- Вот это и составляет самую загадочную страницу нашей родословной. А правильнее сказать, ее просто нет, этой страницы. Будто кто нарочно выдрал из летописи планеты. И что было между рамапитеком и питекантропом - одному богу известно... Так что трудное, но стоящее это дело. Поэтому и советую тебе - займись им в будущем. И не где-нибудь, а здесь, в Вормалее. Именно здесь слои астия хранят какую-то тайну. Может быть, самую большую тайну, с какой сталкивался человек...
Долго не мог уснуть Максим в ту ночь. Разговор с Петром Андреевичем взбудоражил его. Он понимал, что геолог знает гораздо больше того, что открыл Максиму, и поэтому вся история с алмазом становилась особенно интригующей. Не давала она ему покоя и на следующий день. После занятий он не пошел домой, а направился к геологам, надеясь, что, может быть, удастся продолжить тот разговор.
На базе Крайнова не было. В конторе сидели два техника и молча курили. Максим поздоровался:
- А Петр Андреевич... Не знаете, где он?
- Улетел Петр Андреевич.
- Надолго?
- Может, и навсегда.
- Как навсегда? Что случилось?
Они ответили не сразу.
- Плохи дела у Петра Андреевича, - сказал наконец один из них. - Он уже сильно болел. А вчера вечером... В общем, увезли его в город, сделают, наверное, операцию. А при такой болезни операция, сам знаешь...
- Как же это, так сразу? - Максим присел на краешек стула, не зная, что еще сказать, не в силах уйти. Только сейчас он понял, как стал дорог ему этот человек.
Несколько минут прошло в молчании.
- А ты опять что-нибудь откопал? - спросил техник.
- Нет, я хотел только поговорить с ним.
- Да и он, наверное, тоже хотел... Письмо оставил. Вот возьми.
- Спасибо. - Максим вскрыл конверт. В нем оказался еще один поменьше, на котором рукой Крайнова было написано: 'Максим! Может случиться, мы больше не увидимся. Но если ты не забудешь мой совет, не потеряешь интереса к тому делу, о котором мы говорили, то вскрой этот пакет. Однако не раньше, чем закончишь институт, и лишь в том случае, если займешься этим делом. Иначе просто сожги его. Крайнов'.
Максим вышел на улицу. Там валил густой, мокрый снег. Он сунул письмо в карман, мысленно обращаясь к Крайнову:
- Нет, Петр Андреевич, я не забуду вашего совета. И даю самое торжественное слово - разгадать тайну Студеной.
6
Последнее лето перед поступлением в институт Максиму целыми днями пришлось корпеть над книгами. Незаметно наступил день отъезда. Вещи были собраны с вечера. Вчера же он простился с Мариной. Почти до рассвета простояли у ворот, клялись не забывать друг друга. Теперь осталось дождаться вертолета. Время было, и он решил еще раз взглянуть на озеро, к которому так привык.
Здесь ни души. Максим искупался, потом растянулся в траве под старым кедром. Шесть лет прошло с тех пор, как он впервые увидел эти места. Как изменилось все здесь! Все, кроме озера и того, что вокруг него. Тот же обрыв над омутом, та же стена елей на другом берегу. Все изменилось, но и стало привычнее, уютнее, особенно старик кедр, под которым он лежал сейчас и где уснул в то самое утро, когда спас таинственную незнакомку.
Сколько раз вспоминал он это происшествие. Сколько раз старался понять, что же произошло в тот день на озере. Но все так и осталось загадкой.
Впрочем, если бы девчонки не было, то много из того, что произошло, можно объяснить так или иначе. Волки могли погибнуть от шаровой молнии. Свет в заимке просто пригрезился: когда человек замерзает или теряет голову от страха, такое случается. Музыка на озере доносилась из какого-нибудь транзистора - мало ли сейчас туристов в тайге. Ну а запах объяснить и того проще: цветы в тайге очень пахучие.
