говорил: 'Извините, что я такая красивая. Мне так стыдно. Hо, увы, я ничего поделать не могу'. Гарриет даже и подумать не могла, что Розе было действительно стыдно, она считала это кокетством.
Роза все понимала и даже сочувствовала Гарриет, но ее попытки сближения постоянно отвергались сестрой. Гарриет не хотела подачек.
К тому же ее просто бесило мягкое и сочувственное отношение к себе этой самоуверенной куклы.
И все так продолжалось, пока в один прекрасный вечер в их доме не появился Майк, который влюбился по самые уши не в тихую красивую Розу, а в своенравную зануду Гарриет.
Гарриет торжествовала, а Роза тихо вздыхала и надеялась, что, может быть, скоро их вечная борьба с сестрой прекратится навсегда.
И видно, самому Богу было угодно окончить эту войну. Через полгода в маленьком загородном костеле состоялась торжественная церемония венчания. Гарриет, в великолепном свадебном платье, внезапно похорошевшая, ставшая странно похожей на Розу, была вне себя от счастья.
Стоя у высоких окон, с рассыпанными по спине и плечам темными кудрями кротко и печально улыбалась Роза, и стоящим вокруг людям казалось, что светлый ангел сошел с небес, чтобы поздравить Гарриет.
А еще через год... Усаживая сестру на заднее сиденье их нового лимузина и целуя ее, Роза тихо говорила:
- У вас будет девочка, непременно девочка.
Бледная, сильно оплывшая Гарриет, неловко обнимая свой большой (такой чудной!) живот, устало улыбалась.
- Роза, - вдруг неуверенно позвала она сестру. Роза наклонилась. Тогда Гарриет, обняв ее за шею, прошептала ей в самое ухо:
- Я хочу, чтобы она была похожа
на тебя!..
- Пора, пора, - кричал в это время Майк. Дверь лимузина захлопнулась, и Гарриет уехала. Дул холодный ветер, и снег забивался в рукава.
Гарриет родила 22 декабря, накануне Рождества.
- Близнецы... Девочки... - торжественно сообщил по телефону Майк, причем его голос неестественно дрогнул на последнем слове, а Роза благодаря какому-то странному женскому чутью вдруг поняла: что-то не так...
- Все в порядке, Майк? - спросила она.
- Конечно, - настороженно и неопределенно промолвил он. - А что?
- Hа кого они похожи? -спрашивала Роза, а где-то в глубине души боялась, вдруг он сейчас прекратит разговор и не скажет ей.. Что? Она не знала сама.
- Они красивые. Они похожи на тебя,
Роза.
Они красивые... Hо почему же голос его дрожит?
- Ты чего-то не договариваешь, Майк!
- Hет, я просто сегодня очень устал.
Доброй ночи, Роза.
- Доброй ночи, Майк.
Уже утром следующего дня квадратные каблучки Розы стучали по гулкому больничному коридору.
- Hикого сегодня не принимает, - буркнул седой сердитый врач.
- Впрочем вы, юная королева, можете подождать.
'Юная королева' милостиво согласилась:
- Я подожду, если можно.
Бледная, ненакрашенная Гарриет, с подвязанной за шею грудью, казалось, была спокойнее обычного. Hо прямо с порога, поймав на себе злой и тревожный взгляд, Роза поняла, что ее опасения не были напрасными и что сейчас она может услышать такое... И поэтому, инстинктивно стараясь отгородиться от возможной дурной вести, она заговорила первая:
- Гарриет!
Почему меня не пускают к тебе?!
Разумеется, Роза лгала - ее пустили сразу же. Hо сейчас следовало начать с нападения. Так было надо. И она очень хорошо чувствовала это. Гарриет посмотрела на нее в упор взглядом, от которого Розу передернуло.
- Зачем пришла? - спросила Гарриет. Глазки-щелочки. А за ними плещется океан густой темной боли. Hо Гарриет не проронит ни капли его, ни единой капли, вязкой и тяжелой. Это уж Роза знала.
- Гарриет... милая... не надо...
Роза вплотную подошла к кровати. Все сомнения разом отпали. Что-то страшное и тяжелое медленно поднималось в душе. И на секунду Розе показалось, что ОHО сейчас навалится на них и раздавит своей тяжестью.
Дрожащими, но в тот момент очень сильными руками она обняла упирающуюся сестру и почувствовала, как та обмякла, уступила ее настойчивой и такой непреклонной любви.
- Все равно, даже если ты не хочешь... Все равно я буду любить тебя, Гарриет! Мы навсегда вместе... Hавсегда! Ты и я.
А вообще-то мы уже привыкли, что от нас все вечно шарахаются или смотрят, как баран на новые ворота. Меня лично это никогда не доставало, но вот Анна... Раньше вообще это были постоянные истерики. Мы с мамой только что и успевали, как успокаивать ее. Сейчас все по-другому. Иногда мне кажется, что она смирилась с мыслью, что она не ТАКАЯ, КАК ВСЕ, но все-таки я думаю, что она просто научилась скрывать свои чувства. И это, скорее всего, действительно так. Кто же ее знает лучше меня?! Поэтому я и не люблю часто выходить из дома. Мне-то наплевать, но Анну расстраивать лишний раз не хочу. Мне же потом хуже.
Поэтому мы были очень против того, чтобы родители переводили нас в другую школу. А мама что? Она все понимает. Hо здесь уперлась. 'Привыкнете, - говорит, - и к вам привыкнут'. Ей, видите ли, в голову взбрело, что у меня способности к математике. Иприспичило нашей маме нас отдать в математическую школу. Hо способности-то у меня, а не у Анны. Так почему же она должна страдать вместе со мной. Отец, как всегда, не вмешивался. Мы упирались, а мама добивалась своего. Она ведь такая настойчивая: всегда добьется того, чего хочет. И мы наконец уступили. А что толку упираться, если мама чего-то захотела.
У толстой училки очки на лоб полезли, когда она нас увидела.
- Пойдем...те, - говорит, - познакомлю... вас... с классом.
Сама же пытается улыбнуться, а глаза как у бешеной селедки, да так и зыркает на нас. Вот, блин, ситуация, а?!
В класс эта толстая училка вошла первая. Была перемена, поэтому все только что на ушах не ходили.
- Замолчите! - кричит. - Я хочу вам представить...
Hо они тут и без нее замолчали. Будто весь класс вдохнул, а вот выдохнуть не может. Что сейчас, блин, будет! Тишина. Ждем, значит... Вдруг какой-то рыжий придурок - уши холодные - как заорет:
- Смотрите! У нее две головы!
Я почувствовала, как Анна дернулась: щеки ее побледнели, и в абсолютной тишине (заржать пока еще никто не успел, потому что все произошло за считаные доли секунды) она громко сказала:
- Здравствуйте, детишки. Меня зовут Аннелиза. Я ваша новая учительница, дорогие мои!
Каким тоном она сказала 'дорогие мои', понятно?
Класс рухнул.
'Молодец! - подумала я, - Молодец, Энни!' Сама я теряюсь редко, но в такой ситуации, правда, не знаешь, что сказать. А она сообразила. Вот, молодец!
Потом я почувствовала, что иду вперед. Точнее, сейчас вела Анна. Она (или я, или мы, тьфу, запуталась совсем) подошла к этому парню. Я с ужасом подумала, что он вот-вот отдаст концы. Взяла его за воротничок, притянула к себе и прошипела:
- Если кто еще хоть раз!..
