шнур от занавесок, как делают во всех детективных фильмах и большинстве полицейских романов, и подтолкнул большого Лажуа к кухне. - Что вы хотите сделать? - забеспокоился он. - Ничего особенного, мой зайчик, я только привяжу тебя здесь, чтобы ты оставил нас в покое. - Но я вас не побеспокою... - Не сердись, все будет, как надо. Я связал его руки так крепко, что они побелели. Затем так же стреножил его лодыжки и водрузил моего хозяина на стол вместе со стулом. - Обрати внимание, что ножки стула меньше, чем в миллиметре от края стола. Малейшее движение, и ты будешь иметь удовольствие поцеловать каменный пол. Ясно? Он так дрожал, что не осмелился даже сказать 'да'. Я вернулся в спальню и оказался нос к носу со злодеем, который пришел в себя. Он занял оборонительную позицию из серии шуток для слабоумной девушки, но своевременный удар положил конец его карьере в весе пера. Он снова плюхнулся на кровать. Воспользовавшись тем, что он пытался вспомнить, кто он такой, я вооружился вторым шнурком от занавески и проделал с ним то же, что и с наивным хозяином квартиры. Оставалось только надеяться на скорое выздоровление персонажа, а пока я его обыскал. По документам, которые я нашел у него, я узнал, что его зовут Хуссейн и что он сириец, живет в Италии, и в Швейцарии он всего четыре дня. Немного... В конце концов, как поет Брасенс, не могут же все называться Дюранами, не правда ли? На столе я заметил бутылку 'Квантро'. Я открыл ее и всунул горлышко ему в клюв. Алкоголь его подбодрил, он заморгал, затем заметил меня. Его зеленоватое лицо стало серым, а черные глаза заблестели, как две геммы. Они выражали все, что угодно, кроме удовольствия (как говорил один из моих друзей, великий писатель). Я ему улыбнулся. - Итак, Хуссейн, что ты думаешь о моем номере? Он не пошевелился. Его упорный взгляд вызывал у меня боль в груди. Я прописал ему еще удар, который наполнил его глаза слезами. - Сволочь! - проскрипел он. Я повторил. - Начнем сначала. Во-первых, вежливость. Понятно? Казалось, он был не очень уверен. - Ты должен понять, что упрямство тут тебе ничем не поможет. Я взял верх, а против силы не попрешь. Теперь ясно? Он сделал едва уловимое движение. Я принял его за знак согласия. - Я знаю, что ты принадлежишь к организации Мохари, и у меня задание убрать тебя, как я убрал Влефту, - сказал я с самоуверенным видом. Он казался удивленным, по его непроизвольному жесту я понял, что допустил промах, который и заставил его вздрогнуть. - Не согласен? - сказал я, отпустив ему шикарную зуботычину. У него пошла кровь, отчего он погрустнел. - Я не из сети, - ответил он. - Я просто друг Гретты! Очко не в мою пользу. Когда начинаешь задирать нос перед кем-то, то надо, по крайней мере, выгрести из того всю правду, иначе, если он поймает вас на ошибке, вы рискуете остаться в дураках. Я снова принялся действовать на него устно. - Не льсти себя надеждой, эй, невылупившийся дурак! Видно невооруженным глазом, что ты принадлежишь к организации. Для этого хватает минимума ума. Он забубнил, колючий недоносок; - Скажите пожалуйста! По правде говоря, у него морда мерзавца. Я хорошо знаю, что нельзя судить о людях по внешности, но вы не разубедите меня в том, что когда таскаешь за собой, на своих плечах подобный горшок, достигаешь своего рода совершенства в выразительности. Мысль, что это помоечное отребье укокошило маленькую Франсуазу, ударила мне в голову. Нервы мои сдали. Я набросился на него и стал колотить изо всех сил. Под моими кулаками его лицо понемногу менялось... Я ему изобразил красивые солнечные очки на глаза, очень артистичные, потом смастерил большую голову и, наконец, завершил все разрушением его носа. Этот неряха будет выглядеть совсем кокетливо завтра утром. Его родная мама не узнает, слово! Если у него будет тайное свидание со своей подружкой, она примет его за другого и позовет гвардию! Я остановился, пьяный от усталости. Хуссейн хныкал и стонал. Было впечатление, что он занимался любовью с локомотивом. Во всяком случае, он весь был разукрашен. - По-длюга, - заикался я, - ты меня утомил! Теперь ты будешь говорить без единого жеста с моей стороны, потому что этот жест будет для тебя последним! И он заговорил. Подлец сам напросился, чтоб его уложили. Ему потребовалось несколько оплеух для оправдания слабости в его собственных глазах, затем уже все пошло само собой. - Я слушаю тебя, олух царя небесного! Изрыгни свое ребро, или я тебя изничтожу! Прежде всего, кто такая Гретта? - Бывшая жена Кларамони... У меня брови полезли наверх. Кларамони - общественный враг номер один, итальянец. Вернее, был врагом, так как он был уничтожен полицией во время облавы в прошлом году... - А дальше? - После неприятностей с Кларамони (отдайте мне неприятности, принцесса) Гретта переехала в Швейцарию... Она ошивалась по шикарным отелям... Потом она встретила одного типа, француза, который занимался шпионажем, и стала жить с ним! Решительно, парниша Матиас, играя в Казанову, выбрал странное поле деятельности. - Хорошо, потом? - Гретта