куда ни пойдет, может не возвратиться».
«Не слепые ходили, а люди зрячие».
А дилиак сказал: «Не глазами нужно видеть, а разумом. Зачем ты пришел к нам?»
Он улыбался большущим ртом, белым языком зеленые губы облизывал. Но мне не было страшно, словно волшебное зелье дал мне дилиак или слово волшебное сказал».
Передохнув, Зоряна читала дальше:
«Хочу узнать, кто вы такие, дилиаки? И почему живете в этой пустыне далеко ото всех, но все наши языки знаете, а к нам не приходите ни с добром ни со злом?»
«Хочешь знать, кто мы такие?»
«Да».
«Но сможешь ли понять? Не один уже нас спрашивал и разум свой потерял, услышав наше слово».
«Говори».
Дилиак меня на ладонь к себе посадил, медленно пошел в глубь пустыни.
«Не боишься?»
«Боюсь».
«Хочу тебе земли наши показать. Издали, чтобы ты их увидел все сразу».
«Я издали пришел, но земель ваших оттуда не видно».
«Разве муравей может увидеть округлый плод натии на дереве, когда ползает по нему?»
«А разве земли ваши — это плод натии, а я разве муравей?»
Посмотрел на меня дилиак глазами, которые у него спереди, потом повернулся и посмотрел теми глазами, что сзади: «А если скажу, что все так и есть, ты поверишь?»
«Поверю».
«А если скажу, что этот камень черный?»
«Не поверю».
«Почему?»
«Я вижу, что он коричневый».
«А если бы не видел?»
«Я верю тебе, а не словам твоим…»
Зорина умолкла, долго всматривалась в написанное и не могла прочесть:
— Очень неразборчиво… Не могу… А вот дальше отчетливее: «шар с прозрачной дверью. Через эту дверь дилиак помог мне в шар войти. А потом дохнул на шар огнем, подбросил его. Летел я все выше и выше. Дилиак стал совсем маленьким подо мной, потом вовсе исчез. А земли дилиакские все дальше и дальше были видны… И вдруг! Правду говорил дилиак — круглый плод натии увидел я. Не успел хорошо рассмотреть, как начал падать вниз, вниз, вниз… К смерти я приготовился. Глаза плотно зажмурил. Не знаю, как получилось, но очнулся я опять на ладони у дилиака. Прозрачного шара не было, будто он приснился».
«Видел?»
«Видел».
«Что?»
«Круглый плод натии — земли ваши». Долго молчал дилиак, наконец произнес: «Расскажу я тебе все… Слушай. Когда-то не было на этом плоде натии ни людей Диору, ни Биору, ни Нару. Жили здесь совсем другие люди — очень умные и любознательные. Все они хотели знать, всюду побывать и все собственными руками сделать. Было у них много машин. Ты уже знаешь одну такую. Так вот, были у них различные машины, были и очень сложные, похожие на них самих. И когда-то эти люди, они называли себя Мейби, и эти сложные машины научились становиться очень-очень маленькими. Переселились они в иные земли, малые, словно зернышко Но просторно было им всем, ставшим совсем крохотными».
«Те земли были такие малые, как зернышко?»
«Не совсем. Они лежат в чашах чуть больших чем сорали. Но все люди Мейби и все машины поместились там свободно. Красивые это земли, но нельзя оттуда возвратиться. Нельзя снова стать большими. Но это никого не остановило. Все ушли. Осталось только несколько машин — дилиаков, чтобы присматривать за зернами Вечного Мейбомия, как ты присматриваешь за посевами сокро» … Дальше опять все стерлось… Неразборчиво… Тиридан, что здесь было написано?
— Не знаю, — голос Тиридана на родном языке звучал красиво и уверенно. — Не знаю. Это очень старая книга. Я тоже не все смог прочитать.
И Зоряна читала дальше:
«Почему он исчез?» — спросил я дилиака.
«Он не исчез. Просто на этом месте все видится не таким, каким оно есть на самом деле».
«А я могу увидеть зерна Мейбомия?»
«Ты хочешь увидеть?»
«Да».
«Но ведь я говорил тебе, что возврата оттуда нет. Ты помнишь? А если идти и не возвращаться то чем это отличается от смерти?»
Вот и все… Дальше снова неразборчиво… Это все что написано в книге Борукана.
— Жаль, Тиридан, что вы не показали эту книгу Андрею Астрагалу, — сказал врач, сидя в глубоком кресле. — Очень жаль. Здесь значительно больше информации, чем в тех легендах, которые привез Андрей из прошлой экспедиции.
Вдруг включился в разговор брат Тиридана. — Вирдан. Он взял в свои руки черный прибор, и мы услышали его голос, молодой, красивый, с гортанными переливами:
— Я хочу сказать вам, что Тиридан не виноват. На Центурии о дилиаках говорить опасно. Того, кто говорит о дилиаках, считают… безумным.
— Почему?
— Много людей потеряло рассудок, кто хоть раз побывал на Плато Вечности. Здесь сознание растворяется.
— Но ведь вы, современные центуриане, уже достаточно много знаете об окружающем мире… Вы исследуете… И такое суеверие просто странно.
— Вилли, ты говоришь с ними, словно с членами экипажа, — перебил его Франциско Трелинг. — Не забывай, сколько столетий отделяют наши цивилизации. Кстати, в книге сказано, что возврата нет… А я не верю — не может быть! Такая высокоразвитая цивилизация не смогла обеспечить себе выход? Почему?! Всегда должен быть выход! — кричал Трелинг дребезжащим и раздраженным голосом. Глядя на экран, заметно было, как он осунулся за несколько часов.
— Трудно сказать, — задумчиво произнес Вилли Брет. — Я не специалист, но как врач, медик воспринимаю большинство процессов в природе как необратимые. И сама жизнь развивается только в одном направлении. Мы никогда не сможем повернуть свое развитие вспять, не сможем стать моложе… — Доктор говорил тихо, закрыв глаза, словно обращался сам к себе. — Я даже допускаю, что во время гравитационного коллапса происходит какое-то омоложение организма… Давно прошли времена, когда считали, что воздействие гравитационного поля просто раздавит, изувечит живые организмы. Теперь мы уже знаем, — организм при определенных условиях может переходить в качественно новое состояние под воздействием гравитационного поля. И я усматриваю сходство этого перехода с рождением. — Открыв глаза, Вилли Брет посмотрел на экран.
Трелинг рассмеялся, пытаясь беззаботным смехом усыпить свой страх, усталость и безысходность:
— Я бы этого не сказал. Особенного омоложения я пока не ощутил.
Вилли Брет, глядя на усталое осунувшееся лицо Трелинга, решил утешить его шуткой:
