(мистером Пиквиком).
— Вы с ума сошли, — сказал мистер Снодграсс.
— Или пьяны, — сказал мистер Уинкль.
— Вернее, и то и другое, — сказал мистер Тапмен.
— А ну, выходи! — сказал кэбмен и, как машина, завертел перед собой кулаками. — Выходи… все четверо на одного.
— Ну, и потеха! За дело, Сэм! — поощрительно закричали несколько извозчиков и, бурно веселясь, обступили компанию.
— Что за шум, Сэм? — полюбопытствовал джентльмен в черных коленкоровых нарукавниках.
— Шум! — повторил кэбмен. — А зачем понадобился ему мой номер?
— Да ваш номер мне совсем не нужен! — отозвался удивленный мистер Пиквик.
— А зачем вы его занесли? — не отставал кэбмен.
— Я никуда его не заносил! — возмутился мистер Пиквик.
— Подумайте только, — апеллировал возница к толпе, — в твой кэб залезает шпион и заносит не только твой номер, но и все, что ты говоришь, в придачу (Мистера Пиквика осенило: записная книжка.)
— Да ну! — воскликнул какой-то другой кэбмен.
— Верно говорю! — подтвердил первый. — А потом распалил меня так, что я в драку полез, а он и призвал трех свидетелей, чтобы меня поддеть. Полгода просижу, а проучу его! Выходи!
И кэбмен швырнул шляпу оземь, обнаруживая полное пренебрежение к личной собственности, сбил с мистера Пиквика очки и, продолжая атаку, нанес первый удар в нос мистеру Пиквику, второй — в грудь мистеру Пиквику, третий — в глаз мистеру Снодграссу, четвертый, разнообразия ради, — в жилет мистеру Тапмену, затем прыгнул сперва на мостовую, потом назад, на тротуар, и в заключение вышиб весь временный запас воздуха из груди мистера Уинкля — все это в течение нескольких секунд.
— Где полисмен?! — закричал мистер Снодграсс.
— Под насос их! — посоветовал торговец горячими пирожками.
— Вы поплатитесь за это, — задыхался мистер Пиквик.
— Шпионы! [12] — орала толпа.
— А ну, выходи! — кричал кэбмен, не переставая вертеть перед собой кулаками.
До этого момента толпа оставалась пассивным зрителем, но когда пронеслось, что пиквикисты — шпионы, и толпе начали с заметным оживлением обсуждать вопрос, не осуществить ли им в самом деле предложение разгоряченного пирожника, и трудно сказать, на каком насилии над личностью решили бы остановиться, если бы скандал не был прерван неожиданным вмешательством нового лица.
— Что за потеха? — спросил довольно высокий худощавый молодой человек в зеленом фраке, вынырнувший внезапно из каретного двора гостиницы.
— Шпионы! — снова заревела толпа.
— Мы не шпионы! — завопил мистер Пиквик таким голосом, что человек беспристрастный не мог бы усомниться в его искренности.
— Так, значит, не шпионы? Нет? — обратился молодой человек к мистеру Пиквику, уверенным движением локтей раздвигая физиономии собравшихся, чтобы проложить себе дорогу сквозь толпу.
Ученый муж торопливо изъяснил истинное положение вещей.
— Идемте! — проговорил зеленый фрак, силою увлекая за собой мистера Пиквика и не переставая болтать. Номер девятьсот двадцать четвертый, возьмите деньги, убирайтесь — почтенный джентльмен — хорошо его знаю — без глупостей — сюда, сэр, — а где ваши друзья? — сплошное недоразумение — не придавайте значения — с каждым может случиться — в самых благопристойных семействах — не падайте духом — не повезло — засадить его — заткнуть ему глотку — узнает, чем пахнет, — ну и канальи!
И, продолжая нанизывать подобного рода бессвязные фразы, извергаемые с чрезвычайной стремительностью, незнакомец прошел в зал для пассажиров, куда непосредственно за ним последовал мистер Пиквик со своими учениками.
— Лакей! — заорал незнакомец, неистово потрясая колокольчиком. Стаканы — грог[13] горячий, крепкий, сладкий, на всех — глаз подбит, сэр? — лакей! — сырой говядины джентльмену на глаз — сырая говядина — лучшее средство от синяков, сэр, — холодный фонарный столб — очень хорошо — но фонарный столб неудобно — чертовски глупо стоять полчаса на улице, приложив глаз к фонарному столбу, — ха-ха! — не так ли? — отлично!
