Что там интересного — Гера тоже не понимал.
Вот читать книжки из серии ЖЗЛ действительно интересно. Таких книг про жизнь разных замечательных людей у бабушки в шкафу двести, а то и больше. И Гера глотает про все подряд. Кулек- Малек читает только о путешественниках, а Гера и про ученых, и про художников, про врачей, писателей. Бабушка разрешает брать любую книжку, но всегда наставляет:
— История, Герман, учит понимать человека. Когда держишь в руках исторический документ, он словно переносит тебя в далекие времена и оживляет перед тобой героев.
До сих пор Гера не держал в руках никаких исторических документов. Поэтому, наверное, и не понимал, что в них интересного. Но сейчас, когда он увидел настоящую партизанскую записку, она словно и вправду перенесла его в далекие времена, в которые не было на свете ни его, ни его родителей и даже бабушку!
Гера еще раз внимательно прочитал записку, потом снова посмотрел на портреты партизан, висящие над столиком. Под каждым портретом стояла фамилия. Только Степана Бондаря нигде не было. Но ведь тут мог быть автор записки! Или тот, кому она писалась. Правда, неизвестно, как их звали. А может, как раз этот усатый писал, а вон тот, молодой, выполнял задание? Летел на быстром коне и отыскивал Степана Бондаря. И выяснял, где спрятано.
А что спрятано? Тоже неизвестно. Значит — тайна?
Неужели никто за это время ее не разгадал? А если Гера разгадает! А что? Пойдет туда, где воевали красно-зеленые в гражданскую войну, и — разведает. Ведь место-то указано: хутор Алюк.
Да, да, так он и сделает! Обязательно теперь пойдет с ребятами в туристский поход, но предложит такой маршрут, чтобы на их пути оказался хутор Алюк, где жил в гражданскую войну герой-партизан Степан Бондарь.
Происшествие на физкультуре
Только вот ведь как бывает: решишь что-нибудь сделать — и в мыслях получается замечательно! А начнешь осуществлять свой замысел — не тут-то было. Летят замечательные идеи кувырком.
Гера еще в музее начал звать всех в зал гражданской войны. Но ребята остались глухи к его призывам. Они стояли перед портретом Героя Советского Союза Андрея Гузана. Этот Андрей Гузан повторил на фронте подвиг Александра Матросова: бросился во время атаки на амбразуру фашистского дзота и заставил замолчать вражеский пулемет. Так рассказывала девушка-экскурсовод. С портрета смотрел ясноглазый веселый солдат в пилотке. Ясно, что оторвать, ребят от этого героя было немыслимо.
А тут еще выяснилось, что Гузан родом с Кавказа, из какого-то села Красногорийского. Сразу раздались голоса:
— Вот и пойдем в поход через Красногорийское!
— Да нет! — крикнул тогда Гера. — В хутор Алюк пойдемте!
Райка Муврикова возмутилась:
— Гусельников, какой еще Алюк ты выдумываешь? Ну вот — все кричат, так ничего, а он рот раскрыл — уже выдумываешь!
Выходя из музея, Гера хотел заговорить о записке с Серегой Кульковым, но Кулек-Малек прервал его на полуслове:
— А как ты считаешь, Гузан туризмом занимался?
«Ладно, — подумал Гера, — сейчас и ему не до записки, поговорим завтра».
Но назавтра в школе произошли такие события, которые испортили Гере все дело.
Началось с того, что Серега Кульков подошел перед уроком физкультуры. Ребята убежали в спортивный зал переодеваться, а Гера еще сидел за своей партой.
— Ты что же это, Гусь, опять от физкультуры отлыниваешь? — спросил Кулек-Малек и по привычке прищурил левый глаз, отчего лицо его скривилось, будто он раздавил зубами клюкву. Маленький, щупленький, он стоял боком, выдвинув вперед плечо, словно приготовился к бою. Гера встал, чтобы уйти, но Серега ухватил за руку: — Отвечай! Будешь тренироваться?
