– Вы меня знаете, Майкл, – настаивала она голосом, способным соблазнить мертвеца. – Его светлость Аль Мутади Хадж Али, которого я только что видела, разрешил мне посетить дом.
– Проезд запрещен, – ответил англичанин. – Пусть тогда он приедет с вами.
С другой стороны белого шлагбаума гуркх в форме зеленого цвета и с десантным автоматом на плече рассеянно следил за разговором. Другие гуркхи стояли вдоль ограды из колючей проволоки, окружающей загородный дом. Через равные промежутки высились мачты с телекамерами. Место для любовных утех принца Махмуда охранялось как Форт-Нокс.
Положив конец разговору, Майкл вернулся на учебную площадку, а гуркх, что-то бормоча, застыл в безукоризненной позе часового.
Малко взглянул на окрестности дома: там не было бассейна, но дорожка вела к пляжу. Какая-то женщина лежала к ним спиной под пляжным зонтом. Пэгги Мей-Линг? Ангелина раздраженно включила задний ход, пробормотав:
– Осел!
– Кто это?
– Майкл Ходжис, начальник службы личной безопасности султана. Он подчиняется только дворцу и этому старому пьянице Гаю Гамильтону.
Они поехали в обратном направлении к «Кантри Клабу». Ангелина напевала. У Малко вдруг появилось ощущение, что никто не хочет знать, что же случилось с Джоном Сэнборном на самом деле.
Кроме Джоанны Сэнборн и его самого.
Глава IV
Аль Мутади Хадж Али рассеянно провел взглядом по широкой лужайке, спускающейся к реке, которая протекала вдоль ограды дворца, затем снова погрузился в чтение документа. Сквозь стены доносилось странное стрекотание, похожее на далекую перестрелку. Это пятнадцать секретарей печатали официальную корреспонденцию. Благодаря пуленепробиваемым стеклам и толстому бежевому паласу во всю комнату, в кабинете Хаджа Али со светлой деревянной обшивкой стен, в котором выделялась мебель, сделанная по заказу в Париже у Клода Даля, заглушались все шумы. По-прежнему шел дождь, и султан отменил ежедневную партию в сквош. По одному из четырех телефонов, установленных на столе Хаджа Али, султан мог вызвать его в любой момент. Когда Хадж Али выходил из кабинета, он всегда имел при себе переносной радиотелефон, служащий для той же цели. Но была оборотная сторона медали, которой все завидовали: он был практически единственным человеком, с которым султан Хассанал Болкиях встречался несколько раз в день. Он служил ему памятью, даже мозгом, а иногда и невольным конфидентом... Это была такая значительная роль, что новая очаровательная супруга султана от этого загрустила.
Водворившись в джерудонгском дворце, бывшая стюардесса была уверена – и напрасно, – что Хадж Али вредил ей в пользу первой жены. Даже если бы первый адъютант захотел, он не мог бы этого сделать, так как султан был безумно влюблен в Мариам.
Хадж Али снова принялся за чтение документа. Принесенный несколько минут назад рассыльным, который, как все неофициальные посетители, незаметно вошел с тыльной стороны дворца, он исходил от Гая Гамильтона. Со времени, когда старый англичанин еще возглавлял Специальный отдел, он следил за карьерой молодого Хаджа Али, тогда еще третьего адъютанта, и незаметно помогал ему благодаря своим связям с тогдашним первым адъютантом. После «брунеизации» Специального отдела Гамильтон тем не менее продолжал прилежно посещать дворец, где находились нервный центр отдела и его архивы. Разумеется, он снабжал Хаджа Али всей своей информацией, или, скажем, почти всей...
Прочтя документ, первый адъютант задумчиво свернул его и снял трубку одного из четырех телефонов, чтобы набрать номер Гамильтона.
– Вы прочли? – спросил англичанин, как только узнал голос звонившего.
Они понимали друг друга с полуслова.
– Да, – ответил Хадж Али. – Что вы посоветуете?
– Не надо, чтобы дело зашло слишком далеко.
Его голос был слегка вязок, и это раздражало Хаджа Али. Гамильтон снова нагрузился «бордо». Что касается его, он выпивал только в исключительных случаях. Перед тем как повесить трубку, Хадж Али несколько сухо ответил:
– Благодарю за совет. Я изучу досье.
Однако он не успел. Позвонил позолоченный телефон, связывающий его напрямую с султаном. Хадж Али сразу снял трубку.
– Светлейший, вы можете прийти ко мне? – раздался тихий голос султана.
Султан был чрезвычайно вежлив со своим окружением.
Хадж Али сразу поднялся. Его отделял от личных апартаментов султана, расположенных на том же этаже, что и его кабинет, пятидесятиметровый коридор. Резиденция султана размещалась на трех этажах по шестьсот квадратных метров каждый. Она включала, кроме гостиных, просмотровый зал, другой для хранения моделей и еще один для технических новинок.
Перед каждым входом в личные апартаменты султана нес охрану гуркх в зеленой форме. Лишь несколько слуг имели право проходить в эту зону. На каждой двери был установлен замок с цифровым кодом, который знала лишь небольшая группа людей.
Перед тем как выйти из кабинета, Хадж Али достал коробку шоколадных конфет «Буассье», которую привез из Парижа один ливанец, устраивающий мелкие развлечения для дворца и поставляющий сладости для женщин. Благодаря сочетанию в нем деловитости, цинизма и восточного раболепия, этот человек, некий Самир, сумел стать другом первого адъютанта. В тот момент, когда Хадж Али собирался выйти, зазвонил один из телефонов – красный, который предназначался лишь для членов королевской семьи. Он вернулся и снял трубку.
– Алло?
