Настроение было безнадежно испорчено.
В здание его пустили только на порог. Приказали ждать. Дежурный позвонил куда-то и о чем-то тихо переговорил. Настолько тихо, что Олег не услышал ни слова. После этого ему предложили пройти в какую-то комнату, вход в которую располагался прямо перед турникетом. В маленькой комнатке со школьными деревянными стульями сидели еще несколько человек с потерянными и испуганными взглядами. Какой взгляд у него самого – испуганный или же просто потерянный, – Олег так и не понял, потому что в комнату вошел подтянутый молодой человек и без тени сомнения на лице кивнул именно ему: за мной, мол.
Они перешли в аналогичную комнатку, что располагалась радом, но была пуста. В смысле, в ней было два стула и стол, но от этого комнатка казалась еще более пустой, а белый пластик отделки придавал интерьеру особенно тоскливый вид.
– Ну что, Олег Анатольевич, приступим, – не глядя на него, сказал молодой человек. Он раскладывал перед собой какие-то бумажки, извлеченные из строгого, но при этом роскошного портфеля. Молодой человек не был похож на работника спецслужб, как их себе представлял Олег. Скорее он походил на дипломата.
– Э-э-э… Петр Евгеньевич? – как-то фальшиво-заискивающе поинтересовался Олег. И сам себя одернул – чего это он расшаркивается неизвестно перед кем? В чем он, собственно, провинился? Надо бы держать себя поувереннее.
– Нет, Петр Евгеньевич с вами просто связался по нашей просьбе. Я из другой структуры. Меня зовут Владимир Сергеевич, служба безопасности президента. Давайте сразу к делу. Это вы писали?
Молодой человек пододвинул ему под нос листок со знакомыми каракулями и единицей. Это была ксерокопия.
– Ну…
– Да, это сочинение вашей дочери. Но текст написан явно не ею. Так это вы писали?
– Я…
– Хорошо, что не отпираетесь. Откуда у вас информация?
– К… к-какая информация? – не поверил своим ушам Олег.
– Не прикидывайтесь, Олег Анатольевич. Откуда у вас сведения, изложенные в этом сочинении? Это первый вопрос. Второй я задам сразу же: какие цели вы преследовали, изложив эту информацию в школьном сочинении своей дочери?
– Я не понимаю, о чем вы говорите! – воскликнул Олег. – Какая информация?! Я сам придумал все это, я… я…
Олег вдруг почувствовал, что ему не хватает слов. Владимир Сергеевич с интересом наблюдал за ним. Он был уверен, что Олег ломает комедию.
– Нет, ну я правда все это придумал! Даже напился, чтобы фантазию развязать… А что здесь можно назвать информацией?
Лицо молодого человека помрачнело.
– Откуда у вас сведения об этой поездке президента в Китай? – железным голосом спросил молодой человек и склонился над столом, приблизив лицо к Олегу. – И откуда вам стало известно про статую?
Перед глазами Олега все поплыло…
– Может, валидолу? – вежливо предложил Владимир Сергеевич и, выдержав паузу, продолжил более мягко: – Я допускаю – то, что вам известно, известно только на уровне слухов. Я даже допускаю, что вы не придали значения данной информации. Тем более что Джао Ли вовсе не Джао Ли, а статуя… Впрочем, не важно. Я допускаю – то, что вы написали об этом в школьном сочинении дочери, тоже всего лишь результат вашего легкомыслия. Нас интересует только источник.
– Поверьте, я сам все это выдумал! – прижав руки к груди, воскликнул Олег. Его голос как нарочно звучал фальшиво и неубедительно. Мимика наверняка выдавала в нем неумелого вруна.
– Вы не понимаете своего положения, – устало сказал молодой человек, откидываясь на спинку стула. – У меня есть все полномочия изолировать вас и начать закрытый судебный процесс. А может, и просто изолировать, без всякого процесса. Подумайте о дочери.
