Причиной этой боли был всего лишь булавочный укол.
– Вот скажи мне, Кристобаль, каково это – лишиться своего бесценного корабля, команды? Оказаться в полной власти злейшего врага? Потерять друзей, любимую? Кстати говоря, о любимой – она прелестна, твоя Эсме. Жаль только, не помнит ничего о прошлом… ну ничего, это поправимо.
Аматейн выдержал паузу.
– Впрочем, зачем этой девочке прошлое? У неё и будущего-то нет.
– Не трогай её… – прохрипел узник. – Тебя всё равно никто не сможет исцелить, потому что…
Договорить он не успел – зарычал от боли, потому что в ход пошла новая игла. По скованным рукам и по груди феникса побежали бледно-голубые искры; сквозь тюремную вонь пробился чистый предгрозовой запах. Кин отскочил в сторону и, жалобно мыча, принялся дуть на обожженные пальцы.
– Осторожнее, Кристобаль! – воскликнул Капитан-Император. – Не обижай моего слугу. Он, хоть и мерзок во всех смыслах, всё-таки заслуживает некоторого снисхождения. А про невозможное исцеление ты зря сказал, дружище. Всё на самом деле не так… вот придет Рейго, он расскажет подробнее. У него есть план, и этот план обязательно сработает.
– Не смей её трогать…
Аматейн презрительно фыркнул.
– Да что ты заладил – не смей, не смей! Выдай что-нибудь новенькое, пожалуйста… а, не можешь? Так я и думал. Похоже, я зря боялся, что это так называемое предательство – всего лишь очередная авантюра Кристобаля Крейна. Я переоценил своего врага… – он ненадолго задумался. – Или, может быть, это окончательное превращение в феникса так на тебя повлияло? Крейн умер, да здравствует Фейра! Впрочем, хоть об этом и забыли за сорок с лишним лет, все фениксы были болванами, жестокими и надменными.
Цепи звякнули, и Капитан-Император вновь махнул рукой своему палачу. Его хорошее настроение неожиданно начало ускользать вместе с уверенностью в собственной правоте. Он решил, что феникс никогда не пошел бы на такие жуткие страдания по доброй воле… но что если всё на самом деле не так? Вдруг в запасе у Крейна-Фейры всё-таки имеется хитрый и совершенно безумный план?
Фениксы, все до единого, были непредсказуемыми болванами.
– Разумнее всего было бы тебя ослепить, – задумчиво проговорил Аматейн. – Тогда я бы точно знал, что ничем не рискую. Но сегодня Амари высказал интересную мысль – вас обоих, твой
– Такого, как Змееныш?
Аматейн нахмурился – вспоминать про сбежавшего раба сейчас не хотелось. «Змееныш, где ты? – позвал он мысленно. – Вернись к своему хозяину, тварь. Ты мне нужен прямо сейчас! Вернись, где бы ты ни был!!»
Бесполезно. Он чувствовал, что ручная зверушка рядом, совсем близко, но всё-таки не мог натянуть поводок достаточно сильно. Ну, ничего – Змееныш всё равно не может уйти далеко, а рано или поздно у него случится очередной приступ и тогда слуги сами прибегут к господину с радостной вестью.
Но сейчас были дела и поважнее, чем сбежавший зверь.
– Давай поговорим о «Невесте ветра», – сказал Аматейн проникновенным тоном. – О том, какой она станет под командованием нового капитана, куда более умного и осмотрительного, чем ты…
Фаби наблюдала.
Ей было любопытно.
Амари прожил три дня так, словно был фрегатом, попавшим в густой туман.
Чувство направления помогало ему держать курс, но оно оказалось совершенно бесполезным для того, чтобы преодолевать препятствия – их в водах Яшмового дворца было бесчисленное множество. Кристобаль Крейн в таких случаях говорил: «Идем вслепую». Ему, впрочем, вполне хватало интуиции, которая никогда не была сильной стороной Амари. К тому же, маленький принц попросту не хотел жить вслепую.
И всё же он всё время куда-то шел… с кем-то беседовал… даже шутил, веселился…
Он как будто спал, пробуждаясь лишь изредка.
Придворные то и дело бегали в Сады Иллюзий, любовались на новую-старую диковинку – черного крылана, – но потом Джа-Джинни забросил двоих не в меру любопытных гостей на верхушки деревьев, и их с Лейлой оставили в покое. Ходили слухи, что Капитана-Императора несколько раз видели прогуливающимся рука об руку с загадочной незнакомкой, которая обитала в охраняемых покоях в северном крыле, и Амари этим слухам был рад: значит, Эсме жива, её пока что никто не просил о невыполнимом. Сам он боялся с ней встречаться, потому что целительнице ничего бы не стоило прочесть в его душе то, о чем Амари предпочитал пока что не думать.
Кого Амари видел часто, так это Умберто – ему одному из всей команды «Невесты ветра», если не брать во внимание юнгу, была дарована относительная свобода. Аматейн всё время требовал, чтобы новый навигатор находился рядом, и потому они с принцем постоянно сталкивались то в кабинете Капитана- Императора, то где-нибудь в коридоре. Умберто выглядел спокойным и сосредоточенным, он охотно помогал Аматейну, рассказывая об Окраине и в особенности о Кааме. Амари смотрел и удивлялся: неужели перед ним тот самый бесшабашный моряк, помощник Крейна, ходячая неприятность? Неужели это и впрямь тот, кто поклялся защищать «Невесту ветра» до конца своих дней и ради неё умереть с улыбкой?
Впрочем, он и впрямь её защищал – накануне у Амари был шанс в этом убедиться.
…Опустевший фрегат выглядел непривычно.
Амари ожидал, что «Невеста ветра» не позволит никому даже прикоснуться к себе, не говоря уже о том, чтобы подняться на борт, но она была настроена очень миролюбиво – казалось даже странным, что док, в котором она стояла, так хорошо охраняется.
«Неужели ты и впрямь забыла о Кристобале?»
Аматейн по-хозяйски обошел палубу, заглянул в люк, но спускаться в трюм не стал, что обрадовало Амари: где-то внизу прятался ларим – единственный член команды, которому удалось незаметно для всех остаться на корабле. Серебряная маска скрывала выражение лица Капитана-Императора, и всё же по движениям и по взгляду можно было с легкостью определить, что он весьма доволен. Амари некоторое время наблюдал за отцом, потом – за Умберто, который стоял у грот-мачты и отрешенно глядел куда-то. Ещё на борт бывшего пиратского фрегата поднялись Эйдел Аквила и Джессен Витес; оба магуса, не скрывая довольных улыбок, то и дело обменивались предположениями о будущем «Невесты» и её навигаторов – бывшего и нынешнего. Амари иной раз чувствовал взгляд Эйдела – жгучий, ядовитый. Интересно, почему орел так его ненавидит? Быть может, оттого что вспоминает при встрече о позорном поражении, которое потерпел в сражении с Крейном… или есть что-то ещё? Так или иначе, он не упустил пока что ни одной возможности исподволь напомнить принцу, что почет и привилегии наследника престола необходимо заслужить – вот, к примеру, в ответ на какое-то замечание Амари о «Невесте ветра» он сказал: «Вам лучше знать, Ваше Высочество, вы же провели там так много времени…» Было видно по лицу, что ему очень хочется договорить: «…в качестве юнги». Услышав это, Амари смешался, совершенно позабыв, о чем шла речь, и вдруг почувствовал себя маленьким и никчемным.
Последним появился Чейн Тэрио, за которым Капитан-Император некоторое время назад посылал слугу; сейчас этот же слуга шел следом за Чейном, неся какой-то ящик, длинный и, судя по всему, довольно тяжелый. Что-то знакомое почудилось Амари в этом ящике, и ещё он почему-то слегка испугался. Когда странный предмет подняли на борт, «Невеста ветра» впервые заволновалась, и Амари понял: там лежало хаккё.
– Вызывали, Ваше Величество? – спросил мастер-корабел.
– Да. Чейн, я собираюсь принять клятву верности у нашего друга, а ты заверишь этот договор, – ответил Капитан-Император. Чейн Тэрио молча кивнул и повернулся к Умберто – тот смотрел хмуро, исподлобья. «О клятве речь не шла, – подумал Амари и ощутил дрожь. – Если сейчас он заупрямится, то…»
– Ну же, мастер Граньо! – Аматейн с усмешкой подбодрил нового союзника. – У вас сейчас есть превосходная возможность обеспечить себе не просто жизнь и свободу, но и весьма неплохое будущее!
– Я не слышал о том, чтобы другие капитаны заключали рабские договоры, Ваше Величество, – негромко
