была одной из красивейших женщин Европы. В ее апартаментах после революции большевики нашли потайную дверь, а за ней - гроб с истлевшим телом мужчины. Феликс впоследствии писал о ее любовнике- революционере, узнике Свеаборгской крепости, которому прабабка устроила побег и скрывала во дворце и до его смерти, и после.
В 1925 году в московских Палатах XVII века, принадлежавших Юсуповской семье, строители обнаружили, что штукатурка под парадной лестницей несколько отличалась по цвету от стен. Пробив дыру, они проникли в кладовую, заставленную сундуками. Когда зажгли свечу, все вокруг заблестело - золото, серебро, фамильные драгоценности были свалены в открытых сундуках хозяевами, поспешно покинувшими страну. Там же найдены были и семейные документы, вошедшие потом в Юсуповский фонд.
День съемки оставил странное ощущение.
Утром я был приглашен на ланч к принцу Майклу Кентскому, гостившему в те дни в Петербурге. Потомок короля Георга V (двойника Николая Второго) принц Майкл похож на последнего русского царя - и чертами лица, и, что важнее, глазами: то же нежно-печальное выражение, описанное во множестве воспоминаний. После встречи с родственником и ликом последнего царя я и поехал на съемку во дворец, где убили того, кто его погубил.
В Юсуповском дворце все сохранилось: я спускался по той же лестнице, на которой стояли великий князь Дмитрий Павлович и
остальные убийцы, судорожно прислушиваясь к звукам, доносившимся из подвала. Я вышел в тот же двор, в который выбежал, надеясь спастись, истекавший кровью Распутин. А потом я вернулся в тот же подвал, превращенный Феликсом в изящную столовую, где князь стрелял в мужика... Сейчас здесь находились восковые фигуры, изображавшие Феликса и Распутина.
Меня закрыли в подвале, я остался один. Это было странное чувство: мне показалось, что я знаю этот подвал, хотя прежде никогда здесь не был. Где-то я уже видел это небольшое пространство, окна, чуть возвышающиеся над землей, сквозь которые видны только ноги прохожих, мощные стены, не пропускающие звуков...
Да, то был двойник подвала в Ипатьевском доме, где расстреляли Царскую Семью.
Ночью после съемки я вернулся в Москву. На следующий день была премьера 'Хованщины' в Большом театре, куда меня пригласил мой друг Мстислав Ростропович, дирижировавший оперой. Я глядел на сцену, на костюмы времен Московского царства, которые так любили носить на 'исторических' балах Николай и Александра... Мне показалось, что вчерашний день продолжается.
И он продолжился.
По окончании оперы я пошел поздравлять Ростроповича. И тогда в артистической, набитой людьми, он мне сказал: 'Я приготовил тебе такой подарок! Ты сойдешь с ума! Ты просто умрешь! Ты должен немедленно приехать ко мне в Париж!'... Он сделал паузу, но я уже знал, что он скажет.
И он сказал: 'Я купил тебе на аукционе 'Сотбис' документы... целое огромное дело. И знаешь - о ком?' Я знал. И он закончил: 'О Распутине! Это допросы в Чрезвычайной комиссии Временного правительства. Причем - множества людей, которые его знали'.
Самый длинный день в моей жизни закончился.
В парижской квартире Ростроповича висят занавеси из Зимнего дворца с царскими гербами, а на стене - знаменитый серовский портрет Николая с невыразимо грустными глазами...
На столе лежал огромный том. Я открыл... Показания Филиппова, Сазонова, Вырубовой, Головиной... Это и было 'То Дело', выдержки из которого цитировал следователь Симеон!
'То Дело', которое я столько искал!
КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ
На типовой обложке - надпись: 'Чрезвычайная следственная комиссия по расследованию противозаконных действий министров и прочих должностных лиц царского режима'. Почти пять сотен страниц со штампами Комиссии. Все протоколы подписаны допрашиваемыми. Здесь автографы Вырубовой, знаменитых почитательниц 'старца' Ольги Лохтиной и Марии Головиной, шефа жандармов Джунковского, полковника Комиссарова, тибетского врача Бадмаева, министра внутренних дел Хвостова, главы Московской охранки Мартынова... И автографы следователей 13-й части - обоих Рудневых и Гирчича.