– Но ведь это бред! – воскликнул Олег.
– Что – бред? – напрягся молодой человек.
– Все эти подозрения – бред!
– Так разубедите меня в том, что вы виновны в умышленном разглашении государственной тайны, что случайно распространили информацию, которую восприняли как слух. Поймите, у вас отсюда только два пути: в эту дверь или в ту.
Только сейчас Олег заметил, что в комнате было две двери. Через одну он вошел, а другая вела в глубь здания, явно минуя турникет. Над ней висела миниатюрная камера наблюдения.
Олег был в отчаянии. Этот тип, по-видимому, стопроцентно был убежден в собственной идиотской идее. Разубедить его Олегу не под силу. А идти в ТУ дверь чудовищно не хотелось. Оттуда он скорее всего выйдет не скоро.
И Олег решился на блеф.
– Ладно. Скажу. Только я помню все это весьма смутно…
– Ничего страшного, – оживился Владимир Сергеевич. При этом он и не подумал хвататься за ручку и бумагу, а просто уселся поудобнее и приготовился слушать. Очевидно, разговор записывался на диктофон.
Олег вздохнул и начал свой рассказ:
– Недели три назад я ездил по служебным делам в Новосибирск. Туда летел самолетом, а назад пришлось ехать поездом. Мало того, какие-то проблемы были с билетами, и мне досталось место в плацкартном вагоне, да еще и в отделении прямо рядом с туалетом.
И вот лежу я на верхней полке и слышу крик, гам, шум какой-то. Глянул вниз: целая орава, то ли вьетнамцев, то ли китайцев – не очень-то я их различаю – с огромными баулами протискивается в вагон. Через меня на верхние полки летят невероятно раздутые сумки. Зрелище фантастическое – маленькие вьетнамцы шустро жонглируют сумками, которые в три раза больше них самих.
Присутствие рядом вьетнамских «челноков» оказалось на редкость раздражающим фактором. Они никак не могли усидеть на месте, постоянно вскакивали, бегали, рылись в сумках, а главное – непрерывно бормотали что-то быстрое и непонятное на своем странном языке.
Уснуть никак не получалось. В вагоне выключили свет, оставив только тусклые желтые лампочки. Вьетнамцы постепенно притихли, как попугайчики в клетке, накрытой покрывалом.
Под перестук колес я незаметно отключился.
Внезапно что-то заставило меня проснуться. Сердце испуганно билось, одолевала непонятная тревога. Что-то в окружающей обстановке настораживало.
Наконец я с ужасом понял что.
На багажной полке прямо надо мной что-то тихо, но явственно шуршало. То, что там были только вьетнамские баулы, – это я помнил точно. И в одном из них теперь копошилось что-то живое.
Ощущение было неприятное, но все же терпимое. Однако о том, чтобы заснуть, не могло быть и речи. Я слез с полки, с трудом попав ногами в тапки, и побрел в туалет. Вьетнамцы занимали полвагона, сидя на полках по двое, по трое. Остальное пространство было забито сумками с барахлом.
Скача на железном унитазе, я с тоской думал о том, что мог бы сейчас спокойно спать дома, будь администратор порасторопнее с заказом авиабилетов.
Идти в душный вагон не хотелось, и я долго стоял и курил у раскрытой форточки напротив туалетной двери. Холодный ветер несколько разбавлял тяжелую плацкартную атмосферу.
И тут я слышу в своем купе (если можно так сказать про четырехместный бокс в плацкартном вагоне) такое тоскливое кряхтенье, как будто кто-то очень хочет, но никак не может уснуть.
Соседу не спится, понял я.
Что он бормотал, понятно было не очень. Тем более что говорил он тихо, будто бубнил сквозь сон. Сначала он просто жаловался на жизнь, а потом вдруг заговорил о том, что во всем виноваты власть имущие, что из-за них он, человек с высшим образованием, вынужден зарабатывать себе на хлеб как придется.
