Щеpбаков Александр
Сдвиг
Александр ЩЕРБАКОВ
СДВИГ
Спринглторп, еще не совсем проснувшись, уже знал, отчего просыпается. Оттого, что сотрясся дом. Сотрясся как-то особенно противно, не целиком, а отдельно пол, чуть позже и вразнобой - стены, потом - потолок, а в промежутке и он сам, Спринглторп. Сотрясение уже кончилось, только что-то судорожно постукивало в шкафу. Эльзин сервиз. Эльзу схоронил вчера. Он один, совсем, совсем один. В доме никого. Пусто и безжизненно. Холодно. И в нем самом тоже пусто, безжизненно и холодно. Он на три четверти мертв. Он никому не говорил - просто некому было сказать, - но, когда вчера утром он открыл шкаф, чтобы найти чистую рубашку... Чистые рубашки всегда давала ему Эльза. Жесткие пласты, еще горячие от утюга... Он открыл шкаф, увидел немые стопки белья, потрогал и ощутил сырой холод. Эльза умерла. И он тоже мертв. На три четверти мертв... Вновь накатился гром, вновь сотрясся пол. Спринглторп лежал не шевелясь, с закрытыми глазами и видел, как по дороге мимо дома прокатывается, сотрясая все вокруг, стотонный рудовоз - обросший грязью горбатый ящер, лишенный чувств и разумения. Сейчас запнулся на миг его трехметровые колеса и он с натугой полезет на подъем.
Как же так? Как же все это вышло? Всю жизнь, всю жизнь изо дня в день не щадить себя, не знать отдыха и срока, работать, работать. Ради чего? Чтобы по щепочке, по песчинке собрать дом, средоточие бытия. Добиться, воздвигнуть, посадить вокруг дома полтора десятка яблонь, три груши, пять слив, надеяться, что когда-нибудь окунешься в невероятное чудо цветения. И вместо этого бессильно смотреть, как все это вянет, корчится, рассыпается в прах в безответно гибнет. Гибнет в маслянистом чаду тысячесильных дизелей, внезапно заполонивших весь Даблфорд - Руда! Руда! Руда! Миллионы лет она мирно спала, и вот доковырялись до нее, все вокруг разворошили, испоганили в - во имя чего, во имя чего? - запятнали кровью. Кровью! Бедный Джонни, бедный мальчик! Эта засунутая в гробу кукла - неужели это был ты? Плоть от плоти, душа от души? Эльза просила: 'Уедем отсюда, уедем!' И сама понимала: это невозможно! Четыре года до пенсии! Где он нужен, кому он нужен, что будут значить их жалкие сбережения в чужом краю, среди чужих людей, занятых непонятными, чужими делами? Они остались, двое стариков, они сажали цветы на холмике, они согласились получать чеки, где в графе 'Основание для выплаты' было написано: 'Статья 43. Премии в компенсации'. Компенсация за то, что гигантское колесо перемешало человека в мотоцикл. Премии за то, что против этого никто не возразил, никто не взвыл зверем и не преградил дорогу грузным грязным чудищам, волокущим, волокущим, волокущим руду, руду, руду!
Изо дня в день видеть их, слышать их, трястись от их поступи, думать: может быть, этот, именно этот и есть убийца Джонни, клокочущий кипящим маслом, брызжущий сивой липучей глиной, - вот чего не выдержала Эльза, вот чего она не вынесла. И ушла.
Теперь он один, совсем, совсем один. Со своей никому не нужной пенсией, с никому не нужными чеками 'Покой и компенсация', с никому не нужными остатками дома и сада, с никому не нужным старческим приварком по никому не нужному стройнадзору на сооружение никому не нужного университета. Университет в этом краю семей, догорающих под рев рудовозов! Они там, в округе, сошли с ума! Прожектеры! Бредовый прожект, бредовые деньги, и он сам во всем им под стать - старик, мечущийся в тяжелом сне убийственной тряски, тряски...
Тряски.
Тряски.
Никто не едет по дороге, стынет ноябрьская ночная тьма, а дом мелко-мелко трясется. Безостановочно. Что такое?
Спринглторп коснулся рукой стены и почувствовал дрожь. Нащупал в темноте шнурок выключателя и дернул. Выключатель щелкнул, но свет не зажегся. Спринглторп сел на постели, опустил ноги на пол. Пол дрожал так же, как и стены. За стеной что-то протяжно зашуршало и осело. Дом! Рушится! Землетрясе...
