Все недоуменно уставились на Юру. Как же так? За Юркой никогда не водилось…
– Позавчера майор Коротков посетил редакцию газеты, опубликовавшей статью, познакомился с журналистом Валентином Баглюком и выяснил, на основании каких материалов была написана эта статья. По договоренности с редакцией материалы были переданы в Федеральное бюро судебных экспертиз для проведения предварительного исследования. Вчера эксперты пригласили Короткова и автора статьи Баглюка и наглядно продемонстрировали им свидетельства фальсификации, после чего Юрий Викторович привез Баглюка на Петровку, ко мне, для дачи объяснений. Юрий Викторович, – обратился Мельник к Короткову, – не сочтите за труд рассказать нам, что вы узнали об обстоятельствах появления у Баглюка двух фальсифицированных записей.
По лицу Короткова было видно, что он не чувствует своей вины и не понимает, что происходит. Он поднялся, одернул пиджак.
– Баглюк рассказал мне, что получил эти материалы от неизвестного мужчины, который якобы озабочен развалом агентурно-оперативной работы в милиции и хочет, чтобы была опубликована скандальная статья, после чего, может быть, на проблему обратят внимание.
– И это все?
– Это все, товарищ полковник.
– И вы, опытный оперативник, считаете, что этого достаточно? Вы выяснили, что это был за человек, как выглядел, как был одет, как двигался и говорил? Вы хоть что-нибудь спросили об этом у Баглюка?
– Я не успел, Владимир Борисович. Как только в редакции мне показали пленки, я немедленно позвонил вам, вы же помните. А вы сказали, чтобы мы брали пленки и сразу же ехали в Федеральное бюро судебных экспертиз. Вы пообещали, что, пока мы будем ехать, вы доложите вопрос руководству и добьетесь, чтобы дали команду посмотреть наши материалы сразу же, вне очереди.
– И вы поехали?
– Так точно.
– Каким транспортом вы добирались из редакции?
– Я ехал на своей машине, а представители редакции – на машине Баглюка.
– Что было дальше?
– В Бюро мы сразу прошли к директору, он сказал, что ему уже звонили, и направил нас в отдел фоноскопической экспертизы. Мы отдали пленки, их зарегистрировали, и мы разъехались.
– Прекрасно. Вы поехали по своим делам и с Баглюком больше не общались, я правильно вас понял?
– В тот день – нет, не общался.
– А вчера?
– Вчера мы встретились уже в Бюро, а после разговора с экспертом поехали сюда, к вам.
– И опять каждый на своей машине?
– Так точно.
– Как же так, Юрий Викторович? Вы оперативник или конвоир, позвольте вас спросить? Может быть, вы полагаете, что ваша профессиональная обязанность состоит в сопровождении журналиста Баглюка в его поездках по городу? Как могло получиться, что вы даже не удосужились побеседовать с ним подробно, выяснить детали, необходимые для поиска того, кто подсунул ему липу? Или вы настолько увлечены решением своих личных любовных проблем, что совсем забыли о работе и предпочитаете перекладывать ее на плечи других?
Это было грубо. Весь отдел знал о том, что Юра Коротков давно уже не хранит верность своей жене, более того, многие были знакомы с женщиной, с которой у него вот уже четыре года был роман, но никогда никто не мог бы упрекнуть его в том, что он крутит любовь в ущерб работе. Коротков стал заливаться краской, губы сжались, казалось, он вот-вот сорвется.
– Владимир Борисович, – начал он звенящим от злости голосом, но Мельник тут же перебил его:
– Вчера вы вполне успешно переложили свою работу на меня. Вы сбросили мне Баглюка как ненужный груз, ставший обузой, и радостно побежали пить кофе в кабинет к своей подружке Каменской. К счастью, я оказался в данной ситуации больше сыщиком, чем начальником, поэтому сделал за вас то, что вы сделать поленились или забыли. Я получил от Баглюка все сведения, какие только смог из него вытрясти. И слава богу, что я это сделал.
Он выдержал драматическую паузу, сверля глазами Короткова, который стоял перед ним, пылая багровым румянцем.
– Потому что если бы я этого не сделал, то сегодня информация оказалась бы утраченной безвозвратно. Вчера поздно вечером журналист Валентин Баглюк погиб в автокатастрофе. Он вел машину в состоянии сильного алкогольного опьянения и на скользкой дороге не справился с управлением. Садитесь, Коротков. Я надеюсь, из случившегося вы все сделаете выводы. За три недели я уже понял, что под руководством Гордеева вы привыкли жить как одна большая семья. Может быть, это и неплохо с точки зрения психологического климата. Но для серьезной работы совершенно непригодно. В семье можно не вымыть посуду или не постирать носки, потому что это сделает за тебя кто-нибудь другой, а и не сделает, так тоже ничего страшного. Грязная посуда, как и грязные носки, никуда не убежит. Пора забыть эти привычки. Вы находитесь на службе, и будьте любезны помнить об этом. Всё. Все свободны.
Коротков после утренней разборки с трудом пришел в себя. И прежде чем бежать по делам, упрямо зашел к Насте. Ну и черт с ним, с Барином этим, пусть он даже сейчас его застанет здесь.
– Да, я лопух, – зло говорил он, прикуривая одну сигарету от другой, – но кто же знал, что этот придурок нажрется и сядет за руль. Уже три дня дороги в городе такие, что не приведи господь, километра нельзя проехать, чтобы не увидеть битую машину или аварию. Баглюк же сам ездил, неужели не понимал, что происходит на дорогах? Так нет, напился и поехал.
Настя молча составляла какой-то документ. Она понимала, что бессмысленно подавать Юре ответные реплики, ему просто нужно выпустить пар и успокоиться.