И незнакомец, не переводя дыхания, одним глотком опорожнил полпинты грога и бросился в кресло с такой непринужденностью, как будто ничего необычайного не произошло.
Пока трое его спутников осыпали изъявлениями благодарности своего нового знакомого, у мистера Пиквика было достаточно времени рассмотреть его внешность и костюм.
Он был среднего роста, но благодаря худобе и длинным ногам казался значительно выше. В эпоху «ласточкиных хвостов» его зеленый фрак был щегольским одеянием, но, по-видимому, и в те времена облекал джентльмена куда более низкорослого, ибо сейчас грязные и выцветшие рукава едва доходили незнакомцу до запястья. Фрак был застегнут на все пуговицы до самого подбородка, грозя неминуемо лопнуть на спине; шею незнакомца прикрывал старомодный галстук, на воротничок рубашки не было и намека. Его короткие черные панталоны со штрипками были усеяны теми лоснящимися пятнами, которые свидетельствовали о продолжительной службе, и были туго натянуты на залатанные и перелатанные башмаки, дабы скрыть грязные белые чулки, которые тем не менее оставались на виду. Из-под его измятой шляпы с обеих сторон выбивались прядями длинные черные волосы, а между обшлагами фрака и перчатками виднелись голые руки. Худое лицо его казалось изможденным, но от всей его фигуры веяло полнейшей самоуверенностью и неописуемым нахальством.
Таков был субъект, на которого мистер Пиквик взирал сквозь очки (к счастью, он их нашел); и когда друзья мистера Пиквика исчерпали запас признательности, мистер Пиквик в самых изысканных выражениях поблагодарил его за только что оказанную помощь.
— Пустяки! — сразу прервал его незнакомец. — Не о чем говорить — ни слова больше — молодчина этот кэбмен — здорово работал пятерней — но будь я вашим приятелем в зеленой куртке — черт возьми — свернул бы ему шею — ей-богу — в одно мгновение — да и пирожнику вдобавок — зря не хвалюсь.
Этот набор слов прерван был появлением рочестерского кучера, объявившего, что Комодор[14] сейчас отойдет.
— Комодор? — воскликнул незнакомец, вскакивая с места. — Моя карета — место заказано — наружное — можете заплатить за грог — нужно менять пять фунтов — серебро фальшивое — брамеджемские пуговицы[15] — не таковский — не пройдет.
И он лукаво покачал головой.
Случилось так, что мистер Пиквик и его спутники решили сделать в Рочестере[16] первую остановку; сообщив новоявленному знакомому, что они едут в тот же город, они заняли наружные задние места, чтобы сидеть всем вместе.
— Наверху вместе с вами, — проговорил незнакомец, подсаживая мистера Пиквика на крышу со стремительностью, которая грозила нанести весьма существенный ущерб степенности этого джентльмена.
— Багаж, сэр? — спросил кучер.
— Чей? Мой? Со мною вот пакет в оберточной бумаге, и только — остальной багаж идет водой — ящики заколоченные — величиной с дом — тяжелые, чертовски тяжелые! — отвечал незнакомец, стараясь засунуть в карман пакет в оберточной бумаге, внушавший подозрение, что содержимым его были рубашка и носовой платок.
— Головы, головы! Берегите головы! — кричал болтливый незнакомец, когда они проезжали под низкой аркой, которая в те дни служила въездом в каретный двор гостиницы. — Ужасное место — страшная опасность — недавно — пятеро детей — мать — женщина высокая, ест сандвич — об арке забыла — кррак — дети оглядываются — мать без головы — в руке сандвич — нечем есть — глава семьи обезглавлена — ужасно, ужасно! — Рассматриваете Уайтхолл[17], сэр? Прекрасное место — маленькое окно — там тоже кое-кому голову сняли — а, сэр? — он тоже зазевался — а, сэр? а?
— Я размышлял, — сказал мистер Пиквик, — о странной превратности человеческой судьбы.
— О! Понимаю! Сегодня входишь во дворец через дверь, завтра вылетаешь в окно. Сэр — философ?
