подходишь для нее, как никто другой.
— Ты же сам говорил, что здравомыслящий человек выбрал бы деньги.
— Заметь — здравомыслящий человек. К тебе это не относится. Я ж тебя знаю. И потом: я предпочитаю видеть тебя пусть реже, но счастливой и довольной, чем чаще, но озлобленной и несчастной. Ты превратишься в фурию, если будешь заниматься бессмысленной, на твой взгляд, работой. Ты ненавидишь писанину. Даже заполнение налоговой декларации вызывает у тебя приступ депрессии. Так что оставайся лучше там, где ты есть.
Флавия с нежностью посмотрела на него, потом притянула к себе его голову и поцеловала в макушку.
— Джонатан, какая ты прелесть.
— У меня есть и другие достоинства. Я, например, даю хорошие советы.
— Не уверена, что ты прав.
— Я всегда прав.
— А второе условие?
— Если я когда-нибудь начну жаловаться на свою одинокую жизнь, ты должна отнестись к этому с пониманием и постараться свернуть горы, чтобы побыть со мной вдвоем. Начни прямо сейчас.
— Сейчас?
— Да, я хотел бы уехать с тобой на уик-энд.
— Я не могу… — Она запнулась.
— Подумай хорошенько.
— Хорошо. Мы уедем с тобой на уик-энд.
— Чудесно.
— А теперь говори, где икона. Когда ты об этом догадался?
— Тоже сегодня днем. Это произошло благодаря великолепному сочетанию моих знаний, интеллекта и походов по магазинам. И еще наводке из верного источника.
— Кто же это? — удивилась Флавия.
Аргайл засмеялся.
— Это был Константин XI Палеолог, византийский император, достойнейший из достойных, наместник Бога на грешной земле, преемник Августа и Константина.
Флавия вскинула голову и осуждающе посмотрела на него.
— Джонатан, сейчас не время… Я понимаю, что тебе хочется меня развеселить…
— Я не шучу. У меня состоялась долгая, необычайно увлекательная беседа с греческим императором, который умер полтысячелетия назад. Хочешь услышать всю историю целиком?
Он, конечно, обещал отцу Чарлзу сохранить все в тайне, но маленькое исключение все же можно сделать. Ему хотелось поднять Флавии настроение, к тому же они собирались пожениться, а муж и жена, как известно… и да прилепится жена к мужу своему, и т.д. и т.п. В общем, он не удержался и рассказал Флавии о периодических перевоплощениях отца Чарлза.
— Видимо, он пропустил через себя все, что ему было известно об истории монастыря, и это выразилось в подобном перевоплощении. Я проверял: все сказанное им подтверждается. Я не мог, конечно, проверить абсолютно все факты, поскольку часть документов он спрятал и никому не дает.
— Почему же никто не сказал нам об этом? Я хочу сказать: если он выдает себя за императора, кто- нибудь из братьев должен был предупредить тебя?
— Я думаю, раньше с ним такого не случалось. Видимо, это явилось следствием шока, который он пережил в тот день в церкви. Он священник старой закалки: ходит молиться по ночам и рано утром. В то утро, когда отец Ксавье должен был встретиться с Буркхардтом, отец Чарлз тоже был в церкви. Он сначала отрицал это, а потом сам признался, что сказал неправду.
— Так это он ударил отца Ксавье?
— Нет, он просто видел, как отец Ксавье пришел в церковь, открыл дверь на улицу и вынул икону из оклада.
— Так кто же его ударил?
— Константин поручил икону заботам своего слуги Грациана и велел следить за тем, чтобы она оставалась в монастыре до тех пор, пока Константинополь снова не станет христианским. Нам остается только спросить слугу. Все встанет на свои места, если ты вспомнишь, по каким дням работает местный рынок.
Флавия фыркнула.
— Ты, похоже, сам подвинулся рассудком. При чем здесь рынок?
— Местный рынок работает по средам и пятницам. Икона исчезла в пятницу.
— И что?
Аргайл улыбнулся и бросил ей куртку.
— Догадайся сама. Пойдем прогуляемся — сегодня чудесный вечер.
И в этом она не могла с ним не согласиться. Это был один из тех мягких теплых римских вечеров, когда дневная жара уже спала, а ночной холод еще не успел опуститься на улицы и все вокруг кажется совершенным; когда воздух пронизан золотым сиянием и уже не важно, сколько выхлопов он содержит, и когда даже низкий гул движущегося транспорта и гудок автомобильной сирены вызывают чувство умиротворения и покоя. В ресторанах не хватало свободных мест, и официанты выносили столики на улицу; туристы были довольны, а рестораторы так просто счастливы. Из раскрытых окон доносились разговоры, звон посуды и болтовня телевизора. Мимо проносились подростки на мотороллерах с таким важным видом, словно под ними рычал «харлей-дэвидсон». Люди стояли у стен домов, двигались вверх и вниз по улице, взявшись под ручку и о чем-то переговариваясь. Время от времени слышались громкие приветствия, возвещающие о встрече знакомых.
Несмотря на тяжелый день и на то, что они шли с определенной целью, Флавия тоже подхватила Аргайла под руку и замедлила шаг, отдавшись во власть волшебного римского вечера. В такие вечера все проблемы куда-то уходят и начинают казаться незначительными и шумный загазованный город превращается в самое прекрасное место на земле. Аргайл с Флавией тихо шли по улицам и думали о том, что ни за что на свете не покинут этот город.
Достигнув монастыря, они увидели, что количество народу у церкви несколько возросло, некоторых из них Аргайл уже знал в лицо. Помимо истинно верующих, здесь были влюбленные пары, которым захотелось присоединиться к толпе, а также странствующие студенты, которые решили, что безопаснее всего ночевать в людном месте, и разложили свои спальные мешки. Кто-то — Аргайл подозревал, что владелец кафе напротив — расставил на ступеньках круглые черные масляные лампы, очень похожие на те, которыми освещают места дорожных работ. Дрожащие огоньки ламп отбрасывали мягкие тени, придавая всей сцене загадочность и живописность.
— Напоминает средневековье, вы не находите? — сказал отец Поль. Флавия с Аргайлом разыскали его и вместе с ним вышли на улицу. — С каждым днем их становится все больше. Они приносят записки с молитвами и продукты.
— Продукты?
— Старый обычай, как мне сказали. Он принят у южных народов, но, видимо, сохранился и здесь. Когда вы обращаетесь к святому с просьбой, нужно принести ему что-нибудь взамен. Еду, деньги, иногда даже одежду.
— И что вы делаете с этими продуктами? — спросила Флавия, когда они двинулись дальше.
— Раздаем бедным. А что еще с ними делать? Некоторых братьев шокирует этот обычай, но я не собираюсь его запрещать. Куда мы идем?
— Мы уже пришли. Это здесь, кажется, — ответил Аргайл.
Они отошли от монастыря всего на несколько сотен шагов и теперь остановились у входа в старое обветшалое здание безобразной архитектуры. Домофон не работал, дверь в парадное была открыта и подперта кирпичом. Аргайл прочитал фамилии на табличке домофона.
— Третий этаж, — сказал он.
Лифт тоже давно отслужил свое, и они пошли наверх пешком. Поднявшись на третий этаж, они свернули в длинный узкий коридор и, дойдя до нужной двери, позвонили. На всякий случай Аргайл еще
