Итак, перед вами продолжение приключений Волкана и Ольгерда в мире шёрёвернов.
Часть 1. Хрольф-мореход
Искушение Хрольфа
«Такого не должно случиться!» – эта мысль громыхала у Волькши в голове, точно ополоумевшие кузнечный молоты. Если произойдет то, о чем говорил даннский ярл, то вся свора изголодавшихся варягов ринется на восток! А на востоке не только безответная сумь и тихая карела. [22] Там Ниен,[23] там Ладога, там Волхов, там родимая Ладонь. Во что бы то ни стало конунг Харек, ленивый он или нет, должен получить свои двадцать тысяч крон серебра, какой бы несметной ни казалась эта мзда.
– Хрольф, а где этот Овсяный залив? – спросил Волкан мрачного, как осенняя туча, шеппаря.
– Что? – переспросил тот, с трудом выныривая из омута своей кручины.
– Где находится этот самый Хавре,[24] про который говорил ютландец?
– Аегир[25] его знает, – отмахнулся Хрольф, но, собрав в кулак остаток своей вчерашней решимости мечтать о чем-то большем, чем судьба бонде,[26] все же ответил: – Я слышал, что это где-то на юге от бриттских земель, у франков или у галлов. Гарм[27] их разберет.
Выходило, что пресловутый Хавре находился на западе от Бирки, точнее, на юго-западе, в краю неведомых Волькше племен. Даже Година знал о них лишь со слов фламандцев. Те сказывали про непомерную гордость и заносчивость этих народов, но кто именно был безмерно спесив: галлы или франки – Волькша вспомнить не мог. Он даже не был уверен в том, что это не один и тот же народ, только под разными прозваниями. В глубине души Волкан подозревал, что эти былицы про пакостный нрав франков ему пригрезились. Однако венед старался убедить себя в том, что это именно так, иначе совесть заела бы венеда за то, что он собирается навлечь варяжскую беду на их головы. Будь они улыбчивыми и бесхитростными, как ягны,[28] или простоватыми и гостеприимными, как ижора, Годиновичу было бы гораздо сложнее договориться с самим собой.
– Почему ты спросил? – гнал от себя скороспелую надежду Хрольф.
– Когда будут готовы твои новые драккары? – точно не слыша шеппаря, продолжил Кнутнев свой спрос.
– Обещали закончить через месяц, – досадливо ответил сын Снорри,[29] уже почти свыкшийся с мыслью о том, что надлежит как можно скорее тайно продать все четыре своих корабля.
– Подойдет, – удовлетворенно кивнул головой Волькша и углубился в свои раздумья.
Через месяц все поля вокруг Овсяного залива будут убраны, и настанет пора свадеб. Так всегда было на берегах Волхова. Вряд ли жизнь в Хавре имеет уклад, так уж сильно отличный от венедского. Там же тоже люди живут и от земли кормятся. Так что вслед за страдой у них настанут дни осеннего торжища и радостных хлопот. Животы станут тяжелы от сытной еды, а головы – от обильного хмеля. Если Доля[30] улыбнется, то этот самый Хавре может встретить викингов Бирки не так сплоченно и яростно, как по весне приветил дружинников Харека Черепахи. Если Доля улыбнется…
– Что ты задумал, венед? – прервал Хрольф Волькшины думы. В который раз шеппарь чувствовал приступ мутного гнева на этого заносчивого юнца. Попроси его кто-нибудь рассказать, в чем именно заключалась заносчивость Варглоба, свей не смог бы связать и двух слов, но то, как этот парень вел себя в манскапе, порой приводило племянника Неистового Эрланда[31] в бешенство. Что это он там себе думает?!
– Не я задумал, а ты, – ответил Волькша, и лицо шеппаря вытянулось от неподдельного удивления.
– Хрольф, – лукаво посмотрел на него Волкан, – перестань скоморошничать. Неужто ты полагал, что никто не догадывается, для какой надобности ты повелел строить сразу две новых ладьи? Да вся Бирка только об этом и говорит у тебя за спиной.
Шеппарь насупился. Больше всего на свете он не любил, когда о нем что-то говорили за глаза. Сын бонде никак не мог свыкнуться с тем, что шёрёверны в лицо толкуют о человеке одно, а в его отсутствие – совсем другое. Хрольф так раздосадовался, что даже не сразу внял тому, что говорил Каменный Кулак.
