Последние прощания — и мы вступаем на тропинку, что ведет к реке; нас овевает свежий ветерок…
Свежий — мягко сказано!
Пар, который выходит изо рта и носа дедушки Пузана, капельками оседает в бороде, и борода превращается в сосульку.
Да-да, в наш Ледниковый период времена года не знают плавных переходов: едва закончилось лето, как зима уже впивается в землю всеми своими ледяными зубами. Но жаловаться не приходится — нынче начало зимы довольно мягкое. Подойдя к реке, мы видим, что лед у водопада никак не толще двух локтей.
Да, теплынь стоит удивительная, даже ночью температура не падает ниже десяти шкур.
Шкура — наша единица измерения температуры, а наш термометр — бабушка Хворостина: на стойбище она самая тощая, и всегда больше всех мерзнет.
Ее голос по ночам проясняет для нас ситуацию:
«Внимание: холодает. Укрыться пятнадцатью шкурами».
«Тревога! Двадцать шкур!»
«Потеплело: хватит и пяти…»
Я оглядываюсь на родное стойбище.
На заснеженном холме — темные пятна хижин, жмущихся друг к другу; из щелей между шкурами к бледному небу лениво поднимаются белые струйки дыма.
Прощай, папа Большая Рука; прощай, мама Тигра!
В горле стоит комок, появляется глупая мысль, что я их больше никогда не увижу.
Дедушка Пузан останавливается, чтобы утешить Блошку, плачущую навзрыд.
— Ну что ты, маленькая?
— Сколько времени продлится поход, дедушка?
— М-м-м… может быть, восемь, может быть, девять лун…
— Так долго? И мы будем ночевать… в лесу?
— Конечно, Блошка. Где же еще?
Я гляжу на горы. Под заснеженными вершинами, сверкающими в бледных лучах утреннего солнца, тянется плотное темное покрывало: густая поросль елей и берез, а ниже — мириады сосен. Вот так прогулочка!
Умник, идущий рядом со мной, кажется, читает мои мысли. Он шепчет:
— Ничто не дается легко в этот распроклятый Ледниковый период!
Сразу за стойбищем нас подстерегают бесконечные леса, бурные реки, ледяные равнины.
Какими маленькими и хрупкими кажемся мы себе перед лицом необозримых просторов!
Но Блошка, чтобы придать себе храбрости, держится за мою руку, и я не имею права выказать страх: мне уже почти одиннадцать лет, и я вот-вот стану отважным охотником!
Дедушка Пузан замечает, что настроение у всех подавленное, и заводит песню, типичную песню Ледникового периода, которая вся состоит из завываний и хлопков в ладоши. Глупая, конечно, песенка, зато согревает, а главное, веселит.
Веселье возрастает, когда Сорока, самый скверный певец Вурмского ледника, присоединяется к хору.
Разноголосый вой, рычание, лай и блеяние доносятся с окрестных холмов.
Лесные звери в смятении разбегаются кто куда от этих крошечных, пронзительно орущих существ, которые вторглись на их территорию.
Мы входим в лес.
Ельник такой густой и высокий, что неба не видно. К счастью, дедушка Пузан вроде бы знает дорогу — идет быстрым шагом, обгладывая косточку, позаимствованную у тетушки Жерди.
— Эй! Следы росомахи! — кричит Рысь.
Дедушка Пузан останавливается, улыбается во весь рот.
— Росомаха? Росомах я люблю, — облизывается он, отбрасывая подальше кость. — Куда ведут следы?
— Вон в тот соснячок, — отвечает Рысь.
— Хорошо. Вот вам и наглядный урок охоты на росомаху. Поднимите копья!
Мы поднимаем копья.
— Заходите с подветренной стороны!
Мы заходим с подветренной стороны.
— Растянитесь цепью и окружайте зверя!
Мы растягиваемся цепью и окружаем зверя.
— Ступайте неслышно, смыкайте круг!
Мы ступаем неслышно, смыкаем круг. Когда круг совсем-совсем смыкается, мы утыкаем копья друг в друга.
— А где же росомаха? — каркает дедушка Пузан.
— Нету, — разводит руки Рысь. — Наверное, наш круг оказался слишком маленьким.
— Ну так попробуем сделать его побольше. Разойдитесь в стороны, начинаем все сначала. Готовы? Тогда поднимите копья…
Мы поднимаем копья.
— Заходите с подветренной стороны…
К вечеру мы совсем выбиваемся из сил, а добычи нет как нет.
— Терпение, терпение. Поедим вяленого мяса, — бормочет дедушка Пузан.
— Опять вяленое мясо, — хнычет Буйволенок.
— Будь с нами дяденька Бобр, дела бы пошли лучше, — роняет Щеголек.
— Опять вы с вашим дяденькой Бобром! — сердится учитель. — Учтите: я тоже был великим охотником.
— Именно, дедушка: ты
— Ах, ах, ах! Острить вздумали, да? Представьте себе — в молодости я убил…
— Саблезубого тигра! — заканчиваем мы хором.
— С тех пор много воды утекло, — смеется Березка.
— Слишком много, — добавляю я.
— Даже не знаю, к чему тратить слова на таких разгильдяев, как вы. Скоро стемнеет, а хижины еще не поставлены. За работу!
Ледниковые люди отлично умеют ставить хижины в лесу.
Находят три елки, растущие кучно, потом собирают хворост, связывают ремнями из шкур, которые всегда имеют при себе, и эти вязанки укладывают между деревьями, по двум сторонам треугольника. Достигнув нужной высоты, укрепляют шест, на который вешают шкуры, закрывающие вход. Крышу тоже делают из веток, прикрывая их шкурами, только оставляют щели, чтобы проходил дым.
