ад! Крик и шум ужасный…. Тут тонут, там умоляют о помощи, здесь стонут раненые и умирающие…. Пехота и конница сбились в кучу…. Нельзя пробраться к берегу, а между тем ядра и брандскугели валят в толпы и в реку… Если бы в эту минуту французская кавалерия бросилась на нас, то наделала бы беды; но она помнила, как мы дрались с нею днем, и не посмела напасть на нас! Только криком она давала знать, что она тут».
Вместе с уланами переправлялись и пехотинцы, как мы сказали уже, либо сидя на крупе, либо ухватясь за хвост; тонущие цеплялись за поводья, за стремена, за ноги, топили и себя, топили и всадников с лошадьми; но многим удалось и спастись.
В некотором расстоянии от берега чернелся лес. Там, на опушке и в самом лесу горели костры и собирались разбредшиеся части войск. Тут раздавались звуки трубы, там били в барабан, здесь громко звали полки по именам, а между тем пушечные выстрелы с противного берега не умолкали, и ядра, взрывая землю, прыгали по берегу.
Уланы, добравшись до костров, расположились под лесом на кратковременный бивуак, не расседлывая лошадей, и отогревали желудки горячею водой, смешанною с водкой.[42] Простояв здесь около двух часов, армия наша ночью двинулась в поход, и на другой день перешла через реку Прегель, под городом Велау. Шли форсированными переходами, причем арьергард наш почти ежедневно имел стычки и перестрелку с неприятелем. Каждый день главные силы нашей армии слышали позади себя пушечные выстрелы. Наконец, после горячего арьергардного дела, мы перешли через Неман, под Тильзитом, и уланский полк остановился на бивуаках при селении Бенискайтен.
В сражении под Фридландом уланы не видали своего шефа: цесаревич находился все время на нашем левом фланге вместе с гвардейскою пехотой и тяжелою гвардейскою кавалерией. День 2-го июня оставил по себе в полку память: он стоил уланам ста человек убитых и раненых. Но за то, кроме офицерских наград, каждый эскадрон получил по пятнадцати знаков отличия военного ордена. Сам Наполеон и все французские воины, бывшие под Фридландом сознались, что Русские дрались превосходно и что в плен взяты одни лишь раненые. Не только ни один полк, но ни один русский взвод не положил оружия! Дух в войске был превосходный. Не говоря уже об офицерах, но и солдаты нисколько не приуныли после Фридландской битвы: напротив, все горели желанием сразиться снова и как можно скорее.
Но этому пламенному желанию не суждено было сбыться так скоро. Фридландским боем закончился в эту войну ряд кровопролитных битв с Французами. 10-го (22-го) июня заключено в Тильзите перемирие и 27 -го (9-го) июля ратифицирован мирный трактат. Впрочем, армия наша еще ранее этого срока стала возвращаться в пределы отечества. Уланский полк 13-го июня выступил в Шавли для откорма лошадей и исправления амуниции после кампании, а 29-го июня пошел в Петербург, куда прибыл 9-го августа.
IV
В Финляндской кампании 1808 года принимал участие только 2-й батальон, отошедший в следующем году на сформирование лейб-гвардии драгунского полка, а потому мы опускаем описание его боевых трудов в этой тяжкой и своеобразной войне, как не касающиеся непосредственно 1-го дивизиона, который дал начало нашему полку.
Во внимание к подвигам и отличиям под Аустерлицем и Фридландом, императору Александру Павловичу благоугодно было даровать лейб-уланскому цесаревича полку права и преимущества старой гвардии. В то время гвардейские полки как тяжелой, так и легкой кавалерии по штатам полагались только в пятиэскадронном составе с одним запасным полуэскадроном.[43] Поэтому вместе с получением новых преимуществ, полк разделен был на две части. Первый батальон в полном своем составе назван лейб-гвардии уланским, а второй — лейб-гвардии Драгунским [44] полками.
