занимаемся. Это удовольствие не ново, однако достойно всяческой похвалы то, что Художник включил и его.
Далее — любовь мужчины и женщины. Она просто смешна, и я полностью бы отверг такое нововведение, если бы, благодаря вам, друзья мои, не увидел в ней нечто, полностью избегнувшее внимания Джонатана Хога, нечто такое, что никогда не сумел бы придумать сам. Как я уже говорил, талант вашего Художника весьма велик.
Почти с нежностью Хог посмотрел на Синтию и Рэндалла.
— Скажите, Синтия, что вам нравится в этом мире, чего вы боитесь и что ненавидите?
Вместо ответа Синтия прижалась к мужу, который обнял ее за плечи, славно пытаясь защитить ото всех бед.
— А вы, Эдвард? — повернулся Хог к Рэндаллу. — Есть в этом мире нечто такое, ради чего вы отдали бы и тело и душу, возникни такая необходимость?
Не надо отвечать, я все видел на вашем лице и в вашем сердце вчера, когда вы склонялись над кроватью. Великолепные, просто великолепные произведения искусства — я имею в виду вас обоих. В вашем мире я нашел целый ряд образцов отличного, оригинального искусства, вполне достаточно, чтобы оправдать продолжение работы Художника над этим его творением. Но много здесь и неудовлетворительного, плохо написанного, дилетантского, такого, из-за чего я никак не мог одобрить работу в целом, пока не встретил, не почувствовал, не оценил трагедию человеческой любви.
— Трагедию? — изумленно посмотрела на него Синтия. — Вы сказали «трагедию»?
— А чем она может быть еще?
Во взгляде Хога была не жалость, а спокойное мудрое понимание. Несколько секунд Синтия молча, широко открытыми глазами смотрела на него, а затем спрятала лицо на груди мужа. Рэндалл потрепал ее по голове.
— Прекратите это, Хог, — яростно сказал он. — Вы снова ее напугали.
— Я не хотел.
— Все равно напугали. И я скажу вам, что думаю о вашем рассказе. В нем такие дырки, через которые слона провести можно. Вы все это выдумали.
— Вы сами в это не верите.
Так оно и было, в глубине души Рэндалл поверил Хогу. Однако он продолжал говорить, рукой пытаясь успокоить жену.
— А как насчет грязи под вашими ногтями? Я заметил, что вы ни словом ее не упомянули. И еще — отпечатки ваших пальцев.
— Вещество из-под моих ногтей очень слабо связано с этой историей. Оно выполнило свою задачу — напугало Сынов Птицы. Они сразу разобрались, что это такое.
— А именно?
— Кровь Сынов, помещенная туда другой моей личностью. Но при чем здесь отпечатки моих пальцев? Джонатан Хог искреннейшим образом боялся давать их. Джонатан Хог был человеком, Эдвард, и вы не должны об этом забывать.
Рэндаллу пришлось рассказать о своих с Синтией столь же бесплодных, сколь многочисленных упражнениях в дактилоскопии.
— Понятно, — кивнул Хог. — Правду говоря, я не припоминаю всего этого даже сейчас, хотя моя полная личность должна бы все знать. У Джонатана Хога была вредная привычка протирать различные предметы носовым платком, возможно, он протер ручки вашего кресла.
— Я такого не помню.
— Как и я.
— Это еще далеко не все, это только малая часть несуразностей, — не сдавался Рэндалл. — А как насчет той больницы, в которой вы, по вашим же собственным словам, находились? И кто вам платит? Где вы берете деньги? Кроме того — почему Синтия вас боялась?
Хог посмотрел на далекий город; со стороны озера накатывался туман.
— На все эти вещи не остается времени, — сказал он. — И даже для вас самих не имеет значения — поверите вы мне или не поверите. Но вы ведь верите — несмотря ни на что. Однако вы напомнили мне про еще один момент. Вот.
Вытащив из кармана толстую пачку банкнот, он протянул ее Рэндаллу.
— Возьмите, мне они больше не понадобятся. Через несколько минут я вас покину.
— Куда вы направляетесь?
— Назад, к себе. После моего ухода вы должны сделать следующее; забирайтесь в машину и сразу же уезжайте, на юг, через город. Ни в коем случае не открывайте окна машины, пока не удалитесь от города на приличное расстояние.
— Почему? Все это мне как-то не нравится.
— И все равно делайте, как я сказал. Предстоят некоторые — ну, скажем, изменения, перестройки.
— Что вы имеете в виду?
— Ведь я говорил вам, что с Сынами Птицы покончено, верно? С ними и со всеми их делами.
— Каким образом?
Хог не ответил, он смотрел на туман, начинавший окутывать город.
— Думаю, мне пора вас покинуть. — Он повернулся с явным намерением уйти. — Делайте все, как я сказал.
— Не уходите. — Синтия оторвалась от груди мужа. — Подождите немного.
— Да, дорогая моя?
— Вы обязаны сказать мне одну вещь. Мы же с Тедди не разлучимся?
Хог внимательно посмотрел ей в глаза.
— Я понимаю, что вы хотите спросить. Только я этого не знаю.
— Но вы должны знать!
— Я не знаю. Если оба вы — существа этого мира, тогда ваши дороги могут и дальше идти рядом. Но ведь есть и Критики.
— Критики? А они-то какое имеют к нам отношение?
— Не исключено, что либо один из вас, либо другой, либо оба сразу являетесь Критиками. Этого я знать не могу. Ведь Критики — просто люди — пока они здесь. До сегодняшнего дня я не знал даже про себя. Вот он вполне может оказаться Критиком. — Хог задумчиво посмотрел на Рэндалла. — У меня уже появилось сегодня такое подозрение.
— А я?
— Я просто не могу этого знать. Но крайне маловероятно. Видите ли, мы не должны быть знакомы друг с другом, это портит достоверность наших оценок.
— Но… но… если мы не одинаковы, значит…
— Это все.
Слова были сказаны без нажима, но звучали настолько окончательно, что Рэндалл с Синтией вздрогнули. Наклонившись к остаткам пиршества, Хог отщипнул еще одну виноградину, съел ее и закрыл глаза.
И больше их не открыл.
— Мистер Хог? — окликнул Рэндалл через некоторое время. — Мистер Хог!
Ответа не было. Отодвинув Синтию, он встал, подошел к сидящему человеку и потрогал его за плечо.
— Мистер Хог!
— Но нельзя же бросить его здесь, — убеждал Рэндалл Синтию через несколько минут.
— Он знает, что делает, Тедди. Теперь нам нужно следовать его указаниям.
— Ну ладно, мы можем заехать в Уокиган и известить полицию.
— Сказать им, что там на холме валяется мертвец, которого мы оставили? И что же они нам ответят? «Прекрасно, — скажут, — езжайте дальше»? Нет, Тедди, мы будем делать так, как сказал Хог.
— Слушай, лапа, неужели ты поверила всему, что он нам наплел?
— А ты? — Синтия смотрела на него глазами, полными слез. — Только честно.
