью. На подбородке я замечаю бородавку с черными волосками... Раздвинутые губы открывают зубы в великолепном состоянии. Это может усложнить работу по установлению личности умершего, поскольку обычно в подобных случаях дантисты ценные помощники. - Ты у меня признаешься, крысиная морда!- рычит Берю на требушатника.Думаешь, мы поверим твоей туфте? Я тебе скажу, в чем правда: это ты обезглавил этого месье отрезанием ему головы... - Плеоназм,- сухо замечаю я. Берюрье вытирает рукавом соплю, вылезшую от возбуждения из его носа. - Обезглавить отрезанием головы - это плеоназм,- настаиваю я.- Ты бы лучше поштудировал словари, вместо того чтобы ходить на рыбалки! Он протестует взглядом. - Естественно,- продолжаю я,- этот малый отрезал башку у ее владельца и попытался ее загнать, чтобы увеличить свою прибыль! Продавец кишок и прочего ливера плюхается на стул, оставленный Гродю. - Какой кошмар!- хнычет он.- Подстроить такое мне! Тут продавец субпродуктов несколько загибает. - Хватит ныть,- советую я.- Я думаю, что злую шутку сыграли главным образом с ним! При этих словах заявляются господа полицейские из ближайшего комиссариата. Ажаны в неизменных пелеринах, как и полагается, оттесняют толпу. Комиссар начинает быстрое расследование, в результате коего устанавливает, что в зале требухи никто ничего подозрительного не заметил. Я удерживаю Берюрье за рукав, потому что достойный инспектор хотел бы заняться всем сам. Но эта история не наше собачье дело, как говорит один мой знакомый собаковод. Как вы знаете, в полиции обязанности служб и отделов строго разграничены. Стоит вам сунуть нос в епархию соседа, и он устроит жуткий шухер на самом верху из-за того, что у него отнимают любимую кость. Комиссар, проводящий предварительное