Цесаревич Константин хотя и остался шефом, по-прежнему числясь в списках лейб-эскадрона, но в официальном названии полка, с прибавлением к прежнему «лейб» нового слова «гвардии» отменено было шефское имя, и сделано это на нижеследующих основаниях: император Павел Петрович, в первые же дни по вступлении на престол, отменил для всех армейских полков их прежние территориальные названия (по городам и провинциям), повелев называться впредь по именам шефов.[45] К армейским полкам, в коих шефами числились лица Императорской фамилии, присоединялось слово «лейб». Tаким образом у нас были тогда лейб-кирасирские его величества и ее величества полки,[46] а позднее, на том же основании, лейб-уланский цесаревича Константина. В одной только гвардии полки не назывались по именам шефов, ибо для всех гвардейских полков был один шеф — Император,[47] они сохраняли свои прежние названия, либо территориальные, либо же по роду оружия: как-то: а) лейб-гвардии Преображенский, Семеновский, Измайловский и б) лейб-гвардии Егерский батальон, лейб-гвардии Конный, лейб-гвардии Гусарский, лейб-гвардии Казачий. Хотя с воцарением императора Александра I армейским полкам (за исключением егерских, называвшихся по номерам) и были возвращены прежние территориальные названия,[48] но касательно гвардии в этом отношении перемен никаких не последовало, и таким образом с получением гвардейских прав, оба полка образованные из улан цесаревича названы по роду оружия: лейб-гвардии Уланским и лейб-гвардии Драгунским.
Этот акт Высочайшей милости к полку был словесно объявлен императором цесаревичу Константину в день своего рождения, 12-го декабря 1809 года, и августейший шеф того же числа оповестил о сем полк особым повелением.[49] Полковым командиром лейб-гвардии уланского полка оставлен был генерал-майор Чаликов.
Спустя два с половиною года после этой высокой монаршей милости, лейб-гвардии уланскому полку предстала задача — поддержать в новых битвах свою прежнюю армейскую славу. Наступила война Отечественная, и затем война за освобождение Европы. В этот славный боевой период 1812–1814 годов, на долю разных частей лейб-гвардии уланского полка пришлось пятьдесят пять боевых эпизодов, между которыми было четыре блистательнейших и ни одного поражения. Над этим полком как будто горит какая-то особая счастливая звезда: он никогда еще не знал что такое поражение, и из самых отчаянно трудных дел, иногда уничтоженный, как, например, при Аустерлице, более чем на половину, выходил с честью и славой, так что даже сами противники с уважением отдавали ему полную дань справедливости.
Из этой полусотни боевых дел, мы расскажем только четыре особо выдающиеся эпизода.[50]
Красное, Кульм, Соммепюи, Фершампенуаз, эти четыре имени составляют лучшее достояние полка, добытое им своею кровью на поле чести.
Начнем же с первого.
2-го ноября 1812 года, Наполеон, с остатками своей великой армии, выступил из Смоленска к Красному. Наш авангард,[51] под начальством Милорадовича, 3-го ноября, в сумерки, вышел к столбовой Смоленской дороге у деревни Ржавки, на перерез Наполеоновой гвардии. Развернув свои войска влево, параллельно дороге, Милорадович, однако же, ограничился только сильною канонадой по отступавшим колоннам неприятеля, так как собственные его войска далеко не все еще подтянулись к месту боя, и он пока еще чувствовал себя недостаточно сильным, чтобы прямо заградить Французам путь отступления. Когда мимо наших пятидесяти двух орудий[52] пробегала последняя неприятельская колонна, генерал Меллер-3акомельский, бывший командир уланского полка, получил приказание атаковать ее полками легкой гвардейской дивизии. Лейб-драгунский полк направился в обход правее дороги, а лейб-гусары вместе с лейб-уланами, атаковав неприятеля рысью, заставили колонну положить оружие и взяли при этом пять (а по другим сведениям шесть) орудий.[53]
На следующий день (4-го числа) Милорадович, сделав фланговое движение к деревням Мерлину и Никулину, имел пред сумерками дело с корпусом вице-короля, которому, во избежание напрасного кровопролития, предложил сдаться на выгодных условиях. Вице-король отвечал отказом. Тогда Милорадович повел на него решительную атаку. Пехота справа и с фронта пошла в штыки, а гвардейская кавалерия вместе с казаками развернулась влево от дороги и бросилась на неприятеля, который вмиг
