— Откуда же он взялся на дне озера?
— Давно он там. Ещё отец мой знал об этом камешке. Но донырнуть туда никто не мог.
— А, как Володя донырнул? Откуда он узнал?
— Нырять на глубину я его натренировал.
— Зачем?
— Так он мне досаждал, всё время просил об этом.
Вам же воспитанием ребёнка заниматься недосуг, всё на стариков сваливаете.
— А, кто ему о камне рассказал?
— Так кто ж ему, кроме меня, расскажет? Я рассказал.
— Зачем?
— Он захотел узнать — что не дает замёрзнуть озеру зимой.
Когда мы подбежали к озеру, я увидел своего сына, стоящего на берегу. Его волосы и рубашка были мокрыми, но вода с них уже стекла, значит, он стоял так уже давно, — решил я.
Мой сын, Володя, стоял с вытянутой вперёд рукой, сжав пальцы в кулак, и, не отрываясь, сосредоточенно смотрел на него.
Было ясно: в руке у него зажат тот самый злополучный камешек со дна озера. Я сделал всего два шага в сторону сына. Он быстро повернул голову ко мне и сказал:
— Не подходи ко мне, папа.
И когда я остановился, добавил:
— Здравия мыслям твоим, папа. Но только отойди подальше, может, будет лучше, если вы с дедушкой на землю ляжете, — я смогу тогда спокойно сосредоточиться.
Дедушка тут же лёг на землю, и, сам не зная почему, я тоже лёг с ним рядом.
Некоторое время мы молча смотрели на стоящего на берегу Володю, потом, ко мне пришла совсем простая мысль, и я сказал:
— Володя, да ты просто швырни его подальше.
— Куда подальше? — не поворачиваясь, спросил сын.
— В траву.
— Нельзя в траву, там может многое погибнуть. Я чувствую, его нельзя пока бросать.
— Так что же ты будешь так стоять, и день, и два? Что дальше? Будешь стоять неделю, месяц?
— Я думаю, как поступить, папа. Давайте помолчим, пусть мысль найдёт решенье, не надо отвлекать её.
Мы с дедушкой молча лежали и смотрели на Володю.
И вдруг, я увидел, что, с противоположной стороны берега, медленно, очень медленно, для сложившейся ситуации, идёт Анастасия.
Не дойдя до Володи метров пять, она, как ни в чём не бывало, села на берег озера, опустила в воду ноги и некоторое время так сидела.
Потом, повернулась к сыну и совершенно спокойно спросила:
— Тебе жжёт ручку, сынок?
— Да, мама, — ответил Володя.
— О чём ты думал, когда доставал камень, и о чём думаешь сейчас?
— От камня исходит энергия, похожая на радиацию. О ней рассказывал мне дедушка. Но, от человека — тоже исходит энергия. Я это знаю. И человеческая энергия всегда сильнее, никакая другая победить человеческую не может.
Я достал камешек и держу его. Всеми силами стараюсь подавить его энергию. Вогнать её обратно, внутрь. Я хочу показать, что человек — сильнее любой радиации.
— И тебе удаётся показать превосходство исходящей от тебя энергии?
— Да, мама, удаётся. Но он нагревается всё сильнее. Он немножечко обжигает мои пальцы и ладонь.
— Почему ты его не бросишь?
— Я чувствую, этого делать нельзя.
— Почему?
— Я чувствую.
— Почему?
— Он… Он взорвётся, мама. Взорвётся, как только я разожму пальцы своей руки. Взрыв будет сильный.
— Правильно, он взорвётся. От камня исходит заключённая в нём энергия. Своей энергией ты подавил её поток и направил внутрь, мысленно образовал ядро внутри камешка, и там скапливается сейчас и твоя, и его энергия. Она не может скапливаться бесконечно.
Она уже внутри ядра, тобою в мыслях сотворенного, бушует и нагревается, и обжигает камень твою ручку.
— Я это понял, поэтому не разжимаю пальцы.
Внешне Анастасия была совершенно спокойна, движения её были медленными и плавными, и говорила она размеренно и с паузами, но я чувствовал, что она необыкновенно сосредоточенна и мысль её, наверное, работает, как никогда быстро.
Она встала, как-то вяло потянулась и спокойно сказала:
— Значит, ты понял, Володя, если сразу открыть камешек, может быть взрыв?
— Да, мама.
— Так значит, её нужно выпускать постепенно.
— Как?