Для него даже урок физкультуры — тренировка: хочет, чтоб все к походу закалились. А Геру от физкультуры врачи освобождали по состоянию здоровья. И теперь самому не хочется заниматься — все равно ни прыгать не может, ни на снарядах вертеться. Видик — когда в трусах и майке — прямо карикатура. Недаром Толстый Макс остроумничает: «Гусь, побрякай косточками!» И все смеются. Только не будешь же про все это объяснять Сереге.
— Понимаешь, Кулек, тапочек у меня нет, забыл…
— Ах, забыл? — Кулек-Малек бросился к своей парте и вытащил коричневые тапочки. — На!
Оказывается, прихватил из дому лишнюю пару. Ну что ты на это скажешь? Пришлось спускаться в спортзал.
Виталий Павлович устроил разминочку и подвел мальчиков к «козлу». Все перепрыгивали удачно, а Гера долго примеривался, но когда разбежался и прыгнул, то съехал с «козла» спиной и распластался на полу — вытер пыль щекой… Ребята засмеялись. Даже девочки в дальнем углу у брусьев. Особенно Муврикова. Гера заметил: запрокинула голову, а «лошадиный хвост» ее так и трясся, так и трясся. А Толстый Макс подбежал и сделал вид, будто помогает Гере встать. А сам обхватил обеими руками за плечи и, приподняв, опустил два раза, пристукивая одновременно каблуком:
— Бряк, бряк! Целы в мешке косточки?
Виталий Павлович рассердился на него:
— Перестань, Швидько! — И спросил у Геры: — Не ушибся?
— Нет, — ответил Гера, отворачиваясь.
— А ну, давай еще.
— Нет, — повторил Гера и отошел на свое место. Он уже с ненавистью смотрел и на «козла», и на то место, где лежал сейчас при общем смехе.
А девчонки в своем углу, одна за другой, плавно раскачиваясь, упирались в перекладины руками и взлетали над брусьями. Красиво взлетела и Муврикова. Только попробовала бы она через «козла» прыгнуть. На этих-то палках каждый дурак сумеет. Так Гера подумал, и, словно подслушав его мысли, — ему на погибель! — Виталий Павлович перевел мальчиков на брусья. «Докажу сейчас!» — стиснул Гера зубы, хотя спроси у него, кому и что он собирался доказывать, наверное, не ответил бы.
— Следующий! — раздался голос учителя.
Гера смело подошел к брусьям, встал как полагается, подпрыгнул, ухватившись за перекладины. Он очень долго раскачивался, но его ноги почему-то не слушались, не хотели подниматься. Кое-кто из ребят опять захихикал. Наверное, и вправду смешно выглядел Гусельников, качаясь так — вареной сарделькой. Тогда он поднатужился, рванулся воем корпусом, но… руки согнулись в локте, одна соскользнула, и, больно ударившись плечом о перекладину, он свалился на помост. Вот уж действительно, как настоящий мешок! Доказал.
Смеха на этот раз он не услышал. Только увидел, как растянулись ребячьи рты до ушей. И девочки у шведской стенки шевелились веселые, но немые, как в телевизоре без звука. Гера ринулся из зала и был уже на пороге, когда снова загудел за спиной прибой голосов и вырвался из хохота выкрик учителя: «Гусельников!» Но Гера не оглянулся. Он мчался по лестнице на второй этаж, в свой класс. Тут сидела Гутька Коноплева, тихая, малоприметная девочка. У нее рыжие ресницы и маленькие смешные косички.
— Ты что? — спросила она, увидев Геру.
Он ничего не ответил, плюхнулся на парту, со злобой начал стаскивать тапочки. Не хотел ведь идти на физкультуру, так угораздило Серегу — позаботился!
В дверь заглянул Дроздик:
— Гусь, Виталий Павлович кличет.
— Катись ты! — закричал Гера и швырнул в него тапочками.
Дроздик исчез.
А Коноплева молча подобрала тапочки и положила их на парту около Гусельникова.
