— …Одной лишь волею небес можно объяснить, что этот старец еще жив, — открывая двери монастырской лекарни, пояснил аббат Сан-Микеле, — сей древний годами воитель среди иных паломников возвращался из Иерусалима, когда недуг сразил его. Впрочем, что же странного, в его-то лета! Так, должно быть, выглядел сам Мафусаил в последние годы жизни. В прежние времена сей мирянин был, знать, очень силен. — Он покачал головой и повторил — Очень! И поныне видать. — Аббат пропустил Бернара и его спутников. — Да вы и сами сможете убедиться.
Монашеские кельи никогда и нигде не были просторны, но эта из-за размеров тела, возлежащего на скрипучем монастырском топчане, казалась и вовсе крошечной. Человек, занимающий ее, был очень велик и очень стар. Он порывисто дышал, хватая воздух ртом. Глядя на него, казалось, что он дышит, из какого-то врожденного упрямства не желая поддаваться смерти. Бернар приблизился к умирающему и положил ему руку на лоб.
— У него жар.
— Не спадает уже несколько дней, — тихо пояснил аббат, — все это время он не приходит в себя, и я уж подумал, не зря ли вы проделали столь долгий путь.
— Господу было угодно, чтоб мы его проделали, следовательно, мы прошли его не зря.
Точно услышав эти слова, больной открыл глаза.
— Благословите, отче! — прошептал он, увидев перед собой Бернара.
— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! — творя крестное знамение, произнес настоятель Клервоской обители. — Сын мой, ты желаешь исповедаться?
— Недуг одолел меня у стен Иерусалима, — прохрипел умирающий, — по дороге в Яффо. Я не успел нагрешить.
— Чего же тебе надобно от меня?
— Поведать тайну. Мне нельзя унести ее в могилу. Меня звать Арнульф. Из народа данов. Когда-то я был оруженосцем у короля Харальда Хардрады. В последнем бою у Стэнфорд-Бридж… — Старик замолчал и откинулся на топчан, прерывисто дыша, словно после долгого бега.
Бернар Клервоский и аббат переглянулись. Событие, о котором говорил старец, произошло более шестидесяти лет тому назад.
— У короля была голова, — снова приходя в чувство, пробормотал несгибаемый старец.
— Ну конечно, — кивнул святой отец.
— Нет! У него была отсеченная голова, — с досадой выдохнул его собеседник.
— Говорят, он был убит стрелой, — неуверенно произнес аббат Сан Микеле.
— Это правда, я был рядом. У короля была отсеченная голова, которую Хардрада всегда держал при себе. И она говорила.
— В уме ли ты, сын мой?
— Это правда, святой отец! — с неожиданным для умирающего жаром проговорил Арнульф. — Мне скоро подыхать, но я в здравой памяти! Король возил голову на серебряном блюде и вопрошал ее, когда хотел узнать что-то важное. И голова давала ему ответ! Верный ответ! Всегда верный! Этот старый дракон всякий раз знал, что намерен предпринять враг.
— Это не помогло ему при Стэнфорд-Бридж.
— Король спросил… устоит ли трон англосаксов, и голова ответила, что и год не успеет смениться, как на престоле в Лондоне будет восседать потомок конунгов.
— И сбылось по тому, — тихо проговорил Бернар Клервоский.
— В тот день в Иерусалиме… — не обращая внимания на слова прелата, продолжал умирающий дан явно слабеющим голосом, — …на стене фреска, — силы уже окончательно оставляли его, — такая голова… — совсем уж еле слышно прошептал он. При этих словах порывистое дыхание его вдруг пресеклось, и глаза последнего викинга закатились.
— Он мертв, — тихо, прикрывая зрачки Арнульфа, пробормотал Бернар.
— То, что сейчас произошло — чудо! — не слыша его, ошарашенно выдохнул настоятель Сан- Микеле.
Глава 2
Отсутствие выбора облегчает выбор.
Сиятельный Иоанн Аксух с почтением глянул на своего протеже. Тот был немолод, но в глазах его светилась мудрость Божьего человека, в манерах чувствовалась ловкость царедворца, а в осанке проглядывала спокойная уверенность профессионального воина. И то сказать, всем этим резидент институтской агентуры Джордж Баренс, или, как его называли в этом мире, Георгий Варнац, обладал с избытком.
— Император готов отправить в Киев специальное посольство. Официальная миссия — заключение оборонительно-наступательного союза. Реальная — получение доступа к нефтяным месторождениям Тамани. В качестве наиболее эффективного средства планируется организовать женитьбу князя Мстислава Владимировича на племяннице императора, Никотее.
— Что она собой представляет? — поинтересовался Баренс.
— Мила, обходительна, очаровательна… Ничего серьезного. Она меньше двух лет при дворе, до этого воспитывалась в монастыре.
— Скромница?
— Я бы не сказал. Скорее любезница.
— Хорошо, посмотрим.
— Ваша официальная задача — стать глазами и ушами императора при дворе Владимира Мономаха. А если получится, то и его весьма красноречивым языком.
Лорд Джордж молча усмехнулся. Убогое рубище монаха-василианина,[4] отшельника меж сынов человеческих, при необходимости открывало путь в самые недоступные палаты и самые жестокие сердца.
— В этом государь может не сомневаться.
— Но вы уверены, что так называемая голова Мимира находится в руках Мономаха?
— Голова находится в руках… — с задумчиво-поэтической ноткой в голосе повторил за ним Баренс. — Хасан, друг мой, если бы я мог быть уверен, что она находится там, можешь не сомневаться, ее в этих самых руках уже давно бы не было. Но, во-первых, это всего лишь мои предположения, и, во-вторых, как это ни прискорбно, я пока не нашел сколько-нибудь внятных указаний на то, что она такое, эта самая возвещающая истины голова. На сегодняшний день ясно одно: если этот предмет не измышление вещего Баяна и действительно существует, то вероятнее всего это некий артефакт, нарушающий темпоральный континуум и имеющий по отношению к этому миру экстрацивилизационное происхождение. То есть по всем законам быть его здесь не должно! А следовательно, необходимо его изъять, а заодно и выяснить, откуда он тут взялся.
— Но почему вы думаете, что она именно на Руси, мэтр?
— Я посмотрел карту похода Владимира Мономаха на половцев, попросив, чтоб на базе мне ее максимально детализировали. И знаешь, наблюдается удивительная закономерность. Как бы ни силились половецкие ханы нанести по его владениям неожиданный удар, как бы ни выбирали они сроки и направления атаки, дружины Владимира всегда оказывались в нужное время в нужном месте. Причем именно там, где их ждали меньше всего. Я сравнил эти карты с раскладками прежних войн. Ничего подобного до того в этих местах не наблюдалось.
— Быть может, просто хорошая разведка? — предположил крестник императора.
— Быть может, друг мой, — неспешно проговорил Джордж Баренс, — и даже скорее всего. Но это вовсе не отвечает на имеющиеся вопросы. Половцы живут разобщенно и нападают чаще всего — как в голову