– Да полно тебе, Хрольф! Тебе ли не знать, что всякий, у кого в голове не солома с плевелами, а хоть малая толика разумения, называет тебя хитрым лисом? «Хитрый лис Гастинг что-то задумал. Надо держать ухо востро, а то он хвостом махнет и опять весь курятник в одиночку опустошит». Так все и говорят.
Подобного оборота шеппарь не ожидал. Он был готов услышать от венеда рассказ об унизительном злословии в свою сторону, но узнать, что вся Бирка, затаив дыхание, следит за его поступками…
– Я ведь тоже только сейчас понял, что ты задумал, – довольно искренне сознался Волкан. – Подозревал, конечно, куда ты клонишь, но не думал, что ты все так лихо по полочкам разметал.
– Ты о чем, венед? – встрял Хрольф в Волькшину трескотню.
– Ну сам посуди. Ни для кого на Бирке не тайна, что у Харека Ленивого из года в год дела идут все хуже и хуже. Того и гляди, дружина разбежится. Все говорят, что у него не казна нынче, а драный грохот.[32] Мышь в норе и та над ним надсмехается. А коли так, то на серьезные дела у него просто мощи не хватит. Подданные города его щит один за другим наземь сбрасывают. Даннские ярлы – каждый на свой лад ланом[33] вертит.
Хрольф поймал губами кончик уса и прикусил волоски зубами. Как же порой причудлива бывает людская молва…
– В Хохендорфе, где никто и не думал сбрасывать даннский щит с ворот, ты ведь нарочно приказал Эгилю сбить его копьем?[34]
Это была уже совсем несуразная досужая выдумка: бывший дружинник Синеуса Ларса Эгиль Скаллагримсон сам метнул копье в этот злополучный щит, дабы показать шеппарю свое умение. Кинул-то он, конечно, славно, но Хрольф ни полусловом его об этом не просил.
– Да все так говорят! – не унимался Волькша. – Дескать, ты оставил Хареку весточку: смотри, жирный ленивец, как силен Хрольф-мореход – пришел на одном драккаре и выпил твой подданный городец, как несушкино яйцо!
Небеса стали для Гастинга выше, а темные воды Мэларена прозрачнее.
– Люди перешептываются: где это видано, чтобы разграбленный город, что под чужим щитом стоял, целую седмицу в полоне держать да за кноррами для своза добычи ездить? Ведь другие-то шёрёверны как? Налетят, пограбят, напотешатся, погрузят на драккары что сумеют и отвалят куда подальше. А Хрольф нет! Он, как хорек, пока весь городец изнутри не выгрыз, не успокоился.
С хорьком Волькша, пожалуй, хватил лишнего. Шеппарь затаил обиду. Не на Кнутнева, а на тех, кто посмел сравнивать его с этой мелкой, суетливой лесной татью.[35] В прежние времена еще, может статься, он и был с ним схож: исподтишка напасть на слабого, украсть то, что плохо лежит, но теперь-то!
– Шёрёверны так прямо и говорят: племянник Неистового Эрланда большое дело задумал, – подливал Волкан масла в огонь Хрольфовой спеси. – Даром, что ли, он сразу два корабля строит? Так ведь нет! Да, Хрольф, хитер ты, но я тебя раскусил.
Сын Снорри кусал ус, играл бровями, но венеда не прерывал.
– Вот смотри. Харек Скьёлдинг рано или поздно, но в Хохендорф прийти должен был. Ну, не сам, так ярла послать. Тот, знамо дело, про щит не мог не поведать. Тут даннскому конунгу как раз пришлось бы решать: такого молодца, как ты, по всем морям отлавливать да в правила [36] сажать либо твоей билой[37] наказать какой-нибудь подданный городец. Да только сколько бы он ни раздумывал, а все одно к одному сходилось, что не совладать ему с тобой. Было бы у него вдосталь сил, чтобы с Хрольфом-мореходом справиться, стал бы он к братскому долгу свейского конунга призывать? Не стал бы! Пришел бы на десяти кораблях с отборной дружиной, взял бы Бирку в железные клещи и раздавил. Так, видать, нет у него десяти кораблей, да и дружины матерой хватает только, чтобы государевы чертоги охранять. Вон как даннских посланцев под Винетой расчихвостили.
Упомянув Винету, Волькша чуть не прикусил себе язык за такой промах. Не только даннских, но и уппландских людей на Волине встретили не ласково. Не взбунтуйся Винета, не было бы и богатой
