мальчик чахнет на глазах, ни французские, ни итальянские медики не могут помочь. Король просит приехать и приложить все возможные усилия, дабы спасти наследника. Дорога за счет Франции, поскольку, если будет ваше согласие, сопровождать буду я на посольской карете, так получится быстрее ехать, если лечение будет успешным, король обещает сто ливров золотом. Если можно, ответ я хотел бы получить до вечера.
Я задумался. Предприятия мои работают и без меня, везде стоят крепкие управляющие, срочных дел нет. Поехать заманчиво, Францию поглядеть, увидеть короля, парнишку по мере возможности подлечить, да и деньги солидные.
После некоторого раздумья я согласился, выговорив, что возьму багаж и оружие, для которых посол должен выделить повозку. Возражений это не вызвало, посол обещал заехать за мной утром, с тем и отбыл, довольный, что переговоры прошли удачно.
Теперь мне следовало поторопиться. Я подошел к Настеньке, ласково ее обнял:
– Что-то случилось?
– Я должен по делам съездить во Францию, заболел единственный наследник французского короля, уезжаю утром, надо собираться.
Как все женщины, Настя всплеснула руками, заохала, пытаясь отговорить, но если решение уже принято, менять его не след.
Мы подобрали одежду в дорогу и парадную, для приема у короля. Я отобрал оружие, решил взять два нарезных пистолета и штуцер, а также гладкоствольный мушкет, взяв для него достаточно картечи. Сумку с инструментом, спиртом, перевязочными материалами. Вызвав Сидора, обстоятельно с ним поговорил, дав указания. Объехал с ним все мои производства. Все было в порядке. Наконец решил, какие деньги с собой брать, взял кошелек серебра и кошелек с золотыми талерами, я подумал, что золото, оно везде золото, и хоть у меня нет ливров или дублонов, всегда можно найти менялу. Ночь перед отъездом прошла бурно, Настенька, как никогда, была ласковой перед долгой разлукой – ведь я рассчитывал вернуться месяца через три. Почти невыспавшийся, с тяжелой головой утром я быстро позавтракал, подхватив вещи, вышел к подъехавшей карете. Бодрый Филипп высунулся в окно кареты, весело поприветствовал меня.
Карета была большой, на рессорах. Сзади стояла повозка с вещами посла, куда и я погрузил свои вещи, оставив при себе сумку с медицинскими инструментами и заткнув за пояс оба пистолета. Любая предосторожность в дороге лишней не будет. Нас сопровождало четверо конных французов при оружии. Помахав рукой моим домочадцам, вышедшим меня проводить, мы тронулись в дальний путь. Улицы были по-утреннему полупустыми, и из Москвы мы выехали быстро. Филипп болтал без умолку, держа в руке бутылку французского вина и периодически из нее отхлебывая. Убаюканный покачиваниями кареты и бессонной ночью я быстро уснул. Меня бесцеремонно растолкал Филипп:
– Просыпайся, Юрий, обед проспишь!
Мы стояли у придорожного трактира. Медленно, с полным уважением к трапезе Филипп насытился, мне же есть не хотелось, только пива попил, и мы снова тронулись. Так прошло около недели, наконец проехали пограничные заставы и въехали на территорию княжества Литовского. Кажется, не изменилось ничего, такая же природа, все разговаривают по-русски, но отношения между людьми показались другими. Плотно пообедав в трактире на перекрестке дорог, мы снова тронулись в путь. Филипп завел разговор:
– Не лучше ли будет пересесть на побережье, скажем, в Нарве на какое-либо судно, идущее во Францию, путешествовать будет не так утомительно, как на лошадях, более комфортно передвигаться в уютной каюте.
Мне в общем-то было все равно, однако из рассказов купцов, ходивших по торговым делам по Балтике, я знал, что морской разбой процветает. Прибрежные пираты грабят всех, невзирая на страну, вероисповедание, частное судно или государственное. Не трогали важные суда, те могли постоять за себя, и еще неизвестно, кто в такой разборке будет жертвой. Шансы попасть в передрягу на суше и на море были приблизительно одинаковы, о чем я и сказал Филиппу. Тот долго размышлял, периодически отпивая из бутылки с красным вином и не забывая подливать мне в кружку. Наконец, придя к решению, заявил, что мы дальнейшее путешествие проделаем морем, это будет быстрее и комфортнее. Я не возражал. Подъехали к побережью, с одной стороны реки, впадавшей в море, стояла литовская крепость Нарва, с другой стороны грозно щетинилась пушками русская крепость Ивангород. В порту француз нашел судно, отплывающее к вечеру в Испанию, с заходом во французский порт Гавр. Филипп договорился с капитаном, нам уступили две каюты на огромном торговом корабле. Охрану с пустой каретой Филипп отправил обратно в Москву, перегрузив предварительно на судно наши вещи. Я разложил в каюте свои вещи и, пока была возможность, решил лечь поспать, по службе в армии я понял один главный закон – если есть возможность досыта поспать и поесть, надо пользоваться возможностью. Проснулся я уже утром, бодрый, отдохнувший от долгой езды в карете, судно качало, выйдя на палубу вокруг парусника я увидел только воду. «Святая Магдалина» еще вечером покинула порт, и теперь мы были далеко в море.
