значительно крепче, если вы сможете показать, что этот великий математик придерживался того же мнения, что и вы.
— Показать это я смогу, — торопливо ответил Колон и тут же пожалел об этом, ибо сорвавшиеся с губ слова задевали его тщеславие, словно намекая, что кто-то помог ему получить конечный результат.
Но брошенная второпях фраза вызвала столь жгучий интерес, что пришлось объясниться.
— Как только я смог сформулировать свою теорию, я послал все материалы Тосканелли. Он написал мне, не только соглашаясь с моими выводами, но и прилагая свою карту, которая в главном ничем не отличается от той, что лежит теперь перед вами.
Фрей Хуан подался вперёд.
— И эта карта у вас?
— Карта и письмо, подтверждающие сделанные мною выводы.
— Это очень важные документы, — заметил Фернандес. — Я сомневаюсь, чтобы кто-то из живущих сейчас обладал достаточными знаниями, чтобы оспорить мнение Тосканелли.
С присущей ему горячностью Пинсон поклялся Богом и Святой девой, что считает любой спор на эту тему бессмысленным. У него, во всяком случае, нет сомнений в правоте сеньора Колона.
А приор, сидевший на койке, разве что не мурлыкая от удовольствия, заявил:
— Господь Бог осудит Испанию, если она не воспользуется этими землями, территории которых намного превосходят всё то, что открыли мореплаватели Португалии.
Поведение Колона внезапно изменилось. Он заговорил жёстко, ледяным тоном.
— Испания уже получила свой шанс, но не использовала его. Отвоёвывая у мавров одну провинцию, владыки Испании не заметили целой империи, которую я им предлагал. А король Португалии, который вначале благожелательно отнёсся к моему предложению, передал его в жалкую комиссию, состоявшую из еврея-астронома, врача и священника. Комиссия отвергла меня, я полагаю, просто из зависти. Вот почему я оказался вдалеке от дома. Сколько лет потеряно зря! — И он начал складывать карту, всем своим видом показывая, что говорить больше не о чем.
Но проницательный Пинсон, знавший реальную жизнь лучше приора или врача, испытывал куда меньше почтения к коронованным особам, тем более к упоминанию их имён. Он спросил себя, с какой стати этому человеку, вроде бы решительно настроенному на отъезд во Францию, подробно излагать перед ними свои планы. И пришёл к выводу, что Колон, на словах отказываясь от сотрудничества, на самом деле ищет тех, кто поможет ему в осуществлении столь захватывающего замысла. Так что, заговорив, Пинсон уже знал наверняка, что не зря сотрясает воздух.
Он заявил, что недостойно испанца, поверив в услышанное, не принять все меры к тому, чтобы Испания не получила плоды этого невероятно важного открытия.
— Благодарю вас, сеньор, — последовал насмешливый ответ, — что вы мне поверили.
Пинсон, однако, на этом не остановился.
— Ваши доводы столь убедительны, столь совпадают с моими собственными размышлениями, что я даже смог бы принять участие в этом путешествии, помочь его подготовке. Подумайте, сеньор. Давайте ещё раз вернёмся к этому разговору. — Пинсон даже не пытался скрыть своего желания стать первооткрывателем Индии. — Я могу поставить под ваше начало корабль или два и полностью снарядить их для плавания. Подумайте ещё раз.
— Позвольте мне вновь поблагодарить вас. Но такая экспедиция не может быть частным предприятием.
— Почему нет? Почему все блага должны доставаться лишь принцам?
— Потому что в столь многотрудном деле необходима поддержка короны. Управление далёкими землями потребует очень больших усилий. Я говорю не только о сокровищах, которые будут найдены там, и деньгах, но и о людях. Только монарх может обеспечить и то, и другое. Если бы не это, неужели вы думаете, что я потратил бы столько лет, стучась в двери дворцов и получая отказы от привратников.
Вот тут приор счёл необходимым вмешаться.
