Неопознанные

Глен. А пускают туда кого-нибудь?

Дылда. Ни боже мой! Только босяков.

Глен. Надеюсь, моя кандидатура подойдет.

Дылда. Не уверен. Если ты все время будешь такие заковыристые слова отпускать, то это не понравится. А впрочем, не знаю, как сейчас. Теперь много студентов бродяжит.

Филли. Да не слушай, что он травит, Глен. Внеси что-нибудь в общий котел и будешь таким же, как все.

Глен. А где достать?

Филли. Само собой, спереть.

Глен. Спереть?

Дылда. Филли еще зеленый. Не спереть, а одолжить. Иногда сделаешь доброе дело какой-нибудь бессловесной твари. Увидишь, например, курицу или порося посередине дороги – унеси их оттуда, чтоб машина не задавила.

Глен (как бы впитывая нечто важное). Да? А если они будут находиться не посередине дороги?

Дылда. Ну, не обязательно, чтобы совсем посередине. Может, они туда просто собирались.

Глен (смеется). Начинаю понимать.

Дылда. Знай свое дело – и с голоду не помрешь. В любой большой пекарне можно достать буханку, если уломать старшого при погрузке.

Глен. И удается регулярно питаться?

Дылда. Как тебе сказать… Во всяком случае, с тех пор как я пошел бродяжить, то ем куда больше, чем дома.

Филли. Мало же ты ел, стало быть.

Дылда. Отец мой автомобили мыл. А детишек у него одиннадцать, и на всех не напасешься.

Глен. Одиннадцать?

Дылда. Ага. Потому я и здесь. Мне проще самому прокормиться, да и им легче.

Филли. А нас было только трое, да и то нам круто приходилось. Маманя стирку брала. А отец помер, когда я был совсем маленький.

Глен. А где твоя мать?

Филли. Померла.

Глен. Ах, какая жалость.

Филли. Да брось ты.

Свисток. Шум бегущего состава.

Музыка.

Глен. У меня есть дом – а эти двое были вынуждены бродяжить… Если бы они узнали, что я сбежал потому, что моя девушка отказалась танцевать со мной, они сочли бы меня сумасшедшим… Впрочем, на то и похоже.

Филли (почти шепотом). Эх, маманя, была бы ты жива, рванул бы я к тебе, что твой почтовый голубь!.. Один я, совсем один…

Дом бы мне, свой дом… А то все товарные вагоны, тюрьмы да паршивые ночлежки…

Дылда. И всю-то жизнь я ровно на этих камнях сижу… Прямо жить неохота… С восемнадцати лет – старый, измотанный… Вот я какой… Иногда возьмешь да подумаешь – а вроде ничего бы лечь на покой в мягкую землю, футов на шесть вглубь… Никто про меня и не подумает… И припомнились мне эти стихи Джо Хилла…

Музыка смолкла, но шумы поезда продолжаются.

(Резко) Эй, ребята! Хотите, я вам стих прочитаю?

Филли. Да ты что?

Дылда. Не уснем, во всяком случае.

Глен. Читай, Дылда.

Филли. Сыпь. Перетерплю.

Дылда. Это Джо Хилл сочинил. Бродяга был, вроде нас… Постойте,

как же там начинается… (Припоминает.) Ах да…

Шумы поезда усиливаются, снова начинает звучать музыка.

«О завещанье ль думать мне?

Ведь нечего делить родне.

К чему ее печальный вздох?»

Голоса сквозь фильтр.