— Только этого это местечко и стоит! — пробормотал Садовник, доставая из кармана ключ и стараясь отпереть калитку в ограде сада.
— А сколько оно стоит? — невинным тоном полюбопытствовал Бруно.
Но Садовник только нахмурился.
— Это секрет! — пробурчал он. — Давайте, только скорее возвращайтесь! — крикнул он детям, когда те выбежали на дорогу. Я едва успел последовать за ними, прежде чем он запер калитку.
Мы побежали по дороге и вскоре увидели старика Нищего, который брел примерно в четверти мили впереди нас, и дети припустились бегом, чтобы нагнать его. Они бежали очень легко, едва касаясь земли, и я сам не мог понять, почему я не отставал от них. Но теперь эта загадка не слишком беспокоила меня: меня занимали совсем другие вещи.
Вероятно, старый Нищий был совсем глухим, поскольку он не обращал никакого внимания на громкие крики Бруно и продолжал устало брести по дороге, не останавливаясь, пока малыш не нагнал его и не вручил пресловутый кусок кекса. Бедный мальчик едва переводил дух и смог проговорить одно-единственное слово «кекс!» — правда, не столь решительно, как совсем недавно произнесла его Ее Превосходительство, а с милой детской застенчивостью, глядя на старика глазами «существа, которое любит всех — больших и маленьких».
Старик мигом схватил кекс и с жадностью, напоминающей голодных зверей, проглотил его. Даже не поблагодарив своего маленького благодетеля, он повторял только: «Давай еще!», жадно глядя на перепуганного малыша.
— Больше нет! — со слезами на глазах проговорила Сильвия. — Свой я съела. Нам очень стыдно, что мы тогда отпустили вас. Простите нас, пожалуйста…
Я забыл конец этой фразы, потому что рассудок, к величайшему моему удивлению, вернул меня к леди Мюриэл Орм, которая и проговорила эти самые слова Сильвии — да-да, да еще и нежным голоском Сильвии, поглядывая на меня ее умоляющими глазками!
— Пошли со мной! — услышал я мгновение спустя; старик помахал рукой с величавой грацией, которая плохо вязалась с его дырявым нарядом, из-за куста, росшего на обочине дороги.
Тот начал быстро уходить в землю. В другой раз я просто не поверил бы собственным глазам или хоть немного удивился бы, но теперь, в этой странной ситуации, мой разум был полностью поглощен ожиданием того, что произойдет в следующую минуту.
Когда куст опустился совсем низко, я увидел мраморные ступени, уходившие вниз, в темноту. Старик шагал впереди, а мы с любопытством следовали за ним.
Поначалу на лестнице было так темно, что я едва угадывал очертания фигурок детей, которые, взявшись за руки, спускались вслед за провожатым. Но с каждой минутой становилось все светлее от странного серебристого света, разлитого в воздухе, хотя никаких ламп не было, и когда мы наконец вошли в какую-то комнату, в ней было светло почти как днем.
В комнате было восемь углов, в каждом из которых красовалось по роскошной колонне, украшенной шелковыми драпировками. Стена между колоннами была закрыта — на высоте примерно шесть или семь футов — вьющимися растениями, с которых свешивались грозди каких-то спелых плодов и благоухающие цветы, за которыми почти не было видно листьев. Где-нибудь в другом месте я бы удивился, увидев на одной ветке и плоды, и цветы; но здесь меня поразило лишь то, что ничего подобного я никогда прежде не видел. Над этими растениями в каждой стене было устроено полукруглое окно с цветными стеклами, а поверх всего этого великолепия виднелся сводчатый потолок, на котором тут и там поблескивали драгоценные камни.
Не находя слов от удивления, я обернулся, пытаясь понять, как же мы, ради всего святого, вошли сюда: в комнате не было ни одной двери и все стены были густо увиты вьющимися растениями.
— Здесь нам нечего опасаться, мои милые! — сказал старик, положив руку на плечо Сильвии и наклоняясь, чтобы поцеловать ее. Девочка отпрянула, едва переводя дух, но в следующий миг с криком: «Это же папа!» — бросилась обнимать его.