написала, чтобы я и Моффреди приехали и присоединились к ней для большого дела. Мы и приехали... - И что это за большое дело? - Один тип приезжал из Америки с чеком на громадную сумму... Мы должны были отобрать этот чек... Маф-фреди поехал поджидать его в аэропорт... - Хорошо, я знаю продолжение. Тогда, по-твоему, Гретта не принадлежит к сети Мохари? - Конечно, нет. Это не ее стиль... - Это она подходила к телефону и узнала, где я нахожусь? - Да. - И это она только что отдала вам приказ ликвидировать Матиаса? Он казался пораженным. - Ликвидировать Матиаса? - Оч. хор. Что же вы? Ведь твой дружок и ты оши-вались перед 'Гранд Кав', скажи, мое сокровище? - - Ждали вас! На этот раз я закипел от удивления. - Пожалуйста, повторите, маркиз! Он понизил голос и опустил глаза в последнем усилии. - Ждали вас, да! - Для... - Вы видели! - Кто вам отдал приказ, Гретта? - Да. - Когда? - За две минуты перед этим, когда мы прибыли... - Она была одна? - Да, ее друг находился в туалете! Значит, стерва заметила меня до того, как я пого-ворил с коллегой! Какое мастерство у этой 'алле-хоп'! Не правда ли: это большое искусство. Я понимаю, что бедняга Матиас оказался в ее сетях. Эта из породы женщин, которые одним взглядом заставляют вас ходить по потолку! Мне стало не по себе, потому что я почувствовал страх, что в течение ночи с Матиасом случится что-то плохое. Было бы хорошо предупредить его; если она решила уничтожить его, то теперь ясно, дело будет сделано, каким бы ловкачом Матиас ни был. Я ощущал усталость от этой многочасовой суеты. - Хорошо, - сказал я Хуссейну, - на этом закончим... Я вытащил хлопушку, заимствованную у моего почтенного коллеги. Он захныкал: - Нет, пощадите! Прекрасный удар рукояткой пистолета по голове. Я его свалил для ровного счета. Если он не получил трещины черепа, значит, мать пичкала его кальцием все детство. Я бросил его на прикроватный коврик, положил ему стол на спину, чтобы помешать двигаться и пошел бросить взгляд на то, что творится в кухне. Телефонист все сидел, выпрямившись на стуле. - Прошу прощения за этот неудачный фарс, но действительно, я не мог поступить иначе, - сказал я ему. Я открыл свой бумажник и позаимствовал из пачки бумажку в сто швейцарских франков. Я сунул купюру ему в карман. - Держи, папаша, это немного возместит тебе необычную ночь. Его реакция была прекрасной. - Спасибо, месье, - пробормотал он. Я ему улыбнулся. - Пойду посплю немного. Не делай того же, тем более, что тогда твой нырок будет не из приятных. И молодец Сан-Антонио пошел вздремнуть на кровать парня, тогда как Хуссейн тихо похрапывал на коврике.
Страшный шум вырвал меня из объятий Морфея. Я проснулся. Был день. Золотой скребок чистил ковер спальни*. Около кровати Хуссейн в ауте... Нет, не мертвый, но немногим лучше. Я бегу в кухню. Неизбежное произошло. После нескольких часов бдения дылда забылся сном и слетел кубарем со своего насеста. Он ударился о газовую плиту и получил на макушку шишку в двенадцать сантиметров длиной фиолетового цвета... Струйка слюны вытекала у него изо рта, и он напомнил мне одного знакомого боксера, которого я очень любил. Мне стало его жалко. - Мой бедный зайчик, идем! Ты их всех увидишь этим летом... Я взял его на руки и отнес на кровать. - Давай выспись как следует... Сейчас ты положишь клешню на затылок. Я посмотрел на часы: семь утра... Я чувствовал себя немного разбитым. Что делать? Горькая альтернатива. Я кружился по квартире под лихорадочным взглядом новоявленного рогоносца. Как всегда, вскоре одна мысль пришла мне в голову... Поскольку у меня было достаточно времени и всяких причиндал в моем распоряжении, я попытался изменить свою внешность. Это мой единственный шанс избежать погони. У меня был настоящий паспорт: паспорт Хуссейна. Пришло время воспользоваться им... Я иду в ванную комнату. Естественно, борода отросла. Я воспользовался бритвой телефониста и побрился, оставив полоску бороды, окаймляющую щеки. Затем взял ножницы и подстриг волосы а ля Марлон. Хоть и весьма приблизительно, но в целом это изменило мою внешность. Роясь в шкафу, я нашел средство для окраски замшевой обуви. Добавив его в стакан с водой, я слегка нанес раствор на лицо, получился смуглый оттенок. Подрезанной и подожженной пробкой подчернил брови и уголки век. Честное слово, у меня был вид калифа Арашида. Настоящая голова хедива! Если кто-то меня и узнает, значит, они зубрили 'Тысячу и одну ночь'. Гардероб моего хозяина был скромен, но я все же нашел темно-синий костюм, который счастливо завершил мое превращение. Я это делал вне досягаемости взглядов парней, так что они не смогут дать мои новые приметы. Я сжег свои документы, сохранив только деньги и чужой паспорт. После некоторого колебания я положил револьвер в карман. Я настолько преобразился, что даже Фелиси, моя храбрая мать, не узнала бы меня. Я стал другим, без сомнения!
Барометр малыша Сан-Антонио, этого баловня богов, решительно установился на 'ясно'. Едва я вышел на улицу, как заметил целую стаю
