повалился на спину, отчаянно пытаясь встать на ноги. Даже Медб не сразу поняла, что случилось, поскольку поразила собаку мечом в глаз, не осознавая, что животное уже мертво, – и лишь потом увидела Корума.
Когда он, поднявшись, высвобождал свой топор, засевший в черепе врага, она улыбнулась ему:
– Значит, вам так и не довелось увидеть меня мертвой, мой волшебный принц.
– Госпожа, – ответил Корум, с трудом переводя дыхание, – я меньше всего хотел этого.
Корум вырвал топор и по ступенькам взбежал на стену, где уставшие воины из последних сил отражали атаки бесчисленных псов.
Принц заставил себя рвануться вперед, чтобы помочь бойцу, который был уже не в силах отразить бросок собаки. Лезвие топора затупилось в схватках, и удар лишь оглушил пса. Тот сразу же оправился и кинулся на Корума. Но острие копья вонзилось ему в живот, и нагрудник Корума окатило густой, дурно пахнущей собачьей кровью.
Отшатнувшись, он вгляделся в туман, висящий за стенами крепости. На этот раз Корум все же увидел чей-то смутный силуэт – огромную человеческую фигуру, на голове которой, казалось, находились рога с отростками; четких очертаний было не разобрать, а тело выглядело деформированным. Корум заметил, что существо поднесло к губам какой-то предмет.
Раздался звук, заставивший всех собак замереть на месте, а оставшиеся в живых воины выронили оружие и схватились за уши.
Этот звук вызывал ужас, в нем слышался и зловещий хохот, и стон, и мучительный вопль, и крики торжества. То был звук рога Переноса, отзывающего своих псов.
До того как фигура исчезла в тумане, Корум успел еще раз уловить ее очертания. Оставшиеся в живых псы стали прыгать со стен и спускаться по склонам холма, пока в пределах Каэр Малода не осталось ни единой живой собаки.
Затем и туман стал подниматься, оттягиваясь назад к лесу, словно Керенос тащил к себе его, как покрывало.
Снова раздался звук рога.
Он был так ужасен, что кое-кого из людей стало рвать. Кто-то стонал, а другие не могли удержаться от рыданий.
Тем не менее было ясно, что на сегодня Переносу и его своре хватит. Людям Каэр Малода они показали лишь часть своей мощи.
Именно это им и было надо. Корум догадывался, что для Фои Миоре данная схватка была чем-то вроде легкой пробы сил. Основное сражение еще впереди.
После боя в Каэр Малоде обнаружили тридцать четыре собачьих трупа.
Погибли пятьдесят воинов – мужчин и женщин.
– Быстрее, Медб! Татлум! – крикнул дочери король Маннах. Он был ранен в плечо, которое продолжало кровоточить.
Медб вложила в гнездо пращи круглый шар из мозгов, залитых известью, и раскрутила оружие над головой.
Снаряд улетел в туман вслед Кереносу.
Но король Маннах знал, что он не поразил Фои Миоре.
– Это оружие – то немногое, что, как мы считаем, может убить их. Татлум.
В молчании они спустились со стен Каэр Малода, скорбя по погибшим.
– Завтра, – сказал Корум, – я двинусь на поиски копья Брийонак. И в своей серебряной руке я принесу его вам. Я сделаю все, что в моих силах, дабы спасти народ Каэр Малода от Переноса и его псов.
Король Маннах, с помощью дочери спускавшийся по ступенькам, лишь склонил голову, поскольку от усталости еле держался на ногах.
– Но первым делом я должен посетить то место, что вы называете замком Оуин, – сказал Корум. – И я хочу сделать это еще до отбытия.
– Вечером я проведу вас туда, – сказала Медб.
Корум не стал возражать.
Глава третья
Рядом с руинами
День пошел на вторую половину, и облака перестали затягивать солнечный диск, лучи которого слегка смягчили мороз, согрели дневной воздух, и запахи весны коснулись окружающей природы. Корум и принцесса-воительница Медб, окрещенная Длинной Рукой за ее искусство метать татлумы из пращи, верхом ехали к тому месту, которое Корум называл Эрорном, а она – Оуином.
Хотя уже пришла весна, на деревьях не было ни почек, ни листвы и сквозь землю не пробивалась ни одна травинка. Этот мир был гол и мертв. Жизнь покинула его. Корум вспомнил, как пышно цвела она в этих местах, когда он покидал их. Он помрачнел, думая, что после появления Фои Миоре, их собак и рабов так должна выглядеть почти вся земля.
Натянув поводья, они остановили коней почти на краю утеса, под которым море шуршало галькой маленького заливчика.
Из воды вздымались высокие черные скалы, старые и выщербленные; они были изъедены пещерами, с которыми Корум был знаком еще тысячу лет назад.
А вот мыс тем не менее изменил свои очертания. В самом центре часть его, где выкрошился гранит, рухнула в море, и теперь Корум понял, почему от замка Эрорн почти ничего не осталось.
– А вон это, посмотри, называют Башней сидов… или Башней Кремма, – показала ему Медб. Башня высилась на другой стороне провала, образованного рухнувшими скалами. – Издалека похоже, что ее сотворили человеческие руки, но на самом деле это творение природы.
Но Корум узнал эти стертые очертания. Действительно, они казались природным образованием, ибо строения вадагов всегда старались слиться с пейзажем. Вот почему в его время некоторые путешественники не могли найти замок Эрорн.
– Это творение моего народа, – тихо сказал он. – Остатки архитектуры вадагов, хотя, понимаю, никто в это не поверит.
Она удивилась и рассмеялась.
– Значит, легенда говорит правду. Это твоя башня!
– Я родился здесь, – сказал Корум и вздохнул. – И, наверное, я здесь и умер.
Спешившись, он подошел к самому краю утеса и посмотрел вниз. В глубине провала море промыло узкий канал. Он бросил взгляд на остатки башни по другую сторону его. Корум вспомнил Ралину и свою семью: отца – принца Клонски, мать – принцессу Колаталарну, своих сестер Иластру и Фолинру, своего дядю – принца Ранана и его дочь Сертреду. Все умерли. Только Ралина прошла до конца отмеренный ей жизнью путь, а все остальные были жестоко уничтожены Гландитом-а-Краэ и его денледисси. И никто, кроме Корума, их теперь не помнит. На мгновение он позавидовал им, ибо он-то их помнил.
– Но ты-то живой, – просто сказала Медб.
– Так ли? Порой думается, что, может, я не более чем тень, плод воображения, появившийся стараниями и мольбой твоего народа. Мои воспоминания о своем прошлом уже тускнеют. Я с трудом вспоминаю облик своих близких.
– У тебя была семья… там, откуда ты явился?
– Я знаю, что легенда гласит, будто мне предназначено спать под курганом, пока меня не позовут. Но это неправда. В свое время я жил здесь – когда на месте руин высился замок Эрорн. Ах, сколько было развалин в моей жизни…
– И твоя семья жива? Ты оставил ее, чтобы помочь нам?
Покачав головой, Корум с горькой улыбкой повернулся и взглянул на Медб.
– Нет, госпожа, все было не так. Моя семья была вырезана людьми твоей расы – мабденами. Моя жена скончалась. – Он умолк.
– Ее тоже убили?
– От старости.
– Она была старше тебя?
– Нет.
