чем я занимаюсь. Прошел уже почти год, и я в какой-то степени, думается, научился смиряться с его отсутствием. Но целиком я не смогу справиться с этим никогда. Я потерял часть своей внутренней сути, там возникла пустота, которая никогда не сможет быть заполнена. Я совершенно не могу, например, говорить о нем с кем бы то ни было. Я скрываю его имя, как будто его никогда не существовало. Потому что боль слишком велика и непереносима. Когда я пишу о нем сейчас, я плану.
Но я даже не собирался писать о моем мальчике. Я взялся за перо, чтобы описать этот несносный обед! Однако мысли о сыне (хотя, признаюсь, они не покидают меня никогда) были вызваны тем, что она там была. Маленькая Цецилия Метелла Далматика, жена Скавра. Полагаю, что ей сейчас лет двадцать восемь или около того. Она вышла за Скавра в семнадцать лет – в начале того года, когда мы разбили кимвров, как мне помнится. У нее сейчас дочь десяти лет и сын примерно пяти лет. Оба без тени сомнения дети Скавра, поскольку я видел этих бедняжек – они так же некрасивы, как вид на одну из ферм Катона Цензора. Скавр уже говорил, что собирается отдать дочь за большого друга Сцеволы Авгура, Мания Ацилия Глабриона. Хотя они были консуларами уже достаточно давно, чтобы избегать возможности запятнать себя связью с homo novus, думаю, главной приманкой здесь является не их родословная. Скорее всего это семейное богатство, почти утерянное Сервилиями Цепионами. Но мне безразличны Ацилии Глабрионы, даже если прадедушка этого Мания Ацилия Глабриона был на стороне Гая Гракха. Как и остальные сторонники Гая Гракха, он умер за это! Ну ладно, хватит сплетен, не так ли? Или тебе недостаточно? Ламия тебя тогда побери!
Красивая женщина, эта Далматика. Как она околдовала меня, когда в первый раз я стал добиваться звания претора! Ты помнишь? С удивлением я осознал, что это было почти десять лет назад. Я разменял пятый десяток, Публий Рутилий, и не стал ближе к консульскому посту, как мне кажется, чем был в дни Субуры. Было искушение поразмышлять, что сделал с нею Скавр в результате всего этого идиотизма, имевшего место девять лет назад. Но она хорошо все скрывает. Единственное, чего я дождался от нее, когда мы встретились, холодного приветствия и такой же холодной улыбки. Она избегала смотреть мне в глаза. Я не осуждаю ее за это. Она была напугана тем, что Скавр может посчитать ее поведение постыдным и поступала соответственно. Разумеется, он не смог бы высказать ей ничего, кроме одобрения, потому что, сразу же, едва поздоровавшись, она села на свое место спиной ко мне и ни разу не обернулась. Чего я не могу сказать о нашей дражайшей Аврелии, которая довела нас до головокружения тем, как она вертелась и крутилась. Она снова счастлива, потому что Гай Юлий вскоре отправляется в новую экспедицию. Его будет сопровождать брат, Секст Юлий, с заданием найти для Рима кавалерию в Африке и в глубине Галлии.
Я не злой человек, хотя и пользуюсь такой репутацией – и в большой степени заслуженно. Мы оба знаем эту женщину очень хорошо, и я не могу тебе сообщить о ней ничего, что могло бы тебя удивить. Несомненно, между нею и ее супругом существует любовь, но эту любовь нельзя назвать ни счастливой, ни спокойной. Он стесняет ее свободу, а она негодует. Узнав о том, что он снова уезжает, по крайней мере, на несколько месяцев, она в тот вечер была оживлена, смешлива, находилась в приподнятом настроении. Это не ускользнуло от внимания Гая Юлия, моего соседа по пиршественному ложу! Потому что, если Аврелия оживилась, все мужчины приходят в состояние оцепенения. Елена Троянская в подметки ей не годится. Вообрази себе главу сената, ведущего себя, как глупый подросток! О Сцеволе и даже о Гае Марии нечего и говорить. Таким уж воздействием она обладает. Среди других женщин не было дурнушек, некоторые были просто красивы. Но даже Юлия и Далматика не могли бы состязаться с ней – факт, который Гай Юлий сразу же отметил. Могу предсказать, что когда они возвратятся домой, будет еще один скандал.
Да, в самом деле, это был странный обед, все чувствовали себя неловко. И потом, ты спросишь, зачем он был устроен? Я не вполне уверен, но у меня создалось впечатление, что у Гая Мария было какое-то предчувствие.
