на себя понадеялась... И сдается мне, что воры были не простые, а подученные. Кто-то на нас с тобой зуб точит, кому-то мы дорожку перешли... Видать, сестрицы-бесицы иззавидовались...
Алена уселась возле Степаниды, поднырнув под ее тяжелую руку, и обняла крепкий стан.
- Как же быть-то, Степанидушка?
- Клад я взяла, добрый клад, - сообщила ворожея. - На самом краю того сухостоя - помнишь, место спорчено, болью скорчено? Все больше копейки и полушки, но и серебряные рубли попались, еще при царе Михаиле чеканенные. Монет поболее четырех тысяч, так мне показалось, начала перебирать, да бросила - стемнело. Весь клад забрала, не оставлять же. Приволокла. Да как я горшок в избу внесла, так сразу же и вынесла! Нельзя его тут держать, кому надо - учует!
- На огороде, может, закопать? - предложила Алена.
- Я ж тебе толкую - учуют! На сохранение нужно отдать в надежное место.
- Где ж он сейчас?
- К Феклице Арапке ночью снесла. У нее там два внука - косая сажень в плечах. Отобьются, Бог даст, от воров. И невестки целыми днями дома, по хозяйству. Одна Феклица по церквам шастает, грехи замаливает...
Алена призадумалась.
- У меня место есть, Степанидушка. И надежное. Давай возьмем из горшка, сколько нам будет потребно, и снесу я его туда. Там - не пропадет, а еще, глядишь, и с прибылью вернется!
- Можно... Ну, я-то с добычей, а ты?
Алена протянула Рязанке Кореленкину укладку.
- Вот - и я с добычей! Знать бы только, что из всего этого добра добыча!
Степанида протянула руку к укладке - но вдруг застыла, не прикасаясь.
- Ты что это такое принесла? - испуганно спросила она.
- Ох, Степанидушка, да кабы я знала! И что со мной по дороге стряслось, Степанидушка! Расскажу - не поверишь! Вот ты не учила меня хульного беса изгонять - а мне ведь не то что хульный бес, вообще незнамо какой попался, и до того упорный - страсть!..
- Поставь на стол, - не желая слушать про Савелия с его прощением, велела ворожея. - Сама открой. Вынь! Положи... Да не это...
Пренебрегла она всем, что поочередно доставала Алена из укладки, и когда остались там два камушка в серой шкурке, сделала движение, как бы запрещающее к ним прикасаться.
- Погоди! - воскликнула. - Помолюсь сперва и оберег на себя накину. Знала бы, что ты с этим придешь, - пост бы держала.
- Да что же это там, Степанида, матушка? - чуть не плача, взмолилась изумленная Алена, но ворожея уже стояла на коленях перед образами, шепча молитву и осеняя себя крестом.
Поднявшись, она сунула руку за образа, где лежали нетронутые свечи, достала одну и отколупнула кусочек воска. Взяла его тремя перстами правой руки, поднесла к губам, торопливо наговорила оберег, вытянула из-под рубахи гайтанчик и прилепила к нательному кресту.
Алена следила за этими действиями не то чтобы с испугом, а, как ни странно, с завистью. Снова Степанида чуяла нечто, чего ей уловить, при всей ее силе, было не дано.
Затем Степанида, не пряча креста, осторожно развернула лоскут и взяла меньший из камней.
- Ох ты... - прошептала она. - Ну, разумна же была Кореленка, царствие ей небесное... Гляди, Алена. Вот без чего тебе вовеки проклятия не снять.
- Степанидушка! - Алена в восторге бросилась ворожее на шею. Когда же отделывать будем?..
- Да погоди ты...
- Чего ж годить-то? Степанидушка, матушка, не томи!..
- Погоди, говорят!
Совсем осмелев, Степанида накрыла камни ладонями и постояла, как бы прислушиваясь.
- Темное дело, - сказала она со вздохом. - Слушай меня. Камушки эти - сильненькие, да порченые. На них ворожили да много всякой дряни под них положили. Более сказать тебе не могу. Однако Устинья- покойница ими тебе знак дала. Слушай... толковать буду...
Она прикрыла единое свое око.
