Триста тридцать четвёртый день

Феникс КокаТриста тридцать четвёртый день

К О К А Ф Е Н И К С

Т Р И С Т А Т Р И Д Ц А Т Ь

Ч Е Т В Е Р Т Ы Й Д Е Н Ь

333 дня шел дождь. А потом выглянуло солнышко. Людвиг ожил и вылез погреться, сонно урча. Хозяина не было дома, и тихое течение света иногда нарушали только мухи, вяло пролетая мимо. Обычно, Людвиг не зевал, и схватывал всякую дрянь, раздражавшую его. Конечно, если это не угрожало самому существованию. Если же противник превышал силы, то Людвиг предпочитал выждать или убежать.

Но теперь ему хотелось спать, и для этого были самые идеальные условия. Только что покончив со всем движущимся, могущим нарушить сон его, он грелся на солнышке и урчал.

Казалось с этой стороны покой обеспечен. Как вдруг уши его прянули - в форточку влетела большая синяя муха. Он открыл глаз и заметил, как летя к столу, муха начала пухнуть и увеличиваться. Людвиг открыл второй глаз: 'Собака!' - пронеслось в его голове - завизжал и бросился прочь. Но дверь была закрыта, и он забился под кресло.

На столе сидела огромная муха, размером с доброго петуха, и чистила свои крылья, прозрачные и сияющие зеленью.

Людвиг трясся под креслом, готовясь к бою. Но муха была совершенно спокойна и безразлична к котовьему поведению. Вдруг луч солнца лизнул медаль на толстой дымчатой шее Людвига, и зайчик влетел мухе в левый глаз, выглядевший как черный шарик. Животное встрепенулось и насторожилось. Людвиг следил: сомнений не было - это огромнейшая муха, каких не бывает! Но и он был огромный кот. Да что огромный! Он был самый большой кот в обществе, где председателем был его хозяин. Был, правда, еще Большевик, но сдох, как собака, перед самым фестивалем, и Людвиг взял золото. А теперь вот это золото подводит: прямо в глаз этой собаке попало! 'Здоров гад, - сообразил Людвиг, - и страшен'.

Муха, заметив Людвига, напротив, улыбнулась, и приветствовала его поклоном. Людвиг растерялся, но из-под кресла не вылез, помня, что рисковать собою в такие дни по меньшей мере глупо.

'Какая тонкая шея, - подумал Людвиг, и лапы его скользнули по паркету, - какая грудь! Черт возьми, хороша! И довольно приветлива!'

Тут муха поклонилась вторично, и Людвиг повел хвостом в знак признательности.

Заговорили. Оказалось, что это молодой мухер, именем Мейракс, что называется котенок, прилетел издалека, устал и был бы благодарен Людвигу за прием и угощение.

Людвиг, не переставая любоваться свободою шести изящных лап и наслаждаясь тягучей обворожительностью голоса своего нового знакомого, степенно подошел к двери, встал на задние лапы, нажал передними на ручку и вывалился из комнаты.

Через некоторое время все под тот же льющийся мед рассказа Мейракса об утреннем туалете, необходимо выполняемом каждым уважающим себя мухером, Людвиг появился в проеме двери с мышью в зубах. Мягко подойдя к Мейраксу, он положил добычу, отошел и, поклонившись, пригласил юношу откушать, а заодно рассказать о себе подробнее. Он страсть как любит истории из жизни! А тут этот дождь, никуда не пойти, прикрывая дверь, мурлыкал Людвиг, - да и вообще он рад знакомству, и, что говорить, интересуется гостем!

Мейракс внимательно посмотрел на Людвига, и принялся за угощение. Держа двумя лапами еще теплый пушистый лакомый комочек, он проколол кожу единственным зубом и тянул кровь через черную трубочку хобота, оценивающе причмокивая. Людвиг, тем временем поправив сбившуюся на охоте медаль, поерзал и полуприлег на брюхо, в предвкушении ему одному известного, водя хвостом влево и вправо.

- Спасибо, уважаемый. Теперь позвольте немного о себе. Кругом шел дождь и, если бы не вы, Людвиг, я бы просто был вынужден умереть.

Кот мяукнул. - Да, да! Не удивляйтесь. Я существо свободное и не могу сидеть под крышей 334 дня. Я вылетел, но я тоже смертен, как и вы! Что тут удивляться, когда живешь вторую жизнь, когда так свежо воспоминанье о спорах Гермеса и Афродиты из-за тебя! О, Людвиг! Ведь именно поэтому я так велик, что вел двойную жизнь.

Людвиг открыл рот и не мяукнул. Юноша как-то по-женски поправил крылышко и отставил третью левую лапку. У Людвига похолодело внизу живота и помутилось в глазах...

