— Ждали? — вызывающе, даже воинственно произнесла Тува. — И что я тоже попрошу?
— Конечно!
— Ну прямо, — сказала Тува, не поверив, что кто-то способен проявить к ней интерес. Затем она повернулась к тому из предков, кто, во всей видимости, был главным. — Ну а ты, разумеется, Тенгель
— Да, это я, — отвечал он, сохраняя невозмутимое спокойствие патриарха. — Вот она, наша группка избранных, что явилась на встречу с вами. Суль… Дида… Хейке… Странник… Ульвхедин… Шира и Map. И Линде-Лу, личный помощник Натаниеля.
— А… мой? — спросила Тува, все тем же воинственным тоном, приготовившись к отчаянной обороне.
— Ганд скоро придет. Просто ему требуется больше времени.
— А Имре не придет?
— Нет, Имре отошел от дел. Но в урочный час он явится тебе на помощь.
— Да ему небось сто лет уже! В 1910 году, когда родилась Криста, он был уже взрослым!
Они смотрели на нее с тихой грустью, молча. Тува растерялась. Она попыталась сохранить недовольный вид. Однако она не могла не почувствовать исходящую от них силу. «О нет, — подумала она про себя упрямо. — Не думайте, что вам удастся перетянуть меня на свою сторону только потому, что вы глядите на меня такими печальными глазами! Меня этим не проймешь! Никто не знает, что у меня на душе, — радовалась она. — Никто не знает, как я поступлю, когда придет час возмездия. Никто не знает, кому я служу!»
Однако, встретив их испытующий взгляд, она невольно опустила глаза.
Слово взял Хейке, величественный и обаятельный, несмотря на все свое безобразие:
— Мы знаем о твоих проблемах. Да будет тебе известно, Тува, что и я, и Ульвхедин, и многие из нас вели ту же борьбу, что ты ведешь сейчас. Зло куда привлекательнее. Однако мы избрали трудную стезю добра, и ни разу об этом не пожалели.
Тува промолчала. Но Натаниель представил себе, что она думает.
— Я был, наверное, хуже всех — заговорил Ульвхедин. — Я до сих пор не могу постичь, каким образом Виллему, Элисе и остальным удалось перетянуть меня на свою сторону. Я был как дикий зверь. Но, наверное, решающим фактором оказалась любовь. Любовь Элисы. Я понимаю тебя, Тува. Единственное, на что мы можем надеяться, это что ты тоже повстречаешь свою любовь. И скоро!
— Тебе легко говорить! — вырвалось у нее. — Ты мужчина, а мужчине неважно, как он выглядит, девушки и так будут в него влюбляться. А вы когда-нибудь слышали, чтобы мужчина — и влюбился в уродину? Как по-вашему, легко было Ханне? Не надо мне говорить, будто мужчины не смотрят на внешность, это все громкие фразы, я в это не верю, мне достаточно и своего опыта!
— Ну будет тебе, — улыбнулся Хейке. — Да, я согласен, твоя борьба тяжела вдвойне. Кстати, тебе никогда не приходило в голову, что если у человека мягкий и приветливый нрав, люди перестают обращать внимание на его внешность?
— Ха! — хмыкнула Тува. — Между прочим, плевать мне с высокой колокольни на то, как я выгляжу, главное, что у меня твердый и решительный характер. Это самое важное, когда ты…
Кладбище вдруг озарилось слабым сиянием. Духи отошли в сторону, приветствуя молодого человека неземной красоты с отливающими темным глянцем рыжими локонами и величественной осанкой, свидетельствующей о его превосходстве.
Сердце Тувы стиснула глухая тоска.
Ганд улыбнулся ей.
— Как, по-твоему, смогу я заменить тебе Имре?
Она сглотнула, чтобы прогнать подступающие к глазам слезы. И закусила губы.
— Вон что. Пришел, значит, — хмуро проговорила она. — Это ты, что ли, должен «оберегать» меня? Да уж, нелегко тебе придется!
— Вот увидишь, мы станем друзьями, — отвечал он спокойно. С лица его не сходила приветливая улыбка.
—
— Вот дерьмо, — ругалась она, рыдая. — Что он только о себе возомнил? Мало ли что он весь из себя такой медовый-сахарный. Пусть не думает, что сможет со мною сладить. Ну а если он думает, что я способна в него втюриться, то пусть не рассчитывает. Мне нужен мужчина, которому я подчинюсь и душой, и телом, который может держать в страхе, подавлять, подвергать душевным экзекуциям и…
Выходило, что Ганд почти что соответствовал всем этим требованиям. Никто не мог отрицать его всеподавляющий авторитет.
— О черт, — всхлипывала Тува. — Черт, черт! И Натаниеля тоже не хочу больше видеть. Конечно же, теперь он вовсю будет стараться увлечь меня на узкую тропу добродетели. Теперь, когда за ним стоят все эти… сухари! Но только ничего у него не выйдет! Тувочка поднимет открытое восстание. И тогда!.. Тогда вы увидите, чей она союзник!
Натаниель остался на кладбище в окружении духов своих предков. Он вздохнул.
— Да, мы понимаем, в каком ты затруднительном положении, — сказал Тенгель Добрый. — Но только не отступай. Эта маленькая девочка может стать коварным врагом, если всецело окажется во власти Тенгеля Злого. Но я не думаю, чтобы он уже успел ее заприметить.
— Держи ее в повиновении, — предупредила Суль. — Ты же знаешь, вам предстоит выдержать нечеловеческую борьбу, когда придет срок.
— Да, но когда он придет? — спросил Натаниель.
— Ганд просит нас обождать.
— Я дам вам знать, — пообещал Ганд.
— Да и тебе, Натаниель, потребуется время, — задумчиво произнес Ульвхедин. — Ты должен набраться силы, уверенности в себе, ты слишком чувствителен.
— Я знаю, — кивнул Натаниель. — Я никогда еще не использовал все свои внутренние ресурсы. Неделя, проведенная в склепе, вряд ли может послужить достаточным подтверждением моей сопротивляемости.
— Это верно, — согласилась Дида. — Ты доказал, что можешь владеть трудной ситуацией, не впадая в панику. Ты также способен глубоко сострадать страждущим, что тоже необходимо. Но тебе еще многого недостает.
Натаниель задумался.
— Мой друг и родич Рикард просил меня разобраться с одним делом в Вестланне. Как вам известно, он полицейский, и он Тувин отец. Стоит ли мне, по-вашему, взяться за это дело?
— Почему бы и нет? — сказал Тенгель Добрый. — Все, что способно дать тебе закалку, тебе во благо. И возьми с собой Туву, мы не хотим, чтобы ты надолго оставлял ее без присмотра.
Натаниель не очень-то этому обрадовался, поскольку у него были другие планы, однако он согласно кивнул.