- На море-окияне, на острове Буяне лежал бел-горюч камень, бел, как грудь жены, имя камню - Алатырь, Алатырь, никем не ведомый... Под тем камнем сокрыта сила могучая, и силе той нет конца... И кто встанет на камень, и кто слово произнесет, тот выпустит ту силу могучую, и встанет она над камнем огненным столбом...
Степанида замолчала.
- Это же заговор! - догадалась Алена. - Зачин заговора, а потом замок - пусть будет слово мое крепко, как бел-горюч камень Алатырь!..
- Так вот это он и есть, - сказала ворожея. - Его малые осколочки...
- А-ла-тырь? - Алена уставилась на свое приобретение круглыми глазами.
- Осколочки, - поправила Степанида. - Слушай, я тебе то расскажу, чего никто не помнит, а мне это старая ведунья поведала, а ей - ее бабка, и так оно с давних времен идет. Есть на Алатырском море остров, и имена у него разные, потому что разные народы там живут и все его на свой лад кличут.
- Чего же разные? Остров Буян! - перебила Алена.
- По-русски проще - Буян, а бабка звала его - остров Руян. И в давние времена был там великий храм, Аленушка, и сила от него шла неистребимая! И давал ту силу бел-горюч камень Алатырь, и многие, возле него стоя, пророчества изрекали, и зло он снимал. А камень тот вышел из самого моря. Но по закону все ведуны силу из-под него выпускали, а зло покоренное под него же клали. И ослабел камень Алатырь, и треснул, и на большие куски развалился! Погиб тот храм, и иные народы остров покорили, и иную веру принесли. А куски камня ведуны, уходя, с собой забрали. И силу, что от него брали, стали друг дружке передавать. Так малость той силы и до Кореленки дошла. Ясно говорю?
- Ясно... - прошептала Алена.
- Эти осколочки нам пригодятся - жечь и дымом хвореньких окуривать. Порченные осколочки лучше сжечь. А нужно тебе найти большой кусок того камня Алатыря - и только он поможет тебе проклятье твое избыть! Когда ты на него встанешь, как те ведуны вставали, то его сила сквозь тебя струей огненной пройдет, и зло ты одолеешь, и заклянешь сильными словами, и под камень его положишь, чтобы по свету более не болталось, окаянное! Кабы у нас тогда тот камень был, мы бы устояли, а всю ту мерзость, какая через зеркало пришла, мы бы под камень кинули она бы и угомонилась навеки! Ясно, Аленушка?
- Ясно, Степанидушка... Так что же, мне к Алатырскому морю за камнем идти? И как же я его отыщу?
- Отыскать море нетрудно, про дорогу тебе купчишки поведают, а коли им не веришь - так у тех, кто старую веру исповедует, спроси. Кто Никоновы затеи не принял, те либо на север подались, в чащобы, либо на запад - и там поселились целыми деревнями, и веруют по-прежнему, а государь наш над ними более власти не имеет. Вот они-то и чаяли дойти до Алатырского моря.
- Дойду я до моря... - пробормотала Алена. - И что же, оно мне камень выкинет?
- Про то одному Богу ведомо.
Алена уложила все содержимое обратно в укладку, однако задержался в ее руке лоскуток, в который была вколота тонкая иголка.
- А про это что скажешь, Степанидушка?
Ведунья взяла лоскуток - и тут же выронила, как если бы обожглась.
- Выкинь, Алена, - строго сказала она. - Нечего такое в доме держать.
- Не выкину, - заупрямилась Алена. - Сколь шью, никогда такой тоненькой не видывала. Пригодится.
- А я говорю - выкинь. И лучше даже - на перекрестке закопай. Чтобы люди, над ней проходя, крестом ее крестили.
Но, хоть и пообещала Алена после долгих уговоров избавиться от иголки, хоть и унесла ее ночью, чтобы, как водится, закопать, однако присмотрела местечко, где спрятать это Кореленкино наследство. Росла на задах засохшая яблонька, холодной зимы не пережившая, и ни у кого руки не дошли спилить. Вот к ней за кору и спрятала Алена иголку, здраво рассудив, что яблоньке-то уж ничего повредить не сможет.
