опыта и не обобщал своих наблюдений.
Старуха Раготта знала, что Ренар 'ходит за ней' и 'все записывает', и потому полагала, что книги у него получаются сами собой. Но не таково мнение о себе Жюля Ренара. Две его формулы прямо выражают несогласие с копировальщиками действительности, с коллекционерами 'ломтей жизни' (tranches de vie).
Первая формула нам уже известна, она говорит о наблюдении как открытии: новатор - это изобретатель. Другая кладет полосу размежевания между пониманием реализма и догматами натурализма. 'Реализм! Реализм! Дайте мне прекрасную действительность, и я буду работать, следуя ей' ('Дневник'). В этом жгуче полемическом лозунге выражены положительные взгляды Ренара на реализм.
Новатор - это мыслящий художник, устремленный к будущему, где и родится 'прекрасная действительность', а с нею вместе - подлинный реализм.
Ренар считал, что 'современная школа' должна отбросить, как ошибочный, метод выписывания 'черта за чертой, со всеми деталями и загромождающими мелочами'. 'Теперь, - подчеркивает Ренар, - описывают точными словами, которые создают образ, а не забавляются разглядыванием в микроскоп'. В противном случае 'для мысли не остается места'.
Когда Ренар сравнивает себя с кротом, не видящим далее своей норки, а Жореса с 'крупным зверем, обнюхивающим всю природу', - это заостренное выражение все той же мечты о безгранично широком кругозоре, который дает художнику социалистическое видение мира.
В 'Дневнике' запечатлены интереснейшие замыслы, которые говорят о страстном желании внести свет будущего в картину неприглядной действительности, уловить его 'блики' на лицах современных героев. Не является неожиданностью, что эту жизнеутверждающую тему Ренар находил в жизни крестьянства. Речь идет о романе 'Трава', о рождении которого мы узнаем из 'Дневника'. Замысел этот, удивительный уже сам по себе, почему-то не заинтересовал критиков... Записи, касающиеся 'Травы', звучат по-разному одни были сделаны в минуту подъема, веры в успех, другие говорят о потускнении писательских надежд, но все записи - боевые, все показывают 'злость' и зрелость Ренара-новатора. Впервые он, бросая вызов литературе упадка, заговаривает о счастье народа, как вдохновляющей художника идее.
Вот самый выразительный отпечаток 'Травы', сохраненный 'Дневником':
'Рассказать о нашей деревне... передать все через заметки, маленькие драмы или немые картины, - все, вплоть до вечерних страхов. Докопаться до дна, дать древо истины с корнями. (Подчеркнуто нами. - Б. П.) Написать это от первого лица, как 'Паразита'... Хочу... уместить в своей книге деревню, уместить ее всю целиком, начиная с мэра и кончая свиньей. И только те поймут всю прелесть заглавия, кто слышал, как говорит крестьянин... 'Трава сошла'.
Далее, продолжая записывать свои мысли о 'Траве', Ренар вступает в полемику с писателями, которым его работа в деревне, его замыслы чужды.
'Издали, друзья мои, вершу свой суд над вами... Меня избрали мэром, и я твержу себе: 'Возле меня живет сто человек. Я могу сделать их счастливыми... Главный персонаж моей книги, ее герой - это счастье. Вот кем следует интересоваться. Пожелайте же мне, чтобы он выступил, не дожидаясь конца этой книги...'
Итак, подготовляя роман о крестьянстве, Ренар додумывал в 'Дневнике' самые важные для себя мысли. Набросок, озаглавленный 'Трава', звучит как литературный манифест. Тут есть и определение своей позиции, жестко отделенной от писательских деклараций светско-обывательского толка. Есть и свое определение новаторства, реализма 'изобретающего', реализма правды и красоты.
Немало было тогда литераторов, у которых на знамени значилось 'истина' и которые уползали от нее, обходя главное, корни истины. Ренар требует правды, вскрытой до корней, в отличие от полуправд, скользящих по поверхности. Если в представлении декадентов художник, докапываясь до истины, неизбежно сваливался на дно, в преисподнюю, где зло всевластно, - то Ренар о правде и ее корнях думал иначе. Подлинный реалист, идущий в познании жизни до конца, должен 'поставить вопрос о счастье' (Андре Стиль), о победе добра, как поистине коренной вопрос.