«Папа! Папочка!» — повторил Бруно; и когда счастливые дети вдоволь нацеловались с отцом, я протер глаза, словно спрашивая: «Куда же подевались лохмотья?» — потому что на старике были теперь королевские одежды, так и сверкавшие драгоценными камнями и золотым шитьем, а на голове его сияла золотая корона.
Глава шестая
ВОЛШЕБНЫЙ МЕДАЛЬОН
— Где это мы, папа? — прошептала Сильвия, крепко обнимая старика за шею и нежно прижавшись к нему своей розовой щечкой.
— В Эльфландии, радость моя. Это одна из провинций Сказколандии.
— А я думала, что Эльфландия ужасно далеко от Чужестрании… А оказалось — совсем рядом!
— Ты шла по Королевской дороге, радость моя. По ней могут ходить только особы королевской крови. И в тебе тоже течет королевская кровь, поскольку я примерно месяц назад стал Королем Эльфландии. Они направили ко мне двух послов, чтобы выяснить, дошло ли до меня их предложение стать их новым королем. Один из этих послов был Принц; он может двигаться по Королевской дороге, оставаясь невидимым для всех, кроме меня. Другим был Барон; ему пришлось ехать по обычной дороге, и боюсь, что он все еще не прибыл во дворец.
— Выходит, мы ушли очень далеко? — удивленно спросила Сильвия.
— Пожалуй, тысячу миль, моя хорошая, с тех пор как Садовник отпер вам дверь.
— Тысячу миль! — воскликнул Бруно. — А можно я съем одну?
— Съешь милю, мой маленький плутишка?
— Да нет же, — возразил Бруно. — Я имел в виду одну из этих ягод, ну или фруктов.
— Конечно, мальчик мой, — отвечал отец, — и тогда ты узнаешь, что такое Наслаждение: то самое наслаждение, которого мы так безумно ищем и которому так беззаботно предаемся!
Бруно мигом подбежал к стене и сорвал какой-то плод, отдаленно напоминающий банан, но по цвету похожий на клубнику.
Мальчик начал жадно есть его; глаза его выражали все большее удивление, а когда он наконец доел странный плод, он стал задумчив и бледен.
— Знаешь, Сильвия, он совершенно безвкусный! — воскликнул Бруно. — Мой язык так ничего и не почувствовал. Это нечто вроде — как бы это сказать?..
— Он словно из плиса, — подсказала Сильвия. — И что же, папа, они здесь все такие?
— Они кажутся такими вам, потому что вы чужие в Эльфландии — пока еще. А на мой вкус они очень хорошие.
Бруно с растерянным видом поглядел по сторонам.
— Попробую-ка я еще какой-нибудь плод! — сказал он, спрыгнув с колен Короля. — Э, да здесь есть и полосатые, словно радуга! — И он направился к ним.
Тем временем Король о чем-то заговорил с Сильвией, но — таким тихим тоном, что я не мог расслышать ни слова и решил пойти следом за Бруно, который рвал и уплетал другие плоды в тщетной надежде найти хоть один вкусный. Я тоже попробовал было сорвать какой-то плод, но это оказалось все равно что ловить воздух, и я, оставив тщетные попытки, вернулся к Сильвии.
— Погляди-ка, радость моя, — произнес Король, — и скажи, как тебе это нравится.
— Какая прелесть! — радостно воскликнула Сильвия. — Бруно, иди сюда! Видишь! — С этими словами она подняла медальон в виде сердечка, чтобы разглядеть его на свет. Медальон был вырезан из целого кристалла густо-синего цвета и держался на роскошной золотой цепочке.
— И вправду очень красиво, — более сдержанно заметил Бруно и принялся читать слова, выгравированные на медальоне. — «Все-будут-любить-Сильвию», — произнес он наконец. — Да ее и так любят! — воскликнул он, обнимая сестру за шею. — Ее любят все-все-все!
— Но мы ведь любим ее больше остальных, верно, Бруно? — проговорил старый Король, взяв