Какое это было чтение! В 'Том Деле' оказались сенсационные показания епископа Феофана - знаменитого церковного иерарха, аскета, благодаря которому (как часто утверждалось ранее) Распутин проник в Царскую Семью; показания монахов из далеких сибирских скитов и Верхотурского монастыря, где началось таинственное преображение Распутина... И, наконец, столь важные и желанные для меня показания тех, кто ценил и любил Распутина, без мнений которых трудно написать беспристрастную биографию его.
Первый среди них - Алексей Фролович Филиппов, издатель и 'искренний почитатель Распутина', как справедливо называют его приверженцы новых легенд о 'святом Григории'. Но Филиппов был не просто 'почитателем' - он был яростным защитником Распутина. Есть показания и Георгия Петровича Сазонова, другого 'горячего почитателя Распутина', как его (опять же справедливо) характеризуют те же новые поклонники 'старца'. И знакомца Распутина - одного из таинственнейших людей Петербурга - врачевателя Бадмаева, лечившего тибетскими травами важнейших царских сановников. И показания дам, подозревавшихся в самых близких отношениях с Распутиным: баронессы Кусовой, певицы Варваровой, вдовы есаула
Воскобойниковой, кокоток Трегубовой и Шейлы Лунц. И, наконец, несколько длиннейших допросов его знаменитых поклонниц: Марии Головиной, 'львицы петербургского света' Ольги Лохтиной, которую (как утверждали газеты) знакомство с Распутиным превратило в юродивую. И конечно же подруг царицы Вырубовой и Юлии Ден.
'То Дело' позволило удостоверить и правдивость воспоминаний Жуковской, ибо в нем есть подробные показания самого Александра Степановича Пругавина. Знаток русского сектантства подтвердил все, о чем писала Жуковская: и свою помощь при ее знакомстве с Распутиным, и их совместные посещения 'старца', и рассказы о нем Жуковской (как оказалось, впоследствии легшие в основу повести Пругавина о Распутине). Более того, эротизм писательницы, как считает Пругавин, 'заставил ее стараться... до конца понять' загадочное учение 'старца'. Так что она хорошо знала, о чем писала...
И еще один источник, о котором идет речь в 'Том Деле'. Враг Распутина, монах Илиодор, опубликовал за границей свою знаменитую книгу о 'старце' 'Святой черт'. Многие историки считали ее лишь пасквилем, не заслуживающим внимания. Но в 'Том Деле' имеются мнения о книге людей, в ней упомянутых. Оказалось, в главном Илиодор правдив: письма Государыни и великих княжон у него действительно были, и цитирует он их правильно. Был у него и дневник Лохтиной - это подтвердила на допросе она сама. Ознакомившись с книгой Илиодора, и Лохтина, и епископ Феофан делают лишь частные замечания. Так что и этим источником пренебрегать не следует.
ДОМ ИЗ НЕБЫТИЯ
Среди документов, которые я получил из сибирских архивов, была опись имущества, принадлежавшего Распутину, сделанная тотчас после его гибели, подробное описание его легендарного дома в Покровском. Теперь я знал каждое кресло в его комнатах, ковры, часы - всю эту 'городскую обстановку' на втором этаже, где жили 'дуры' (его петербургские поклонницы), и вековой крестьянский быт в комнатах его семьи...
Я видел то, что видел он. Я слышал его речь, которая звучит в его сочинениях. Я знал, каким видели его те, кто ему поклонялись. Живой Распутин...
Я мог начинать.
Эта книга - как бы завершение следствия о таинственном человеке, начатого Временным правительством в 1917 году. Своеобразное 'Дело о Распутине', где свидетельствуют только те, кто его действительно знал.
И главное - в ней впервые зазвучат голоса тех, чьи показания оказались в 'Том Деле'.
Когда- то, завершая книгу о последнем царе, я опрометчиво написал: 'Неужели никогда не закончить мне эту книгу?'
И вот опять толпа прежних знакомцев ворвалась в мою жизнь. И опять мерещится все та же ночь - финал истории трехсотлетней империи в грязном подвале. И опять падает навзничь царь, и две девочки стоят на коленях у стены, закрывшись руками от пуль, и комендант Юровский вбегает в пороховой дым дострелить ползающего по полу мальчика...
Только теперь в этом дыму я вижу еще и бородатого мужика, который столько сделал, для того чтобы случился этот подвал! И который знал, что он случится!
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 'СТАРЕЦ'
ГЛАВА 1
ЗАГАДОЧНЫЙ СТРАННИК
ЛЕГЕНДАРНЫЙ ПЕРИОД
Темна большая половина его жизни... В 1917 году следователи Чрезвычайной комиссии беседовали с односельчанами Григория Распутина