Максим потянулся, стал тереть глаза. Вздремнуть бы часок-другой... А кто разбудит? Нет, нет, нельзя, так и вертолет проспишь! Он ущипнул себя, чтобы отогнать назойливую дремоту. Однако тень от кедра как- то странно изогнулась, озеро сдвинулось в сторону, обрыв закачался перед глазами. Максим с усилием поднял набрякшие веки. Встать, встать! Он было поднялся, но вдруг увидел, как за деревьями мелькнуло что-то светлое.
Она?..
Он скорее почувствовал, чем понял, что это именно она. И даже не удивился этому. Только сейчас, здесь он и мог ее встретить. Не удивился и тому, что перед ним стояла уже не девочка, а взрослая красивая девушка. Максим рассмотрел ее. Узкое, даже чересчур узкое лицо. Прямой тонкий нос. Глаза огромные, удлиненные, с неестественно расширенными зрачками, которые, казалось, светились изнутри.
Девушка улыбнулась и коротко спросила:
- Уезжаете?
- Да... - еле выдавил он из себя, даже не удивившись ее вопросу, и почему-то уточнил: - Сегодня часа через три-четыре.
- Это хорошо, что вы уезжаете, - сказала она, бросив на него быстрый взгляд.
- Почему? - спросил Максим, немного приходя в себя и снова рассматривая незнакомку. Теперь его внимание привлек цветок, заколотый в прическе девушки. Цветок был, несомненно, живой, необычной расцветки. Он напоминал альпийский эдельвейс, только лепестки лирообразной формы были много нежней, почти прозрачные. Максим был уверен, что где-то уже встречал такой же цветок, но не мог вспомнить где.
- Вы еще очень мало видели, - отвечала девушка. - Плохо знаете жизнь и людей. - Голос ее звучал тихо, как шелест листьев на слабом ветру, глаза же струили мягкий свет. - О мире вы судите по своему глухому уголку и поэтому делаете много ошибок.
- Я делаю ошибки?!
- О, много! Очень много. Вчера, например, вы говорили девушке, что всю жизнь будете любить ее одну. Но ведь такое редко бывает. К тому же вы не любите ее даже сейчас. И вообще не знаете, что такое любовь.
Максим почувствовал, как мысли у него снова сбиваются. Еще час назад он был уверен, что любит Марину больше всего на свете. А теперь...
- Нет, я действительно люблю ее. Мы давно любим друг друга...
Девушка покачала головой.
- Вы заблуждаетесь, она тоже не любит вас.
- Как?! Значит, она обманывает меня?
- Нет, она тоже не понимает своих чувств.
- Ну это, знаете, уж слишком! - начал сердиться Максим, чувствуя, что девушка подчиняет его себе. - И вообще, зачем вы говорите об этом? Давайте не будем...
Взгляд его упал на цветок, и слова точно замерли на языке. Лепестки эдельвейса, только что отливавшие чистым изумрудом, на глазах у него стали оранжевыми, потом желтыми и вдруг вспыхнули ярким багрянцем. А лицо девушки, ее улыбка, голос оставались спокойными и приветливыми, как прежде.
- Я в большом долгу перед вами, и мне казалось естественным помочь разобраться в том, что недоступно еще вашим рецепторам и вашей мыслительной системе. Вы сами убедитесь, что ваши и ее чувства обманывают вас обоих. И будет очень плохо, если вы прежде этого решите соединить ваши жизни.
- Но почему, почему?!
- Потому что вся ее внутренняя конституция, все первичные элементы сознания и подсознания противоположны вашим.
Как будто он сам не думал о чем-то похожем. Но у него не было никого ближе Марины. Он привык к ней, привык и к ее недостаткам. Ему хорошо было с ней. Она влекла его. Чего же еще?
- Что я, не знаю своей девушки! - пробовал он возражать. - Откуда вы-то знаете Марину?