Ренар противопоставлял свой замысел буржуазной литературе по всем линиям - и в понимании творчества, и в своих представлениях о роли писателя, о его долге перед народом. Через всю запись, как свет солнца сквозь многофигурный витраж, проходит мысль о слитности идейной и чисто творческой позиции - мысль, сохраняющая все свое значение.
Уже в те годы вокруг положительных идей, - добра, счастья, - как идей, формирующих произведение искусства, шли острые споры. Декаденты открыто признавали свое нежелание руководствоваться положительным нравственным идеалом, 'добрыми намерениями'. Роллан предлагал законы романа подчинить 'закону добра', а законодателем считать народ. Могучей плебейской сменой Кристофа был Кола Брюньон - веселый, ненавидевший страдание. 'Сосед' этого гениального резчика из Кламси - Жюль Ренар не причислял себя к героическим художникам. Но он взывал к будущей прекрасной действительности, к социализму, где художник живет полной жизнью, где реализм расцветает во всю силу, где счастье будет 'героем' литературы. И вместе с тем Ренар считал свое положение трудным, а то и трагичным. Нередко ему казалось, что 'пришедшие на смену великим людям действительности... ремесленники, фокусники, лжегении' торжествуют безраздельно. А он, Ренар, 'щепетильный реалист', действующий в эпоху их торжества, в эпоху упадка, подобен потоку, который мог бы вращать мощные мельничные жернова, но мельница еще не поставлена, и сила потока пропадает впустую.
Это из 'Дневника'.
И там же:
'Из тебя ничего не выйдет...
Ты работаешь каждый день. Ты принимаешь жизнь всерьез. Ты пламенно веришь в искусство... Но из тебя ничего не выйдет... К чему же эта растрата благих намерений и счастливых дарований, если из тебя ничего не должно выйти?'
Но Ренар не ставит здесь точки. Он мечтает:
'Где же та планета... та новая жизнь, в которой ты будешь числиться живым среди живых, где тебе будут завидовать, где живущие будут низко тебе кланяться и где ты будешь представлять собой что-то'.
Ренару в последнее десятилетие жизни стало точно известно название этой планеты, той, где художник будет любим создателями новой жизни. Эта планета - Социализм. 'В нем целый мир', - говорит он в разговоре с женой, приведенном в 'Дневнике'.
Ренар ощущал социализм как близкую реальность. Немногие, иногда случайные соприкосновения с практикой социалистической борьбы будили в нем живую радость. Ренар с гордостью пишет о своем сближении с редакцией социалистической газеты 'Юманите', основанной Жоресом. В первом номере 'Юманите', который вышел весною 1904 года, был помещен рассказ Ренара 'Старуха', и Ренар радовался тому, что его рассказ 'прочтут десятки тысяч' 1. С удивительной зоркостью Ренар замечал любые трусливые отступления от социалистических идей, особенно же либеральную их подделку. Любопытный эпизод произошел в 1905 году. Русская революция вызвала подъем в революционном крыле социалистического движения, одновременно участились попытки подкрасить под социализм различные прогрессивные организации либералов. В Корбиньи, по соседству с Шомо, общество взаимопомощи, носившее громкое название 'Будущее пролетариата', устроило собрание, на которое был приглашен Жюль Ренар. Вопреки названию общества, статут его запрещал касаться политических или религиозных тем под страхом штрафа. Ренар сказал в своем выступлении, что он сожалеет об этом запрете. 'Будущее пролетариата, заявил в своей речи Ренар, - значительно шире, чем цель, которую ставит себе ваше общество. Будущее пролетариата, или, если угодно, его идеалы, не ограничивается достижением материального благополучия или удобств, его будущее - бесконечно. Оно включает в себя все виды прогресса, начиная от самых утилитарных и до прогресса высоконравственного, до прогресса самого благородного, прогресса освобожденного духа и освобожденной мысли. И вот именно потому, что это будущее пролетариата и что этот прогресс тесно связывается с некоторыми политическими вопросами, ваш регламент, весьма, впрочем, мудрый, - иронизирует Ренар, - запрещает этих вопросов касаться'.
1 В номере, посвященном 60-летию 'Юманите', которое отмечалось весною 1964 г., был вновь напечатан этот рассказ.
'Сказать, я не занимаюсь политикой, - пишет Ренар, - равносильно тому, что вы бы сказали: я не занимаюсь жизнью'.