От века здесь не было землетрясений. Спринглторп подумал об этом минут через десять, когда его, стоящего у крылечка, сквозь наспех накинутое на плечи одеяло стал пронизывать тысячью ревматических игл сырой ночной воздух. Вокруг было тихо. Земля под ногами дрожала по-прежнему, но дом и не думал рушиться. Спринглторп недоверчиво посмотрел на дверь. А может, вернуться? Сколько можно здесь стоять и дрогнуть на холоду! Он шагнул было к крыльцу и ясно увидел: вот он переступает порог, а на него коршуном падает потолочная балка!.. Нет. Туда идти нельзя. А куда можно? Позвонить в полицию? Телефон в гостиной. Вывести из гаража машину и отсидеться в ней? Но гараж под домом. И если дом рухнет...
Ну и пусть рухнет! Джонни нет, Эльзы нет. Он на три четверти мертв. И пускай падает ему на голову это опустевшее гнездо! К черту! Все к черту!
После долгой возни в темноте Спринглторпу удалось нашарить ключи от гаража в ящичке стенного шкафа в прихожей. Обогнув угол дома, он привычно протянул руку к выключателю стенного фонаря. Но ведь света нет. А в гараже электрический замок. И теперь снаружи его не открыть. Надо идти в дом и пробираться, в гараж во мраке через внутреннюю лестничку. Тогда можно и одеться по-человечески. Минутой дольше - какая разница. Который час? И до каких пор все это будет продолжаться?
Пол под ногами и все, к чему прикасался Спринглторп, продолжали ритмично содрогаться. Обмирая от страха, натыкаясь во тьме на углы, которых никогда не было, Спринглторп шарил по дому. Наконец он пробрался в гараж, нашарил в багажнике машины фонарь, зажег - и стало легче. Телефон не работал. Водопровод тоже. Было два часа ночи.
Выведя машину из гаража к самым воротам, Спринглторп включил мотор и печку, закутался в плед и замер на сиденье. Ехать? Куда? Потом ему показалось, что дрожь прекратилась. Но она не прекратилась. Просто не чувствовалась в машине.
Собравшись с духом, он еще раз пробрался в дом, отпер сейф, завернул все ценные бумаги в газету, захватил два пледа и ручной переносной телевизор и отнес все это в машину. Спрятал пакет под переднее сиденье и включил телевизор. Аппарат шипел, экран белесо светился, но ни одна программа не работала.
Что же это значит? Электричества нет. Телефон не работает. Поврежден водопровод. Все эти аварии могли случиться где-то неподалеку. Но не работает телевидение. Значит, и там нет электричества. Где 'там'? Повсюду, что ли? Но если повсюду, то на карьере должна быть тревога. Он вылез из машины и долго вглядывался во тьму. Там, где карьер, было темно и тихо. Никакой тревоги. Но у него же в машине есть радио. Вот болван!
Он включил приемник. На коротких волнах тараторили иностранные станции, играла музыка. Где-то в непонятной неопределенной дали ничего не произошло. Где? Он редко включал радио и никогда не интересовался тем, как поймать нужную станцию. Худо дело.
Земля содрогалась по-прежнему. Время подходило к трем.
Он запер дом, захлопнул ворота гаража. Еще постоял. Затем решительно сея в машину, включил передачу, выехал на дорогу а свернул налево. До фермы Кэйрдов было три километра.
Он не проехал и полпути, как вдруг фары за поворотом осветили фигуру ребенка. Мальчик! Голый мальчик! Боже мой! Взвизгнули тормоза, Спринглторп выскочил и бросился к ребенку. - Ты кто? Откуда?
Мальчик молчал. Он был в одной майке. Плечо и рука его были чем-то измазаны.
- Ты кто? Ты Кэйрд?
- Там!.. Мама!.. Папа!.. Все!.. - внезапно закричал мальчик, запрокинул голову и хрипло, протяжно всхлипнул.
Спринглторп подхватил его на руки, усадил рядом с собой, стал кутать в плед, опомнился, зажег в машине свет и увидел на своих руках кровь. Святое небо! На голове у мальчишки от виска до затылка кровоточила глубокая ссадина. И то, что Спринглторп принял за грязь...
- Дом упал!.. Они там!.. Стонут!.. - крикнул мальчик и забился под пледом.
- Да, да! Успокойся! Мы сейчас едем! Успокойся. Да где же аптечка-то? Где же аптечка? Ты Кэйрд? Куда ехать? Ты Кэйрд?
- Туда!
Мальчик слепо ткнул окровавленной ручонкой прямо перед собой. Спринглторп поспешно дал газ, машина резко дернулась вперед.