— Думаю, что смогу помочь вам, сын мой. Особенно теперь, когда мне известно, каким грозным оружием вы вооружены. Я имею в виду карту Тосканелли. Я, конечно, далёк от двора, но, возможно, моя просьба будет услышана королевой Изабеллой. В милосердии своём её величество сохраняет добрые чувства к тому, кто когда-то был её духовником.
— Правда? — изумление Колона казалось искренним.
С непроницаемым лицом выслушал он приора. Тот согласился с Пинсоном, что дело чести любого испанца добиться того, чтобы все эти богатства достались Испании. Пусть сеньор Колон подождёт ещё немного. Он ждал годы, что по сравнению с ними несколько недель. Завтра, если будет на то согласие сеньора Колона, он, фрей Хуан, отправится ко двору в Гранаду или куда-то ещё, чтобы использовать своё влияние на её величество и уговорить королеву принять Колона и выслушать его. Фрей Хуан постарается добраться до дворца как можно быстрее, а в его отсутствие о Колоне и его сыне позаботятся в монастыре.
В голосе приора всё явственнее проступали просительные нотки. Ему хотелось пробить ледяную стену, которой отгородился гордый путешественник.
Когда фрей Хуан замолчал, сложив на груди, словно в молитве, пухлые ручки, Колон тяжело вздохнул.
— Вы искушаете меня, святой отец. — Повернулся и отошёл к окну, сопровождаемый двумя парами озабоченных глаз — приора и врача. Во взгляде же купца Пинсона, хорошо знавшего жизнь и уловки торгующихся, озабоченность уступила место недоверчивости.
У дальней стены Колон обернулся. Высоко вскинул рыжеволосую голову, гордо расправив плечи.
— Невозможно отказаться от столь великодушного предложения. Пусть будет, как вы того желаете, святой отец.
Приор засеменил к нему, благодарно улыбаясь, а за его спиною громко рассмеялся Мартин Алонсо. Фрей Хуан решил, что тот радуется благополучному исходу, на самом же деле Пинсон смеялся потому, что не ошибся в своих предположениях.
Глава IV. ЗАБЫТЫЙ ПРОСИТЕЛЬ
Следующим утром приор Ла Рабиды оседлал мула и отправился в Гранаду, где владыки Испании готовились к наступлению на последнюю цитадель сарацин.
Ехал он с уверенностью в успехе и не ошибся. Королева Изабелла приняла духовного отца с полной почтительностью. Внимательно выслушала его и, заражённая энтузиазмом фрея Хуана, вызвала казначея и приказала отсчитать двадцать тысяч мараведи[4] для снаряжения и путевых расходов Колона. И отпустила торжествующего францисканца с тем, чтобы он привёл к ней этого человека.
Достопочтенный приор и не мечтал, что поездка его сложится так удачно, и поспешил в Ла Рабиду, чтобы передать Колону добрые новости.
— Королева, наша мудрая и добродетельная госпожа, услышала молитву бедного монаха. Используйте этот шанс, и весь мир будет у ваших ног.
И Колон, ещё не веря своему счастью, тут же собрался в дорогу. Сына с согласия приора он решил оставить на время в монастыре, а потом вызвать ко двору их величеств.
Перед самым отъездом к нему заглянул Мартин Алонсо Пинсон.
— Я пришёл пожелать вам удачи и поздравить с королевской аудиенцией. Клянусь Богом, вы не могли найти лучшего посланника, чем приор.
— Я это понимаю, как и чувствую вашу благожелательность ко мне.
— Благожелательность — ещё не всё. В конце концов, и я приложил руку к вашему успеху. — И, отвечая на вопрос во взгляде Колона, продолжил: — Поймите меня правильно, сеньор. Именно благодаря тому, что я поддержал вас, фрей Хуан отправился к королеве.
— То есть я ваш должник, сеньор? — в голосе Колона зазвучал холодок. Мартин Алонсо рассмеялся. В
