– Не надо шуметь. – Я многозначительно глянул на милиционера. – Откуда я знаю, кто ты. Покажи документы.
– Нету у меня документов. Нету… – Она развела руками. – Я сама на птичьих правах.
– Тогда… Не надо документов, – усмехнулся я. – Покажи… У Вострецовой родинка есть… Титьку правую покажи, – выдохнул я, отбросив приличия.
– Фу-у-у, – фыркнула она и хохотнула тихонько. – Да хоть обе. – И суетливо стала расстегивать куртку, кофту… – Нравится?.. – Она бессовестно подмигнула мне. – Другую показать?
Милиционер стукнул концом дубинки в лобовое стекло.
– Проезжайте, проезжайте, – крикнул он, махнув рукой. – Нечего развратом заниматься посреди города. – Не мешайте дорожному движению.
– Вези меня домой. Там и получишь рукопись, – сказал я.
На следующий день, выйдя из подъезда, нос к носу столкнулся с Вострецовой – я уже мог отличить Милену от наркоманки, вернее – от мерчанки.
– Тебе лучше отдать рукопись, – сказала она, шагнув и сторону, – пропустила меня.
М ускорил шаг. Вострецова не отставала.
– Нам нужна рукопись, – шептала она мне в спину.
Шагов через пятьдесят передо мною упала здоровенная сосулька, сорвавшаяся, как оказалось, с крыши. Я, обливаясь потом от все еще переживаемого страха, обернулся – Вострецова стояла в трех шагах и злорадно усмехалась.
– Один экземпляр уже у нас, – сказала она, продолжая скалиться. – Все равно отдашь. Или мы возьмем силой… Никто не должен знать о мире, описанном Поляковым.
Я припустил бегом. Не останавливался и не оглядывался до самого порога здания отделения милиции. Конечно, дежурный лейтенант категорически отказался задержать красноглазую мерчанку, но оказался очень внимательным слушателем: не перебивал меня, пока я рассказывал ему все, что было связано с рукописью и моим отношением к ней.
И я оказался там, где носят застиранные рубахи с длинными рукавами.
Сегодня меня посетила Милка. Она принесла алюминиевую шляпу, а я отдал ей последние странички романа Полякова.
Стеша, которая две последние ночи приходила ко мне рассказывать новости о мире Якова, сказала, что мне пойдет алюминиевая шляпа. И я верю ей, верю крохотуле красавице с очаровательными птичьими лапками.
На этом я и ставлю последнюю точку.