Дул легкий попутный ветер, шипела под форштевнем вода, были поставлены все паруса. Торговое судно, на котором мы плыли, сидело низко, видно, нагружено было хорошо, и поэтому даже под всеми парусами ход был невелик. Я обошел по палубе все судно, осматриваясь на всякий случай и стараясь запомнить, где что находится. На носу стояла маленькая пушечка, я внимательно ее осмотрел, меня что-то тревожило, было какое-то малообъяснимое чувство тревоги. На палубу вышел и Филипп. Мы поздоровались, и посол пригласил меня в каюту позавтракать. Вино я пить не стал, дав себе слово во время морского перехода быть трезвым. Мы часок поболтали и отправились исследовать судно дальше. По-моему, это была каракка. Филипп не знал, а у матросов спросить не получалось. Команда была разношерстной по национальному составу – немцы, французы, голландцы. А я знал кроме русского разговорный татарский и немного английский, да и тот, наверное, мало кто смог бы понять, все-таки за четыре века и язык меняется. На судне кроме трюмов было еще несколько палуб, где были жилые помещения команды, камбуз – кухня по-сухопутному, шкиперская и другие, мне не совсем понятные помещения. С третьей палубы меня невежливо попросили, как потом перевел Филипп, чуть не приняли за шпиона. Я встал на палубе и, опершись на перила, с удовольствием вдыхал теплый морской воздух. Слева вдали показалась полоска земли, матросы на судне забегали живей, подошедший Филипп, стоя с бутылкой вина в руке, пояснил – пролив, узкое место, часто бывают нападения пиратов, ведь крупным судам маневрировать здесь трудновато. Я спустился в каюту, зарядил мушкет и штуцер, пистолеты были заряжены давно, еще в начале поездки. Выйдя на палубу, я увидел невдалеке небольшую, по морским, конечно, меркам, шхуну. Она держала курс наперерез курсу «Святой Магдалины». Похоже, худшие прогнозы начинали сбываться. Вместе с Филиппом мы подошли к капитану, он стоял на корме, рядом с рулевым и боцманом. Они о чем-то тревожно переговаривались, показывая пальцами на приближавшуюся шхуну. Из перевода Филиппа я понял, что это пираты. Судя по быстрому сближению кораблей, я понял, что нам не уйти, ход торгового судна был невелик, а шхуна шла под полными парусами очень резво. На носу два матроса возились у единственной небольшой пушечки, разворачивая ее в сторону шхуны, вот грянул выстрел, но ядро шлепнулось, подняв кучу брызг, довольно далеко от пиратов. Не мешкая более, я бросился в свою каюту, за пояс затолкал пистолеты, на оба плеча повесил ружья и в руки взял по мешочку с порохом и пулями. Поднявшись на палубу, перебежал ближе к носу судна, оттуда обзор был лучше. На приближавшейся шхуне уже были видны толпившиеся на палубе люди, в руках у них были сабли, видно, готовились к абордажу. Я улегся на палубу, прицелился в толпу и спустил курок. Сзади раздался смех, обернувшись, я увидел боцмана. Он показывал на меня пальцем и что-то быстро говорил, Филипп перевел – он говорит, чтобы отбиться, нужны несколько больших пушек и хорошая команда, а не этот сброд, ружьем ничего не сделать. Ну-ну, посмотрим. Быстро перезарядившись, я снова выстрелил из штуцера в людей на шхуне, с удовлетворением отметив упавшего. Со всей возможной скоростью я стал перезаряжать штуцер и вел прицельную стрельбу. Толпа готовившихся к штурму пиратов после каждого моего выстрела уменьшалась на человека, поняв, что моя стрельба приносит значительный урон, пираты стали укрываться за надстройками, выстрелив несколько раз из мушкетов в нашу сторону, не причинив впрочем никакого вреда, ведь между нами было около двухсот метров, кабельтов по-морскому. Матросы у пушки успели выстрелить еще пару раз, но с нулевым результатом. Пока я имел преимущество в дальности и точности и старался его использовать. Боцман перестал хохотать, видя результативность стрельбы, и теперь глядел с интересом. До сближения на мушкетный выстрел – около пятидесяти метров, еще было время, и оно не пропало для меня даром, еще троих разбойников я успел ранить или убить. Команда нашего судна под руководством капитана готовилась к