Все 333 дня хозяин Жираев, председатель Кошоба им. В. И. Ленина, не выпускал свою надежду - 'Дымчатого Гиганта' на прогулку. Конечно, Жираев знал, что будущему медалисту нужен свежий воздух, и, надевая на Людвига красный кожаный поводок, вываживал его в парк Пражабушкина, но это было не то! Они шли главной аллеей, мимо каруселей, где кричали ненавистные Людвигу дети, и мели дорожки гнусные дворники. Естественно, что в таком Содоме, кроме встречи с собаками, нечего было ожидать. Конечно, Жираев также понимал, что Людвигу необходимо бывать в кошачьей компании, и водил его к кошке Селене - секретаршиной. Запирали их в комнате и ждали. Селена бросалась на Людвига и начинался бой. Собственно, дрались они за дело.

С некоторых пор Людвиг стал замечать за собою одну особенность. А именно, ему надоели кошки. Однажды, еще до этого проклятого дождя, он встречался с одной симпатичной кошечкой Анфисой. И были славные ночи, турниры, победы. Но как-то Селена-секретаршина появилась с молодым красавцем перед ночной публикой. И Людвиг, забыв обо всех дамах, обратился к нему. Юноша был изящен и грациозен. Все в нем было на своем месте, и радовало глаз. Ступал мягко, бился отважно, любил горячо. Людвиг влюбился в Эндимиона. Он изодрал Селену, бросил Анфиску, наплевал на всех и начал гулять с Эндимионом. Последнему это очень нравилось. Они проводили напролет все ночи, и только утром их растаскивали хозяева: вместе охотились, вместе спасались от мальчишек и дворников. Ни один пес не отваживался напасть, когда они, шипя, занимали круговую оборону. Людвиг просто готов был сидеть и любоваться своим юным другом.

И вот в самый разгар этой дружбы, когда между ними установились самые тесные отношения, и Людвиг даже оставил тьму, т.е. кошачий свет, пошел этот проклятый дождь.

Жираев не выпускал Людвига, а под окнами с вечера и до утра кричал Эндимион. Потом он затих. Жизнь Людвига уткнулась в сон, еду и игру с бантиком, которым его донимал ненавистный хозяин. Потом, откуда ни возьмись, стали наезжать фотографы, привозили кошек, снимали отдельно и вместе, лезли в интимную жизнь. Было очень плохо...

Именно тогда Жираеву привезли из Сингапура кошачий каталог. Идея очень увлекла председателя, но в процессе работы над собственным детищем, пришла в голову гениальная мысль - выпустить кошачий порнографический журнал. Надо сказать, что сам Жираев был строен, высок и охотно делил свои природные данные с представительницами прекрасного пола. Однажды, он у секретарши просматривал очередной 'PLAYBOY', вытянув свою жирафью шею, как наудачу Селена начала заниматься онанизмом. Жираев вытянулся еще больше и было видно, как сигнал бежал по нему от низа живота до головы и, м.б. обратно.

'Так, - подумал Жираев, - чем коты хуже людей...' Позвал секретаршу и сообщил о своем историческом решении. Были приглашены надежные люди, и в полной тайне потекли нелегкие трудовые будни.

Людвига заставляли делать такие фигуры, что сейчас перед этим созданием на шести лапах и говорить стыдно. О возвращении к Эндимиону не могло быть и речи. Шел дождь, да и фотографы... Сначала Людвиг надеялся, что среди множества котов и кошек случайно привезут и Эндимиона, но когда понял с кем имеет дело, то стало ему ясно, что такое прекрасное создание не сможет находиться в той грязи, в какую попал он.

Мухер предложил помочь Людвигу. План был прост и мог удасться, если принять во внимание размеры мухера. Начали действовать. Прекрасный Мейракс впился хоботком в основание хвоста Людвига, обхватив шестью лапами его упругое тело, и поднялся в воздух, мелодично жужжа. Развернулся в направлении к форточке. Было решено, что Мейракс спустит Людвига на крышу, а дальше проблем не было. Людвиг бы давно и сам ушел, но 18-ый этаж предполагал смерть при прыжке. Летели. Людвиг ликовал - он в последний раз осматривал ненавистную квартиру, и готов был покинуть ее навсегда, к тому же с таким спутником жизни! Вдруг он рухнул вниз, на подоконник, повалив любимые цветы хозяина - флоксы. Людвиг сам не раз видел, как по ночам хозяин в лунном свете становился на колени, упирался руками в пол, вытягивал длиннющую шею, и пожирал благоухающие цветки, а затем и зелень. Лунный свет, проходя сквозь тюль, пятнами играл на длинном и стройном теле хозяина... Людвиг закрывал глаза. Он ничего не понимал в этом...