— Потихоньку, сначала, слегка разжав большой и указательный пальчики, ты оголишь часть камня, и тут же мысленно представь, как из него лучом ввысь исходит энергия, тобой запущенная в камень. И за твоей, его энергия начнёт стремиться. Будь осторожен: только вверх луч должен уходить.
Володя, сосредоточенно глядя на крепко сжатый кулак, потихоньку ослабил большой и указательный пальцы.
Утро было солнечное, но, даже при свете дня, был виден луч, исходящий от камня.
Птица, летящая в вышине, попала в этот луч и превратилась в клуб дыма. Словно взорвалось паром маленькое облачко, по которому скользнул луч. И, через несколько минут, луч стал почти незаметен.
— Ой, и засиделась я тут с вами, — сказала Анастасия, — пойду, может, завтрак приготовлю, пока вы тут развлекаетесь.
Уходила она тоже очень медленно. Сделав пару шагов, она слегка пошатнулась, подошла к воде и омыла лицо.
Вероятно, за внешним спокойствием, она скрывала невероятное напряжение. Скрывала, чтобы не испугать сына и не помешать его действиям.
— Откуда ты знала, как необходимо было поступить, мама? — крикнул вслед удаляющейся Анастасии Володя.
— Откуда? — передразнил Володю уже поднявшийся с земли и повеселевший дедушка. — Как откуда? По физике твоя мама в школе отличницей была. — И захохотал.
Анастасия повернулась в нашу сторону, тоже засмеялась и ответила:
— Я не знала об этом раньше, сынок. Но, что бы ни случилось, всегда нужно искать и находить решение. Не сковывать страхом свою мысль.
Когда луч стал уже совсем невидимым, Володя разжал пальцы. На его ладони спокойно лежал небольшой продолговатый камешек.
Он некоторое время смотрел на него, бормоча почти про себя: «Заложенное в тебе — не сильнее человека».
Потом снова сжал пальцы в кулак, разбежался и прямо в рубашке нырнул в озеро. Он не появлялся минуты три, а когда вынырнул, сразу поплыл к берегу.
— Это я его научил так воздух экономить, — сказал дедушка.
Когда Володя вышел на берег, попрыгал, стряхивая воду, и подошёл к нам, я не вытерпел и высказался:
— Да ты знаешь, что такое радиация, сынок? Не знаешь. Знал — не полез бы и не нырял за этим камнем.
Неужели занятия не находится тебе здесь другого?
— Я знаю о радиации, папа. Дедушка мне рассказывал о том, какие катастрофы случаются у вас на атомных электростанциях, какое есть оружие и какая проблема теперь возникла с хранением ядерных отходов, — ответил Володя.
— Ну и при чём здесь этот камень, лежавший на дне озера? При чём?
— Вот именно, при чём? — вступил в разговор дедушка. — Ты тут повоспитывай его, Владимир. А я — хоть отдохну немного. А то, в последнее время, уж очень много требований твой сын предъявляет ко мне.
Дедушка стал удаляться, и мы остались с сыном наедине.
Мой сын стоял передо мной в своей мокрой рубашке. Он явно был растроен тем, что заставил всех поволноваться.
Мне больше не хотелось на него строжиться. Я просто стоял и молчал, не зная о чём говорить. Володя заговорил первым:
— Понимаешь, папа, дедушка мне сказал, что эти хранилища ядерных отходов таят в себе очень большую опасность. По теории вероятности, они могут нанести непоправимый вред многим странам и людям, в них живущим. И даже всей нашей планете.
— Могут, конечно, но, ты здесь при чём?
— Так, если люди посчитали, будто бы решена проблема, но опасность всё равно остаётся, то значит, неправильно она решена.
— Ну и что, что неправильно?
— Дедушка сказал, что правильное решение должен найти я.
— Ну и как? Ты нашёл?
— Теперь да, папа.
Он стоял передо мной, мой девятилетний сын, мокрый, с пораненной рукой, но уверенный в себе.
И говорил он спокойным и уверенным тоном о решении проблемы хранения ядерных отходов.
Это было весьма странно. Ведь он — не учёный, не физик-ядерщик и даже не учится в обычной школе.
Очень странно. Стоит на берегу таёжного озера мокрый ребенок и рассуждает о безопасном хранении ядерных отходов.
Не надеясь на, хоть сколько-нибудь эффективное решение с его стороны по этой проблеме, а лишь для того, чтобы поддержать разговор, я спросил:
— Ну и как конкретно ты разобрался с этой неразрешимой проблемой?
— Из множества вариантов, я думаю, самым эффективным является их рассредоточение.
— Не понял, чего рассредоточение?