Возможно того, что мы никогда больше не встретимся в подобных обстоятельствах. Он говорил об этом с печалью, сожалея, что компания наша не полна без тебя. Он с печалью говорил о себе и о Скавре. И даже, это поразило меня, о молодом Марии! Что касается меня, то я, кажется, унаследовал большую долю этой печали. Хотя мы постепенно отдалились после смерти Юлиллы, я никак не могу понять этого в нем. Мы знаем, что эту войну будет очень трудно выиграть, и мне стало ясно, что Гай Марий и я будем работать вместе в прежнем согласии. Единственным заключением, к которому я пришел логическим путем, было то, что он боится за себя. Боится, что не переживет этой войны. И боится того, что без массивной колонны его присутствия, поддерживающего нас, все мы пострадаем.
Согласно моей договоренности со Скавром, я ничего не буду писать о надвигающейся войне. Однако я могу предложить тебе один маленький фрагмент, которого не знает Скавр. Недавно меня посетил Луций Кальпурний Пизон Цезонин, посланный организовывать поставку вооружения и припасов для наших новых легионов. Не он ли женат на твоей дочери? Да, чем больше я задумываюсь об этом, тем более убеждаюсь, что это так. Во всяком случае, он рассказал интересную историю. Очень жаль, конечно, что Апеннины совершенно отрезают нас от Италийской Галлии, особенно в ее адриатической части. Мы вовремя преобразовали Италийскую Галлию в провинцию и послали туда губернатора, исполняющего обязанности на регулярной основе, а также другого губернатора в Цизальпинскую Галлию. Для задач, связанных с этой войной, мы послали человека, который должен править обеими Галлиями, но поместили его в Италийской Галлии – это консулар Гай Целий Кальд. Квинт Серторий – его квестор. Это очень обнадеживающее назначение. В нем есть поразительная военная жилка Мариев. Я убежден в этом, потому что Серторий в родстве с Мариями по материнской линии. И вдобавок он сабинянин.
Но я уклонился от нити своего рассказа. Пизон Цезонин предпринял короткую поездку на север, чтобы заказать оружие и доспехи для Рима. Он начал с привычных городов, Папулонии и Пизы. Но там он услышал рассказы о новых городках литейщиков на востоке Италийской Галлии, работающих на компанию, базирующуюся в Плаценции. Он отправился в Плаценцию. И ничего не нашел. Нет, компанию-то он нашел, но там все держали язык за зубами; они оказались более скрытными, чем ты можешь себе вообразить. Тогда он поехал на восток, к Патавии и Аквилее, и обнаружил, что все эти городки литейщиков делают оружие и доспехи для италийских союзников по исключительному договору уже почти десять лет! С кузнецами заключен был исключительный договор, им прилично платили, а они – изготовляли! Хотя сталеплавильни все были в частных руках, сами городки были построены землевладельцем, который обладал всем, кроме самого дела. И землевладелец этот, по словам местных жителей, – римский сенатор! И вдобавок, для еще большего затемнения дела, оказалось, что кузнецы считают, что делают оружие для Рима, и что человек, подписавший с ними договор, был римский praefectus fabrum!
Когда Пизон Цезонин заставил их дать описание этого таинственного человека, они обрисовали внешность не кого иного, как Квинта Поппедия Силона, марса!
Но теперь интересно, как Силон нашел, куда обратиться, когда мы в Риме ничего не знали об этой восточной сталелитейной промышленности? И забавное объяснение пришло мне в голову, только его трудно доказать, как я подозреваю. Поэтому я не сообщил его Пизону Цезонину. Квинт Сервилий Цепион жил вместе с Марком Ливием Друзом в течение нескольких лет, пока его жена не сбежала с Марком Катоном Салонианом. Теперь вернемся к тому времени, когда я собирал голоса во время своей первой попытки стать претором. Цепион тогда уехал в дальнее путешествие. Ты в предыдущих письмах уверял меня, что золото Толозы больше не находится в Смирне, что Цепион появился в Смирне во время той самой отлучки из Рима и перевез его, к большому огорчению местных банкиров. Тогда Силон стал часто бывать в этом доме. И завязал значительно более дружеские отношения с Друзом, чем те, что были у Друза с Цепионом. Что, если он услышал о том, как Цепион употребил часть этих денег, вложив их в создание сталелитейных городков в восточной части Италийской Галлии? Силон мог тогда опередить Рим, связав договором эти новые городки, чтобы они делали оружие и доспехи для его собственного народа прежде, чем кому-то в регионе
